КВИР - Ирония фарта. Глава третья

Ирония фарта. Глава третья

Многие бы на моем месте пустились во все тяжкие. А мне хотелось просто жить. Пусть будет трудно, но от того будет интереснее. И мне надо было сделать все, чтобы обезопасить себя от дяди Рудольфа.

Натали довольно редко рассказывала подробности своего побега из Америки в Россию, поэтому о многом мы можем только догадываться. Точно можно сказать одно: это действительно был побег, и закончилось все благополучно. Известно и то, что Натали все время спрашивала у себя о том, почему судьбе угодно было сделать так, что тогда, в то самое утро, она осталась дома. Ей казалось, что это не совсем простое стечение обстоятельств - двойки, недомогания, предчувствия, странный привкус во рту, тревоги и остальное.
Чье-то спасительное присутствие она ощущала постоянно. Как оказалось, что в суете дядя Рудольф оставил ключ в замке сейфа? А может, с ним такое случалось часто? Ей повезло и в том, что из того аэропорта, куда попала Натали, был рейс в Россию именно в этот день и в том, что стоимость билета оказалась Натали по карману. Впрочем, мы не знаем, вероятно, что Натали была хорошо осведомлена о расписании рейсов и стремилась попасть именно в международный аэропорт. К тому же, это могло случиться и не в тот день, когда она сбежала, а немного позднее. Но значения особого это не имеет. Она добилась того, чего хотела - вернулась в Россию.
Суета российского аэропорта, досмотр, контроль - все это показалось Натали лишь одним мгновением, прожитым дома. Конечно, до дома нужно было добираться на другой конец города. И, кажется, метро еще не работало. Натали сидела на скамейке в зале прилетов. Трудно сказать, что она испытывала в тот момент. То, чего она так боялась, не случилось - дядя Рудольф не смог ее остановить и вообще был сейчас достаточно далеко для того, чтобы Натали чувствовала себя совершенно спокойно.
Но другое обстоятельство - и о нем Натали подумала только сейчас - делало ее пребывание дома довольно опасным. Что, если дядя Рудольф прилетит сюда первым же рейсом и силой увезет обратно? Да и что-то гораздо более страшное тоже может случиться. По телу Натали пробежали мурашки, но она тут же взяла себя в руки. Впадать в истерику не было никакого смысла - все равно это ничего не решило бы.
Натали встала и медленно поплелась в поисках места, где можно было бы перекусить.
- На сытый желудок, может, как-нибудь полегче будет соображаться, - заключила она. - Сейчас нужны силы.
Натали на ходу переложила в карман двести рублей и, увидев рядом кафе, зашла за его стеклянную дверь.
- Сразу понятно, что я в России, - заметила про себя Натали, поняв, что кофе и гамбургеры здесь пахнут несколько иначе, чем там, хотя стоят ничуть не дешевле. Пожалуй, это было в первый и в последний раз, когда Натали пожалела, что она не в Америке. Да и пожалела - это слишком громко сказано. Взяв чашечку кофе и сосиску в тесте, сев за столик, она с удовольствием и аппетитом это поглотила. Потом на последние деньги взяла еще чашечку, села, достала плеер и долго, без спешки, наслаждалась остывшим кофе, слушая музыку.
- Если и идти в милицию, то здесь и сейчас, - приказала Натали сама себе. Уходить из кафе не хотелось, клонило в сон, но окружающее спокойствие было лишь иллюзией, и Натали отлично это понимала.

Я была предоставлена сама себе. Многие бы на моем месте пустились во все тяжкие. А мне хотелось просто жить. Пусть будет трудно, но от того будет интереснее. И мне надо было сделать все, чтобы обезопасить себя от дяди Рудольфа. Нужно было дать ему понять, что у нас разные дороги. По правде, мне вообще не хотелось его видеть и вспоминать о нем.

- Скажите, а где здесь милиция? - спросила Натали у официантки, забиравшей у нее чашку из-под кофе и протиравшей столик. Вопрос был вообще-то нелепым, потому что милиция в аэропорту была повсюду: у входа, выхода, у кафе, в зале.
- Вон там, - официантка указала рукой на проход в соседний зал. - Пройдешь, а там увидишь сама.
- Спасибо, - сказала Натали и, пройдя в указанном направлении, наткнулась на пост милиции.
Она робко постучалась в дверь, затем чуть сильнее и, услышав из-за двери смех, открыла ее.
- Ну, смотри, какая красотуля к тебе идет, - сказал один милиционер другому и, присмотревшись к Натали, заметил. - Ух, а тебя неплохо разукрасили.
- Куда уж лучше, - буркнула Натали.
- Ну, садись, рассказывай, кто тебя и за что, - произнес, поднимаясь из полу лежачего положения второй милиционер.
Через десять минут они уже знали в общих чертах историю Натали, как погибли ее родители, как опекуном стали дядя и тетя, как они увезли ее в Америку, что приключилось далее, как дядя пытался ее изнасиловать, ударил, как Натали сбежала и на какие деньги.
- Ну, то, что тебя он пытался изнасиловать - это не факт, - сказал веселый милиционер, тот самый, что назвал Натали красотулей.
- Почему не факт?
- Потому что, девочка, если бы он тебя изнасиловал, то мы бы так и написали, и это можно было бы подтвердить.
- Да, - добавил второй милиционер. - Мало ли что тебе там померещилось.
- Не померещилось мне, - смутилась Натали. - Вам самим бы такое померещилось!
- Ну, ну, давай без этого, - более общительным оказался веселый милиционер, его напарник предпочитал молча слушать. - Без подробностей.
Натали притихла.
- Так что мне делать?
- В смысле?
- А если он прилетит сейчас за мной и заберет меня обратно?
- А вроде смышленая такая, из Америки сбежала, - милиционер сунул ей лист бумаги и ручку. - Заявление пиши, вот тебе образец.
- И что писать?
- Что, что, - милиционер первый раз за всю беседу выругался. - Про избиение пиши. Напишешь, снимем побои, и гуляй, дадим ход делу. Только ты понимаешь, что тебе нужно будет выбирать - тебе восемнадцати-то нет.
О чем он говорит, Натали не поняла. Милиционер снова выругался и объяснил подробно и доходчиво.
- Ты, - начал он, - несовершеннолетняя. Твои опекуны в Америке. Допустим, их лишают права опеки. Но ты отправишься в детдом. Тут уж либо одно, либо другое.

Тогда я осознала, что меня ждет. Но лучше уж так, чем возвращаться туда, к дяде и жить страхом. Если он такое делал со мной, то сделал бы это и в дальнейшем. Я особо не раздумывала. Хотя в детдом мне тоже не хотелось. Но что-то внутри подсказывало мне, что я все делаю правильно. Может, это был он, тот, кто всегда со мной.

Натали пододвинула к себе лист бумаги и принялась писать. Она всегда была краткой, но точной. Про попытку изнасилования она упоминать не стала, мысленно согласившись в этом с милиционером, изложила лишь про избиение, про плохое к ней отношение, про невозможность полноценно учиться.
- Что-то много ты понаписала, - милиционер покачал головой.
- Переписать? - спросила Натали.
- Нет, нет, зачем, сойдет. Кстати, где ты живешь?
Натали назвала адрес.
- И сейчас едешь туда?
- Не сбежишь?
- Куда? - Натали посмотрела на милиционера в упор.
- А кто тебя знает, познакомишься с каким-нибудь парнем, да пустишься во все тяжкие, или с друзьями, или уедешь куда-нибудь...
- Ага, в Америку, к родственничкам, - оборвала его Натали. - Никуда я не денусь.
- Ладно, поверим тебе, но смотри, если по адресу тебя не найдут, то будут неприятности и тебе, и нам. Присмотреть за тобой есть кому?
- Есть, соседка.
- Понятно, - сказал милиционер, а сам посмотрел на Натали крайне недоверчиво. - Сейчас вызовем тебе скорую, съездишь в больницу, снимешь побои, лягушка-путешественница.
- А дядя?
- Не бойся его, заявление твое у нас, возьмем на заметку, - милиционер снова посмотрел на Натали, - хотя, если вдруг чего, то вызывай милицию и объясняй ситуацию.
Милиционеры еще долго обсуждали эту историю после того, как за Натали приехала скорая и она, вопреки правилам, упросила везти ее на переднем сидении, а не там, где обычно возят больных. Понимая, что сопротивляться напору этой молодой особы бесполезно, или приняв ее за дебоширку, врач сдался, и медсестра нехотя перебралась в салон.
Натали отпустили из больницы после осмотра примерно через полтора часа. Она вышла на Ленинском и медленно зашагала по направлению к Московскому проспекту. Натали еле наскребла денег на метро. Менять доллары не хотелось, да она была настолько уставшей и измученной, что было просто не до этого. Сидя в вагоне, Натали рассматривала людей вокруг себя. На каждой станции люди выходили и входили. Ни надменных типов, ни латиноамериканцев с зубочистками во рту, ни вечно недовольного и готового в любую минуту взорваться дяди Рудольфа, ни его жены, которую заботили только деньги и вращение в высшем, как ей казалось, обществе.
Доехав до своей станции, Натали поднялась и пошла пешком, как делала это прежде много раз одна или с родителями. Знакомые дома, загруженное машинами шоссе, деревья, ларьки, парк, спуск к озеру. Даже урны были те же - каменные, серые, с отбитыми краями. Вокруг ничего не изменилось, зато изменилась Натали. Уезжала испуганная девочка, оплакивающая родителей и брата, а приехала и направлялась сейчас в сторону дома, где совсем недавно жила, симпатичная девушка с грустными глазами, добрая, почти уверенная в своих силах и пытающаяся вопреки всему обустроить свое счастье.
А вот и дом. Натали свернула к соседке, прошла к ее дому и постучала в окно. Тамара Львовна выглянула, приоткрыв занавеску. Увидев Натали, она всплеснула руками и побежала открывать дверь.
- Натали, девочка моя! - радовалась Тамара Львовна. - Ты приехала с дядей? Ой, что это с тобой?
- Тамара Львовна, у вас ключи от нашего дома? - Натали как будто бы не замечала радости соседки, которая знала ее с детства. - Дайте их, пожалуйста.
- Ой, а что это с тобой, - соседка стала серьезнее, отогнула капюшон Натали. - Кто это тебя так?
- Долгая история.
- Пока не расскажешь, ключи не дам, или дяде сейчас позвоню, - строго сказала Тамара Львовна. - Хочешь?
- Вот только дяди здесь точно не хватало!
- Почему? Вы с ним поссорились? Он же тебе лучшего желает, в Америку тебя увез...
- И что, Тамара Львовна? Что вы все повторяете про эту Америку? Вы ничего не знаете о моем дяде.
- Так, Натали, или ты мне говоришь, что случилось, или я звоню дяде, - подытожила соседка.
- Это дядя, - наконец произнесла Натали. - Ну, дайте ключи.

Натали открыла один замок, потом повернула ключ в другом, но долго не решалась войти. Ей очень хотелось, чтобы дверь вдруг открыла мама и заворчала на нее за то, что она опять натоптала на крыльце. Или выбежал Володя похвастаться новой машинкой. Или папа через весь дом крикнул бы:
- Натали, это ты?
- А кто же еще, - ответила бы Натали. - Как работается?
- Отлично, милая, просто отлично, - раздался бы его веселый голос. - Приходи оценить мой вернисаж.
И все было бы как прежде, счастливо, размеренно, и даже дядя Рудольф своими появлениями не смог бы ничего испортить в этой идиллии.
Она потянула на себя дверь, та со скрипом открылась. Внутри было темно и совершенно безжизненно. Натали прошла по коридору, заглянула в комнаты. Никого. На каждый шаг, сделанный Натали, из разных углов дома возвращалось едва уловимое эхо.
- Мама, - прошептала она. - Мамочка.
Эхо снова ответило. Натали побежала на кухню, затем зашла в свою комнату, в комнату родителей. Без сомнения, это был тот самый дом. Фотографии и картины на стенах, мебель, скатерти, люстра - все было знакомо с детства с той лишь разницей, что сейчас было украшено заметным слоем пыли. Но в этом доме находиться Натали было как-то тяжело, было не по себе. На нее снова нахлынули воспоминания, а увидев в вазе на шкафу стоявшие там засушенные цветы, Натали заплакала. Она так не плакала ни во время ссор с тетей, ни когда дядя Рудольф пытался изнасиловать ее, а потом ударил - скорее тогда были слезы обиды. Стоя одна в пустом доме, облокотившись на дверь, Натали плакала искренне, как плачут тогда, когда понимают свою неспособность что-то изменить и чувствуют от этого безумную боль, несопоставимую по силе с болью физической.
Натали вытерла слезы рукавом и прошла на кухню. На обеденном столе лежала связка ключей. Это были старые ключи от замков, которых давным-давно уже не существовало, которыми запирали двери пятьдесят или даже сто лет назад. Обычно они лежали в ящике буфета вместе с инструментами, крышками для банок и прочими вещами. Очевидно, что дядя Рудольф, осматривавший внимательно все шкафы в доме в поисках денег и ценностей, надеялся, что сможет ими отпереть некую дверцу, за которой скрываются несметные богатства.
Она усмехнулась. Как странно, дядя Рудольф утверждает, что у него успешный бизнес, а сам он всегда, сколько Натали себя помнила, остро нуждался в деньгах, причем в больших.
- Глупо, - подумала про себя Натали и усмехнулась тому, что это не стало для нее очевидным раньше, еще до отъезда из России. - Да нет у него толком никакого бизнеса, обычный посредник в сделках с контрабандой.
Натали вертела в руках связку с ключами и ясно услышала шаги позади себя.
- Натали, - послышался голос соседки. - Ты здесь?
От неожиданности Натали выронила связку с ключами, и она с грохотом упала обратно на стол.
- Солнышко, тебе не нужно приходить сюда, и жить здесь одной я тебе не позволю, - Тамара Львовна была настроена решительно. - Мало ли что.
- Что? Мне уже теперь ничего не страшно!
- Да не дело это, - соседка взглянула на фотографии, висевшие на стене. - Тебе здесь все напоминает...
- А я не хочу забывать, - почти крикнула Натали. - Не хочу!
Дом ответил Натали грозным эхом. Вроде бы вся мебель, шторы, ковры были на месте, и никогда раньше эха не было. Но теперь при каждом шорохе, скрипе или громко сказанном слове это наполняло дом, словно подчеркивая его пустоту. Натали вспомнила слово, которое любил повторять ее отец - недосказанность.
- Здесь не хватает недосказанности, - сказал он как-то, рассматривая рисунки маленькой дочери.
- Почему, папа? - отвечала Натали. - Я же так старалась, так долго рисовала и небо, и дерево!
- Я же сказал тебе, дорогая, что здесь не хватает недосказанности, - улыбался отец. - Рисунок хороший, но...
- Пап, а что такое недосказанность?
- Ну, как бы это тебе так объяснить, - Сергей задумался. - Понимаешь, когда ты смотришь на картину, тебе должно казаться, что ты являешься частью того, что уже нарисовано, и мысленно дорисовываешь еще какие-то детали.
- А какие детали можно дорисовать на моем рисунке? - удивилась Натали.
- В том-то и дело, что никакие, - улыбнулся Сергей. - Видно, что ты старалась, но одного старания здесь недостаточно. Ты должна стараться не точно нарисовать дерево, а в рисунке показать свое отношение к нему, те чувства и размышления, которые оно у тебя рождает.
- А если дерево не вызывает у меня никаких чувств? - спросила Натали. - Дерево и дерево.
- Вот когда будет вызывать, тогда ты и станешь настоящим художником...
Этот разговор происходил прямо здесь, за кухонным столом, где Натали любила раскладывать карандаши или краски и раскрывать альбом. Стол был большой, тяжелый, на него маленькая Натали могла опираться, не боясь упасть.
- Вижу, тебе грустно, - сказала Тамара Львовна. - Идем, поживешь у меня в свободной комнате. Здесь тебе явно нельзя оставаться.
Они вдвоем вышли, закрыли дверь, направились по дорожке к соседнему дому. Натали все время оборачивалась. Последние капли веры в то, что родители и брат дома или с минуты на минуту вернутся, испарялись окончательно. Больше Натали ни разу не войдет в этот дом, с которым у нее были связаны самые светлые воспоминания жизни.

Я бы многое отдала за то, чтобы вернуться в тот день, когда моя жизнь навсегда изменилась. Так я думала сначала. Но потом я поняла, что вряд ли что смогла бы изменить. Когда я сбежала от дяди и вернулась в Россию, мне захотелось поскорее вернуться к музыке. Музыка могла бы изменить мою жизнь сейчас. Это постепенно начало заботить меня больше, чем попытки найти ответы на вечные вопросы.

Тамаре Львовне Натали рассказала все как есть. Та слушала и тихонько подкладывала Натали в тарелку еще риса и салата. Натали не ела нормальную еду более двух дней, если не считать гамбургеров, кофе и более чем скромного обеда и чашки чая в самолете. После еды ей безумно захотелось спать, и она удобно устроилась на старом диване в проходной комнате.
Натали снилось, что ее за руку держит красивый парень, и вместе они идут по той самой поляне, где она когда-то с мамой собирала цветы.
- Я рад, что смог тебе помочь, Натали.
- Спасибо тебе. А как это у тебя получилось?
- Знаешь, когда ты любишь по-настоящему, то получается все, к чему ты стремишься.
- И ты стремился мне помочь?
- Нет, стремилась ты. И помогала мне, чтобы я помог тебе, - парень засмеялся, за ним засмеялась и Натали.
- Я что-то должна тебе за помощь?
- Нет, ты уже все отдала. Хотя нет, есть одна просьба.
- Какая?
- Давай, не будем расставаться. Кроме тебя у меня никого нет, и у тебя тоже кроме меня никого. Ведь так?
- Так. Тогда ты всегда со мной, а я всегда с тобой?
- Договорились, - сказал он и поцеловал Натали. От неожиданности она вскрикнула и проснулась, не сразу сообразив, где она находится и сколько времени проспала.
В соседней комнате горел свет. Натали встала и медленно направилась туда. Тамара Львовна сидела в кресле и смотрела телевизор.
- Проснулась? - улыбнулась она. - Ты проспала почти сутки.
- Как сутки?
- Да вот так. Устала там, потом в дороге, потом здесь. Я не хотела тебя будить. Кстати, к тебе приходили.
- Кто?
- Он зайдет завтра с утра. Милиционер, который вел твое дело, когда Рудольф оформлял опеку. Помнишь его?
- Помню, - сказала Натали.
Натали впервые за последние месяцы ощутила неторопливость жизни, которая была присуща и ее семье. Тамара Львовна жила в доме одна, лишь иногда ее приезжал навестить сын, который женился и переехал куда-то за город. Там, в Америке, Натали чувствовала себя чужой и ненужной. Ей был противен сам образ жизни дяди и тети, их нападки друг на друга и на нее, крики, ложь, угрозы. Теперь и это осталось в прошлом.
Майор Волков, как и обещал, заглянул на следующее утро. Он был в курсе всей истории и уточнил лишь некоторые обстоятельства, а также взглянул на справку, которую Натали дали в больнице. Милиционер сказал Натали, что все будет хорошо, что ее случай далеко не первый, что он ускорит оформление документов насколько это возможно.
Три недели Натали прожила у соседки. Тамара Львовна была образованной и начитанной женщиной, в ее доме было старое пианино, и Натали радовала старушку своей игрой. Садясь за пианино, Натали чувствовала необычайный прилив сил. Забывалось то мрачное и тяжелое, что было позади и хотелось мечтать о чем-нибудь веселом.
Через три недели к ним снова зашел майор Волков сообщить, что дядя Рудольф и тетя Светлана лишены права опеки, и что Натали должна перебраться в детский дом. Она отнеслась к этому вполне спокойно, понимая, что восемнадцать ей исполнится совсем скоро, и тогда она уже примет решение о том, где будет жить.
На следующий день Тамара Львовна проводила Натали до детского дома, отдав на прощание ей две тысячи рублей.
- Возьми, - сказала она. - Эти деньги мне оставила твоя мама, тогда, уезжая, чтобы я позаботилась о тебе. Сейчас я отдаю их тебе. Думаю, самое время. Ну, не забывай, заходи. И если что-нибудь случится, тоже приходи. Береги себя.
Соседка обняла Натали и быстрым шагом удалилась. Натали стояла на пороге аккуратного кирпичного здания, обнесенного невысоким забором. Шел тяжелый для нее 2006-й год.

В детском доме Натали приняли довольно тепло, лишних вопросов не задавали. Ее же заботило то, чтобы дядя Рудольф больше не причинял ей боль. Но от него никаких вестей не было. В комнате, куда поселили Натали, было чисто, светло, стояли три кровати, три тумбочки и большой шкаф. Ее соседками оказались две девушки ее возраста. Одна жила с мамой, а потом мама умерла. У другой родители сильно пили и принимали наркотики и были лишены родительских прав. К новенькой они отнеслись по-дружески и старались помогать, особенно когда Натали только привыкала к жизни в детском доме.
- А здесь не так уж и страшно, как рассказывают, - решила Натали и не особенно комплексовала по поводу своего положения.
Натали устроили и в школу, в одиннадцатый выпускной класс. Оказалось, что даже несмотря на переезд в Америку, Натали мало что упустила в учебе. Поначалу ее, как и всех новеньких, недолюбливали и дразнили, учителя внимательно за ней следили. Натали относилась к этому философски, стараясь с юмором, но довольно жестко отвечать на все колкости. Постепенно отношения в классе нормализовались, и одноклассники Натали задевали все реже.

Не скажу, что в детском доме мне было просто. Но я верила в лучшее. Здесь я нашла друзей, было с кем поговорить. А с кем я могла поговорить там, в Америке? Появилась возможность заниматься музыкой, я не хотела это бросать. Я использовала любую возможность для того, чтобы научиться чему-то новому. И это всегда получалось. Наверное, кто-то, кто всегда рядом со мной, помогал мне в этом.

Комнаты были расположены в детском доме на двух этажах. Натали познакомилась уже почти со всеми ребятами, знала их истории. В чем-то все рассказы были похожи, это дополнительно способствовало тому, чтобы подружиться. Но дружить и просто общаться - совершенно разные вещи. Дружба скорее связана с общностью интересов, похожих взглядов и устремлений. Те, с кем дружила Натали до гибели родителей, почти все были заняты учебой, экзаменами и поступлением в институты. Со многими Натали просто потеряла связь, так как не жила там, где жила раньше с семьей.
Натали искала друзей, но что могло быть общего у нее с ее сверстниками. Ответ в отношении Натали очевиден: только музыка. И здесь снова приходится удивляться стечению обстоятельств, случавшимся в жизни Натали настолько часто, что трудно поверить в случайность этого. Однажды, проходя вечером по коридору, Натали услышала за дверью одной из комнат, как кто-то играет на гитаре. Многие в детском доме играли или пытались играть на гитаре, но это было нечто другое. Натали остановилась и стала слушать. Словно поняв, что за дверью кто-то есть, незнакомый Натали гитарист вдруг ударил по струнам и прижал их ладонью. Наступила тишина.
Натали набралась смелости и постучала.
- Войдите, - послышалось из-за двери.
Натали приоткрыла дверь и заглянула в комнату. На кровати у окна сидел, сложив ноги по-турецки, красивый темноволосый парень в темной футболке и джинсах. На его шее и руках были повязаны тесемки-ожерелья.
- Да ты заходи, не стесняйся, - бодро сказал он.
- Привет, - робко произнесла Натали. - Это ты играл?
- Ну, а кто же еще? - улыбался парень. - Вот я, вот гитара.
- А как тебя зовут?
- Николай. Коля. А тебя?
- Натали. А давно ты играешь?
- Давно. Хочешь, сыграю для тебя что-нибудь? Да ты не стесняйся, подойди поближе, послушай.
Коля играл медленную красивую мелодию. Его пальцы уверенно и быстро скользили по струнам, и в этот момент Натали ему искренне позавидовала. Вдруг Николай остановился.
- Эй, вспомнил, это же ты играла вчера на пианино в зале! Ты классно играешь!
- Спасибо, ты тоже. Вот бы мне так научиться!
- Да это просто, очень просто. Не сложнее, чем твое пианино. Хочешь, покажу?
- Хочу, - честно ответила Натали.
Коля привстал и вложил гитару в руки Натали.
- Вот здесь зажми, а потом переставишь вот сюда, - Николай водил ее пальцами по струнам. - А потом сюда. Поняла?
- Попробую, - неуверенно произнесла Натали.
- Да ладно тебе, - улыбался Николай, - пробуй!
Рука Натали скользнула по струнам, затем еще и еще. Как ни странно, это звучало вполне неплохо. Во всяком случае, Натали чувствовала себя довольно уверенно и взяла еще пару аккордов.
- А ты говоришь, что не умеешь, - удивленно сказал Николай.
- Не надо, я такого не говорила!
- Где училась играть на гитаре?
- Немного дома, немного в музыкальной школе, - призналась Натали. - А ты?
- В основном, сам, - Коля аккуратно забрал у Натали гитару. - Хочешь, будем вместе заниматься. Я тебя немного поучу, а потом вместе к преподавателю сходим.
Натали улыбалась, но почему-то замолчала.
- Да перестань, - Николай вдруг посмотрел в сторону двери, возвращались его соседи по комнате. - Ты вполне нормально играешь. Ладно, приходи завтра после школы. Хорошо?
- Хорошо. Только у меня нет гитары. Но я что-нибудь придумаю, - радостно ответила Натали.
- Ого, наш Николай девушек водит, - сказал вошедший в комнату парень в синей кепке. Натали видела его много раз, но не знала, что живет он именно в этой комнате, вместе с Николаем. С ним вошел и другой парень, Виталик, с которым Натали училась в одном классе.
- Мы не помешали? - явно издеваясь, спросил Виталик.
- Леха, отвали на фиг, - бросил ему Николай и, обращаясь к Натали, сказал. - Не забудь!
- Не забуду! - ответила Натали. - Пока!
Натали буквально выбежала из комнаты. Все, что было связано с музыкой, приводило ее в восторг. Она чувствовала, что нашла друга, единомышленника, с кем можно поговорить по душам. Николай произвел на нее впечатление своей игрой. Натали хоть и ходила всегда с удовольствием в музыкальную школу и закончила ее, но чувствовала, что играть только на пианино для нее уже не так интересно, как раньше. Ей хотелось большего, чего-то другого. Того, что помогло бы ей выразить то, что она чувствует. Натали казалось, что гитара для этого вполне подходит.

Все, о чем я писала, была история моей жизни. Сейчас я чувствую облегчение от того, что ее рассказала. Как будто груз упал с плеч. В детдоме ко мне относятся хорошо, с учебой тоже наладилось. Можно снова заниматься музыкой. Знакомство с Колей - первое радостное событие, произошедшее со мной за долгое время. Как и я, он живет музыкой, мечтает стать музыкантом. В чем-то сходятся даже наши музыкальные вкусы. И ему, и мне нравятся одни и те же песни, мы пробуем подбирать их на слух и играть. Странно, что мне раньше гитара вообще не нравилась.

На следующий день Натали сбежала с последнего урока, зашла в ближайший банк и обменяла пятьдесят долларов из еще остававшегося запаса. Кассирша в окошке долго крутила в руках купюру, потом вглядывалась в паспорт Натали. А она тем временем нервно переминалась с ноги на ногу. Ей было немного стыдно: с Колей они договорились встретиться сразу после школы, но, судя по всему, придется немного опоздать. Наконец заветные почти полторы тысячи были у нее. Плюс к этому две тысячи рублей, которые отдала ей Тамара Львовна.
В детдом Натали вернулась уже с гитарой. Коля явно дожидался ее, так как дверь в комнату была приоткрыта. Увидев гитару Натали, он присвистнул.
- Ну, неплохо, неплохо, очень даже неплохо.
- Продавец посоветовал, а денег у меня было в обрез, - оправдывалась Натали.
- Нет, я серьезно, очень неплохая гитара, - Коля внимательно разглядывал инструмент. - Попробуй сыграть что-нибудь.
Натали заиграла проигрыш из "Fields Of Gold" Стинга. Вернее, попыталась.
- Нет, Натали, играть ты вполне умеешь, не скромничай, - заметил Коля. - Сейчас я тебе подыграю, подожди.
- А вот еще, эту пели часто мои родители, - Натали вдруг замолчала, замерла и опустила глаза.
- Какую? - прервал молчание Коля.
Натали заиграла и тихо запела.
- Я спросил у ясеня...
- Где моя любимая, - подхватил Николай и тоже остановился.
- Пой, чего же ты?
- Я жду, когда запоешь ты, - улыбаясь, сказал Коля. - И заиграешь, а я подыграю.
- Нет, я так не играю, ты меня обещал учить, как нужно.
- Знаешь, мне тебя и учить особо нечему, - признался Коля. - Тебе не хватает практики. Когда играешь, постепенно тренируешься, что-то запоминаешь, что-то само приходит.
- Да ты разыгрываешь меня, - замялась Натали. - Я гитару в жизни брала несколько раз в руки, меня пытались учить играть. Но я больше на пианино.
- Значит, ты просто чувствуешь музыку, чувствуешь инструмент, в этом все дело.
- Слушай, хватит умничать, - улыбалась Натали. - Сыграй мне что-нибудь и спой, у тебя классный голос.
- Честно?
- Честно.
- Ну, раз честно, то слушай, пока эти идиоты не пришли, - Коля кивнул головой в сторону соседних кроватей. - В их присутствии я вообще не могу играть, спускаюсь вниз, в зал. А сейчас - слушай.
Натали узнала с первых аккордов "Перемен" Виктора Цоя. Голос Коли звучал уверенно, он играл, смотря не на гитару, а на Натали, улыбался.
- А еще что-нибудь? - спросила Натали, когда он допел.
- А аплодисменты?
Натали весело зааплодировала.
- Сыграй для меня что-нибудь серьезное, - Натали решила действовать более решительно и показать себя.
- Что, например?
- "К Элизе" Бетховена.
- Нет, это не по моей части, - Коля развел руками. - Да и как это, на гитаре?
- Идем в зал, там пианино, я тебе сыграю, - предложила Натали.
- Идем.
Она играла для него почти час, пока в дверь не заглянула дежурная и не показала на часы. Восемь вечера. Время пролетело для Натали и Николая совершенно незаметно. Всего за пару дней они сдружились и почти каждый вечер проводили вместе, играя на гитарах. Несколько раз они вместе ходили слушать уличные концерты, пару раз Коля брал Натали с собой на занятия к преподавателю. Натали с удивлением заметила, что преподаватель совершенно не знал нот, но играл абсолютно точно на слух. Когда она сказала об этом, Коля ответил, что ему плевать, что в нотах он разберется и сам, а вот технике игры нужно долго и упорно учиться.
Шли месяцы. Коля и Натали стали лучшими друзьями. Многие посмеивались над ними, но они старались этого просто не замечать. Музыка позволяла Николаю и Натали скрасить будни и забыть о прошлых неприятностях. Они делились друг с другом самыми сокровенными мыслями. Однажды Натали спросила Николая, о чем он мечтает.
- Не знаю, - замялся он. - А ты?
- Я первая спросила, так что отвечай, - настаивала Натали.
- Ты смеяться будешь...
- Не буду, честно, - успокаивала Натали.
- Я мечтаю стать музыкантом, может быть, даже знаменитым, - Коля заметно нервничал. - Может, собрать свою группу или писать песни и выступать сольно.
- И чего же тут смешного? - удивилась Натали. - Все замечательно.
- А ты о чем мечтаешь, - Николай приготовился услышать что-то действительно интересное и даже придвинулся поближе.
- А я мечтаю сделать счастливым самого близкого человека на свете, подарить ему свое тепло, свою любовь.
- И кто же он? - Коля покраснел.
- Расслабься, я его еще не встретила, - рассмеялась Натали. - А ты мой друг, самый-самый лучший друг.
- Ты серьезно?
- Абсолютно серьезно.
- Да, это хорошая мечта, - вздохнул Коля. - Да, ты тоже мой самый близкий друг, то есть подруга.

Общаясь с Колей, я поняла, почему окружающие шутили над ним. Девушки его совершенно не привлекали. Иначе бы и меня он попытался хотя бы поцеловать. Может, и вышло бы из этого что-нибудь, не знаю. Но мое отношение к Коле нисколько не изменилось. Мы разучили много песен и поем их по вечерам. Он помогает мне с физикой. Будет смешно, если мне влепят пару в полугодии. А я все мечтаю о настоящей любви и настоящем счастье. Не о таком, который в "Доме-2". Тот человек, которого я люблю, где-то рядом, я постоянно это ощущаю. Но ведь нужно не только ощущать, но и видеть. К этому я сейчас и стремлюсь.

В конце мая 2007 года Натали поняла, что Коля что-то замышляет. Его словно подменили. Сначала она подумала, что он влюбился. Только в кого? Наконец, он во всем признался сам.
- Знаешь, Натали, я узнал о том, что будет кастинг на новый "Конвейер славы", - почти шепотом сказал он, - я еду в Москву и хотел тебя попросить...
- О чем? - Натали, кажется, уже начала догадываться.
- Поехали со мной, а? - Коля умоляюще посмотрел на нее. - Подыграешь мне на гитаре, да и с тобой мне как-то спокойнее будет.
- Коль, ты же знаешь, что ты наверняка не победишь и не пройдешь, - сказала Натали.
- Знаю, - он покачал головой. - Но если сидеть и ничего не делать, даже не пытаться, то точно ничего не получится, и никто не обратит внимание. Так ты поедешь со мной?
- Разве у меня есть выбор?
- Нет, - тихо сказал Коля. - Я очень хочу, чтобы мы поехали вместе.
Натали внутренне понимала, что Коля прав, и она должна, просто обязана его поддержать. Ее, как и его, тянуло на сцену. Те импровизированные концерты, что они устраивали в детском доме, начинали надоедать. Действительно, что-то нужно было предпринимать. Натали к этому была совершенно готова. Ее волновали лишь детали.
- Хорошо, а школа?
- А что школа? Через неделю уже все, оценки выставят и гудбай, школа.
- А как отпросимся здесь?
- Да так и отпросимся, - возмутился Коля. - Что мы, крепостные что ли?
- Нам еще нет восемнадцати, с этим могут быть проблемы.
- Ой, умоляю тебя, - Коля был немного раздражен напоминанием о возрасте. - Когда мы тут пиво покупали, никто у меня даже паспорт не спросил.
- Одно дело пиво, другое поездка в Москву, - Натали задумалась. - А у тебя есть деньги на билет?
- За тот месяц перечислили, на билет найдется, да и тебе тоже должны были перечислить.
- А нам хватит?
- Едем на несколько дней, билет туда и обратно, - Коля задумался. - В пару тысяч можно уложиться. У меня там, в Москве, дальние родственники есть, хорошие люди, не откажут приютить нас на несколько дней.
- А ты знаешь, сколько мы там реально пробудем?
- Купим билет только туда, как все закончится, вернемся, - создавалось впечатление, что Коля хочет участвовать во многом из принципа. - Не пропадем.
И Натали, и Николай приложили все усилия для того, чтобы благополучно закончить школу. Было ясно, что с возникновением проблем в школе их поездка так и осталась бы в планах. Под честное слово их согласились отпустить в детском доме. Деньги на билет тоже нашлись.

Даже если бы я совсем не верила в Колин успех, я бы все равно его поддержала. Но у него есть то, чего нет у многих. Он действительно талантлив. Его талант проявляется в его непосредственности. Плюс он все схватывает на лету. Он не просто любит музыку, он ею живет. Рано или поздно он добьется успеха, я просто в этом уверена. Что до меня, то я тоже надеюсь связать свою жизнь с музыкой, возможно с классической. Колю почему-то это очень забавляет. Хотя в чем-то он прав.

1 июня 2007 года они приехали в Москву, остановились у родственников Коли. На следующий день с утра они были у телецентра, записались на кастинг, простояли целый день и ушли, а наутро снова стояли в очереди. Было жарко и солнечно. На площади перед телецентром собралась огромная толпа, желающих пройти кастинг. Еще бы: "Конвейер славы" показывают по Десятому каналу, а проникновение в телевизор означало то, что к тебе пришел успех вне зависимости от того, умеешь ты петь или нет. Натали видела многие выпуски предыдущих сезонов и искренне удивлялась тому, как туда проникали откровенно безголосые и бездарные персонажи. Неужели все они прошли кастинг? А если выбрали лучших, то каковы же были худшие?
Из разговоров в очереди у телецентра Натали и Коля узнали, что курировать предстоящий, седьмой сезон "Конвейера славы" будет Константин Гармадзе. Конечно, Натали слышала и раньше это имя.
Константин Гармадзе стал известен как успешный продюсер и автор песен. Начинал он в середине 1980-х в группе "Монолог", записал с ней пластинку, а затем стал продюсировать своего младшего брата, Валерия Гармадзе, сделавшего головокружительную карьеру в качестве сольного исполнителя. Константина Гармадзе ценили за его взвешенность и грамотность, отчасти за независимость и собственную точку зрения на происходящее в шоу-бизнесе и за его пределами. Именно Гармадзе несколько лет назад создал группу "Фуагра", которая благодаря запоминающимся песням, а также постоянно подогреваемым скандалам, связанным с перетасовками в составе, завоевала успех и активно гастролировала по России и Украине.
От выходивших с кастинга и не прошедших его, стало известно, что жюри, в которое входят, кроме Константина Гармадзе, еще скандальный певец Филипп Молотков, глава музыкальной дирекции Десятого канала Юрий Агуша и другие известные персонажи, сидит за столом в небольшом зале. Всем, кто проходит кастинг, выдают бумажки с текстами песен, выключают фонограмму и просят петь песни Гармадзе из репертуара группы "Фуагра". В один прекрасный момент, посредине куплета, фонограмму выключают и смотрят, кто как себя ведет. Говорили, что Гармадзе внимательно слушает, улыбается. А Филипп Молотков то кричит, даже обзывается, то не обращает на происходящее никакого внимания, пьет воду из бутылочки или разговаривает по телефону.
- Ты волнуешься? - спросила Натали.
- Да, - ответил Коля. - Смотри, сколько народу, мы с тобой триста...
- Триста пятнадцатые, - улыбнулась Натали. - А что изменит твое волнение?
- Да я понимаю, все понимаю, но там Гармадзе и другие, - оправдывался Коля. - Одно то, что я их увижу не по телевизору, а в жизни - меня смущает. Про песню я не особо волнуюсь, как спою, так и спою.
- Вот и правильно, - согласилась Натали. - Ты постой, я прогуляюсь, а то от жары мне уже не по себе.
Но погулять Натали так и не пришлось. Едва она отошла в сторону, объявили их номер, и вместе с другими ожидавшими в очереди Натали и Колю запустили за большие стеклянные двери. Натали осталась ждать, а Коля прошел вместе со всеми по коридору в зал.
Натали ждала около пяти минут. Она волновалась, сжимала в руках гитару Коли. Но внешне ничто не выдавало этого волнения. Неожиданно дверь в зал открылась, и вместе с соседями по очереди вышел и Коля. Натали сразу все поняла, еще до того, как Коля покачал головой и, молча, взял у нее из рук гитару и рюкзак.
- Пойдем, сядем где-нибудь, - спокойно предложил Коля. - Где-нибудь, где тихо.
- Ну, как? - спросила Натали, когда они устроились в углу коридора, отходящего от холла, недалеко от зала, где проходил кастинг. В холле по-прежнему была толпа народа, все кресла и скамейки, расставленные как на вокзале, были заняты.
- Спел, вроде бы нормально, но потом сказали, что все могут быть свободны, всем спасибо.
- Кто там был?
- Ну, Гармадзе, и эти, из прошлого сезона, забыл, - Коля пытался вспомнить имена.
- Забей, главное, что ты попробовал себя.
- Помнишь, с нами стояла девушка, такая, в белой майке?
- Да, - ответила Натали. - А что?
- Так вот, она пела действительно здорово! - признался Коля.
- И она прошла?
- Неа, - ответил Коля, делая глоток воды из бутылки. - Молотков и те, из прошлого сезона, махнули на нее рукой.
- А Гармадзе?
- Гармадзе посмотрел на них очень строго, серьезно так, - Коля на мгновение замолчал. - Знаешь, мне показалось, что Гармадзе с трудом заставляет себя там сидеть, он выглядит очень грустным.
- Ты же видел его всего несколько минут!
- Он был совсем рядом, я хорошо его рассмотрел, поверь.
- Что будем делать? - спросила, немного помолчав, Натали.
- Смотри, по-моему, там все уже закончилось на сегодня, - ответил Коля, как будто не слыша ее вопроса. - Да что, что... сейчас двинем к вокзалу, возьмем билеты на поезд, какие подешевле, на завтра или послезавтра.

Мне хотелось, чтобы Коля не особенно расстраивался. Не из-за чего. Это всего лишь кастинг, не последний в его жизни. Я верю в него, в то, что у него обязательно что-то получится. Но не сейчас. Думаю, он и сам это понимает, только мне не говорит.

Продолжение ровно через неделю.

03 ИЮНЯ 2016 АНТОН ТАРАСОВ

Ссылка:

Смотрите также