КВИР - Завтра Новый Год

Завтра Новый Год

Я больше не ищу новых путей, я нашла свой: мандарины и Киркоров, мама и сонные кошки на подоконниках, любимые друзья, давно ставшие семьёй, и самый главный звонок в полночь со словами "Я люблю тебя."

Улицы завалены снегом, из окна виден фонарь, заливающий светом маленький каток во дворе; да и не каток вовсе, а здоровенную замерзшую лужу. Под снегом хрестоматийно мечутся снежинки, а по льду радостно катается мой дружбан из соседнего подъезда Юрочка. Катается то на ногах, то на попе, а его мама в большой меховой шапке, как у членов политбюро, зябко переминается с ног на ногу, терпеливо выжидая, пока Юрочка задолбается носиться туда-сюда и они пойдут домой. Я завистливо посматриваю из окна на его пируэты: меня гулять не пустили: горло завязано шарфом, спине жарко от шерстяной жилетки, вечные мои зимние простуды.
Мне четыре.
Мама наряжает елку. Оказывается, я за год совсем забыла все игрушки, и каждая новая, бережно вынутая из нескольких слоев старых газет, сопровождается моим бурным восторгом. Я пытаюсь помогать, мне принципиально самой решить, куда вешать шарик. Мама мудро дает мне свободу действий, а потом незаметно все перевешивает, иначе елка выйдет странноватая: почему-то я тащусь исключительно от синих шаров и желтых колокольчиков, но мама не готова превращать елку во флаг Украины. А игрушек много-много, и они волшебно переливается под светом гирлянд, которыми мама, тихо матерясь, обматывала колючую елку, пока я, высунув язык, рисовала очередную новогоднюю открытку для бабушки/дедушки/собаки - семья-то большая, так что у меня целая канцелярия.
А на столе лежит мой костюм Снегурочки! Меня выбрали составом воспитателей, вероятно, как самую наглую, и теперь до самого утренника я королева в своей группе!
Хотя честно говоря, я хотела быть оленем, а не Снегурочкой, потому что олени выходят в танце, красиво задирая ноги, а я их вон как могу задрать, зря, что ли, уже год как хожу на хореографию. А Снегурочка ничего не задирает, только все время читает стихи. Вот мы и учили с мамой их километрами, мама охрипла, я тоже, и теперь хожу аккуратно, чтоб не расплескать их, переполняющих мой небольшой мозг.
А костюм надо обязательно обклеить блестками, и когда я засыпаю, то вижу мамину спину, склонившуюся за столом, и однообразное движение её руки вверх-вниз: насыпала блестки-прижала, насыпала-прижала.
У моих ног лежит и смотрит человеческими глазами наш пес Кинг. Он понимает все, и балует меня, как своего щенка. Во влажных кинговых зрачках горит по елочке. У меня слипаются глаза.
Волшебство во всем: в суете снежинок под фонарем, в дождике на елке, который тихо шуршит при сквозняке, в собачьих глазах и блёстках на костюме. Дед Мороз не менее реален, чем неутомимый Юрочка за окном.
"Буря мглою небо кроет", - бормочу я про себя, чувствуя, как эти строчки отзываются чем-то тревожным где-то в районе макушки. И зверь, и дитя, и Бог, и чудо - все очень близко, просто по соседству, воздух пропитан острым ощущением ежеминутного счастья.
Завтра Новый Год.

"No-o-thing compares to you-u-u", - поёт Шинед о'Коннор, и несколько десятков пар переминаются с ноги на ногу в полутёмном школьном спортзале.
В углу переливается огнями ёлка, но на неё никто не обращает внимания - праздник для малышни из начальной школы закончен, родители увели уставших первоклашек по домам, а мы, бодро оттарабанив новогодний "капустник" и сорвав аплодисменты, наконец-то представлены сами себе. Учителя, плотно прикрыв дверь в спортзал, ушли квасить в учительскую, а мы беснуемся под "Скутера" и "Руки Вверх".
За окнами крупными хлопьями валит снег, и если сидишь на подоконнике, то можно прижать рот к стеклу, и, подышав на него, нарисовать сердечко, и получится, как будто снег идёт внутри него.
Я изрисовала уже все окно, делать все равно больше нечего: медленный танец я не танцую, потому что мне нравится девочка из параллельного, но не может же девочка пригласить девочку.
Она сидит на соседнем подоконнике и тоже рисует, но не сердечки, а звёздочки, и косится на меня, а я - на неё, и мечтаю, чтобы Шинед о'Коннор никогда не перестала петь, и я вечно могла смотреть на её выбившиеся из праздничной причёски тёмные пряди, на длинные ресницы и тонкий пальчик, водящий по стеклу.
Мне тринадцать, и у меня первая любовь.
В стекле отражаются елочные огоньки, в зале жарко, в щель под дверью проглядывает полоска света из пустого школьного коридора - как напоминание о том, что праздник не вечен, что начнутся и кончатся каникулы, и вновь потащатся по этому коридору из кабинета в кабинет унылые одноклассники.
Но пока что есть снег и музыка, и огоньки, и мы поедем на каникулах в Сосновый Бор, а на мне крутые джинсы, которые привёз из Англии дядя, а мама разрешила накраситься, и моя возлюбленная по этому поводу не отрывает от меня глаз. Я же не знаю, что со стороны выгляжу, как малолетняя проститутка, мне кажется, что я такая модная и взрослая, что аж дух захватывает.
Завтра в гости придут родственники, и начнётся неизбежное застольное веселье, и "как учеба", и "кавалер-то есть?", и так далее, и я буду вежливо всем отвечать и бегать на кухню, помогая маме таскать туда-обратно тарелки, и может быть, даже спою с папой дуэтом под гитару, словом, буду хорошей девочкой.
Но сейчас есть темный зал, и снег в сердечках, и нежный пушок вдоль её щеки, и что-то новое, связанное одновременно и с музыкой, и с завтрашним праздником, и с отражением огоньков в стекле, на котором она рисует, - живёт и горит во мне, заставляя щеки пылать, а мысли путаться.
"Пусть это не кончится", - загадываю я желание Деду Морозу, который отошёл на второй план, но все же остаётся всемогущим.
Завтра Новый Год.

Я наряжаю ёлку. Это единственная моя уступка традициям, все остальное меня раздражает: и вечный оливье, и пошлые новогодние передачи, и озабоченные толпы в магазинах, набирающие тонны еды на все одиннадцать дней праздников.
А ёлка - да, ёлку можно, но только современную, без всяких советских сосулек.
И никакой "Иронии судьбы", сколько можно, в самом деле, давайте просто послушаем хорошую музыку.
Мне двадцать. Я в платье и на высоченных каблуках, дерзкая, резкая, хорошенькая. Уже год, как я живу отдельно, и балдею от нового ощущения абсолютной независимости. Я уже успела пережить и бурный роман и череду случайных связей, и болезненное расставание, поэтому искренне считаю себя умудрённой опытом дамой.
У меня крутая работа и съёмная квартира, в которой я устраиваю праздник. Друзей море, алкоголя - залейся, за окнами слякоть, но кого волнует.
На подоконниках горят свечи. Играет микс от самых крутых ди-джеев с Ибицы. На кухне шумно: голоса, смех, звон бокалов, тянет сигаретным дымом - разумеется, я разрешаю курить в доме, мы же взрослые. У нас "домашний разогрев", а после мы собираемся на всю ночь в клуб, чтобы, наплясавшись до упаду, вернуться под утро ко мне домой и продолжить назавтра по новой.
Мама отправлена на Украину к бабушке. У них там то же занудство, что и всегда: обращение президента, Киркоров по всем каналам, селедка под шубой и спать в час ночи. Я же обещаю себе, что на этот раз все будет оригинально, по-европейски и в лучших традициях. Суши. Овощи гриль. Дорогое шампанское. Все дела.
Весёлой нетрезвой толпой, размахивая бенгальскими огнями и красными колпаками, мы вываливаемся из квартиры, прихватив остатки бутылок. Я задерживаюсь, чтобы захватить перчатки, и вдруг останавливаюсь, глядя на свою стильную красно-белую ёлку. Красиво. Но почему-то подкатывает ком к горлу при мысли о той, старой, в колючих гирляндах, с хрупкими нежными вручную расписанными игрушками.
Хочется позвонить маме. На том конце провода слышно, как бабушка отчитывает деда за то, что он опять притащил не тот горошек. Мама говорит, чтобы я надевала шарф и не пила ничего крепче вина. Я смеюсь, но почему-то мне грустно.
Хотя, впрочем, это минутное. Надо спешить, меня все ждут.
Я оставляю кошке её праздничный ужин (кошку тоже надо поздравлять), выключаю свет и закрываю за собой дверь. Веселиться, так веселиться.
Завтра Новый Год.

"Хлеб, черный перец, свекла", - сообщение следующего содержания будит меня с утра. Мама уже в третий раз за два дня просит привезти продукты для праздничного стола, и каждый раз в суете что-то забывает. Я ржу, отвечая, что с нынешними пробками и очередями склероз - болезнь крайне неудобная; однако, покорно таскаюсь в магазин.
Выходные перед праздником - как манна небесная, и тем не менее, сожалеешь, что в сутках всего двадцать четыре часа, ведь надо успеть привести в порядок дом и себя, наготовить вкусностей, упаковать их и подарки, купить долбаную свеклу, обзвонить друзей, и выехать из дома в праздничные сумерки, разрываемые огнями и вспышками фейерверков, с тем, чтобы успеть к маме до того, как начнётся первая серия "Иронии судьбы".
Дома дым коромыслом. В розетки включено все, что можно: пылесос, стиральная машина, посудомойка, гирлянды на ёлке, телевизор с неизменным Киркоровым, который почему-то уже не раздражает, а воспринимается, как неотъемлемая, как мандарины, часть праздника.
С друзьями по телефону разговаривать невозможно, потому что у них тоже гудят пылесосы, орет Киркоров, у кого-то пищат дети, запутавшиеся в мишуре и почти у всех - коты, обожравшиеся ништяков с новогодних столов.
Мне тридцать. Я растрепанная, в пижаме, ношусь по комнатам, наводя блеск. Моя любимая - такая же растрепанная и в пижаме - периодически шлёт мне фото из своего дома, с теми же самыми атрибутами: коты, гирлянды, салаты. Мы не увидимся сегодня, потому что без нас наши семьи с испытанием не справятся.
Мы увидимся завтра утром, когда суета закончится, и я элегантная, праздничная, счастливая, прыгну в её машину и уеду прямиком в Новый Год. Нас ждут каникулы вдвоём, с редкими выходами из дома к друзьям, коньками, глинтвейном, заснеженными бульварами и прочей рождественской ванилью, от которой мы так бежали десять лет назад, и которая сейчас неожиданно составила суть счастья.
Вытирая пыль с подоконника, я смотрю в окно. Там под мелкой сыпью снега сосредоточенно карабкается вверх по горке упакованный в комбинезон малыш, похожий на космонавта. Может быть, его зовут Юрочка. Его мама терпеливо ждёт, когда малыш покорит вершину, хотя наверняка, дома ждёт недоделанный оливье.
"Хочу такого же", - загадываю я Деду Морозу.
Долго мечтать времени нет - мама звонит с требованием приехать пораньше наряжать ёлку. Игрушки сохранились с моего детства, и я предвкушаю радость встречи с каждым домиком, каждой сосулькой, а ещё там есть Снегурочка - та самая, подаренная мне после успешного дебюта в детском саду.
Я не смогла придумать другой формулы волшебства. Я больше не ищу новых путей, я нашла свой: мандарины и Киркоров, мама и сонные кошки на подоконниках, любимые друзья, давно ставшие семьёй, и самый главный звонок в полночь со словами "Я люблю тебя."
Сегодня Новый Год.

Ваша Крис.
💋

03 ЯНВАРЯ 2016 КРИСТИНА ВОЛКОВА

Ссылка:

Смотрите также