 |
|
Так победим! История любви
Если бы в 1981 году у меня была возможность спросить тогда еще двадцатидвухлетнего Антона, какой он представляет себе свою дальнейшую жизнь, он ответил бы, что ничего особенно выдающегося не ждет. Мединститут, врач в клинике, семья и дети. Возможно, все действительно было бы так, если бы не одна встреча.
 Вот так все и происходит. Один взгляд, одна минута. Мог ли Антон предполагать тогда, что именно эта минута станет той точкой, с которой начнется отсчет совсем другой, новой жизни? Я смотрю на них сегодняшних. Высокий худощавый Антон, среднего роста чуть располневший Максим - совсем разные, и в то же время постоянно проскальзывает что-то общее: поворот головы, усмешка, интонации. Так бывает, когда люди долго живут вместе. А этих двоих связывают целых двадцать шесть лет. Мы беседуем в старой квартирке на Маросейке - родственники Максима приютили его с Антоном на время визита в Москву. Я задаю моим собеседникам вопросы и время от времени чувствую, что они сейчас не со мной - их мысли уже в том майском праздничном вечере, когда все началось.Вторая половина лавки тут же была занята тремя парнями, один из которых, темноволосый, показался Антону знакомым. Кажется, это тот парень, что учится с ним в медицинском на курс старше и всегда как-то очень внимательно смотрит на Антона, сталкиваясь с ним в институте. Забавно. А говорят, случайные встречи в Москве статистически невозможны. Минут через десять соседи по лавке попрощались, двое пошли в сторону метро, а темненький остался один. Он закурил и в эту минуту заметил Антона. Вот так все и происходит. Один взгляд, одна минута. Мог ли Антон предполагать тогда, что именно эта минута станет той точкой, с которой начнется отсчет совсем другой, новой жизни? Максим: "Каждый раз, когда я видел Антоху в институте, я думал: "Какой симпатичный парнишка". Я не рискнул заговорить с ним. Хотя мне и казалось, что я вижу интерес в его глазах. Но я говорил себе: "Тебе это показалось!", кивал и проходил мимо. А в тот вечер мы встретились в низовье Пешков-стрит, и все получилось само собой". Максим вырос в семье потомственных медиков. Даже брат Максима Сергей учился в том же вузе. Он всегда шел туда же, куда и Максим - одно слово, близнецы. Максим (с улыбкой): "Когда у индейцев рождаются мальчики-близнецы, их разделяют и воспитывают в разных семьях, потому что если этого не сделать, то дети вырастут голубыми. Индейцы уверены в этом. В моем случае они не ошиблись, но вот мой брат - абсолютный гетеросексуал, хоть мы и воспитывались вместе". Отношения стали развиваться с космической скоростью. Встречи, цветы, кино, театры. Максим устроился подрабатывать, и через три месяца молодые позвали друзей на новоселье в съемной однушке на девятом этаже. Из института влюбленные выходили порознь, чтобы не вызывать ненужных пересудов (до отмены пресловутой 121-й статьи оставалось еще несколько лет! - Авт.), а через пару кварталов как бы случайно встречались и ехали домой уже вместе. Четыре года длилось их безмятежное счастье. Тихое ласковое счастье на двоих. Оба окончили институт, оба нашли себе вполне неплохие для начинающих специалистов места в московских клиниках. И ветер свободы, ворвавшийся в конце восьмидесятых в жизнь граждан СССР, трепал их волосы, нырял под плащи, пьянил ощущением прихода чего-то нового, свежего, настоящего. Тебе больше никто и никогда не предложит рай в шалаше Счастье закончилось так же скоропостижно, как и началось. Одним телефонным звонком. 8 сентября Максим позвонил с работы и попросил быть вечером дома. "Есть серьезный разговор", - сказал он, и его тон заставил Антона внутренне содрогнуться. Все мыслимые и немыслимые варианты всевозможных несчастий прокручивались в голове, и стоило большого труда доработать до конца дежурства. Когда Антон приехал домой, Максим уже ждал его.- У меня большие неприятности, - сказал он. - По-видимому, мне придется уехать куда-нибудь года на два-три. Антон сел в кресло и потер пальцами лоб. Сотня вопросов - один нелепее другого. Сотня криков боли и отчаяния норовили вырваться наружу и превратить этот разговор в дешевую театральную сцену. - Куда ты поедешь? - спросил он окаменевшим голосом. - Не знаю. Главное, чтобы подальше отсюда. И чтобы побыстрее - я не могу полгода ждать здесь визу. - Один парень из нашей школы уехал в Коста-Рику, Там, кажется, не нужна виза. - Коста-Рика? Может быть, может быть. Максим подошел к Антону вплотную, обнял его и прошептал вопрос, ответ на который боялся услышать: "Поедешь со мной?". - Я соберу тебе вещи, - произнес Антон, давясь слезами. "А что тогда произошло? - допытываюсь я у Макса. - Почему понадобилось так срочно и так далеко уезжать?" "Я не хотел бы поднимать эту тему в этом интервью, если позволишь, - ответил он. - Это отдельная и длинная тема. Напиши, что так сложились обстоятельства, и все". "Шереметьево-2" встретил их сквозняком и непривычной для советского аэропорта пустотой. Никаких мороженщиц, бабушек с вареной кукурузой, синих цыплят табака, шумных людских толп с баулами. Несколько иностранцев тихо, как привидения, блуждали по залу ожидания и разглядывали кириллицу на огромном табло. - Сколько туда лететь? - спросил Антон. - Часов тринадцать, может, больше. Громкоговоритель сообщил об окончании регистрации на рейс, и Макс крепко прижал Антона к себе. "Я вернусь, - пообещал он. - Успокоится здесь все, и я вернусь. Или заберу тебя с собой". "Я буду ждать", - прошептал Антон, глядя на удаляющуюся фигуру Максима с большой спортивной сумкой через плечо. Увидятся они снова или нет? Разлука - тяжелое испытание для отношений. Особенно когда не знаешь, чего ждать. Антон: "Вот хорошо сейчас - есть Интернет. Письмо идет секунду, фотографию отправить - без проблем. И главное, никаких проверяющих, которые читают международную корреспонденцию, чтобы секрет государственной важности ненароком не пропустить. А тогда слово лишнее боялись написать. Пишешь и не знаешь, чем это потом отзовется. Да и не доходили письма часто. Но я все равно писал. Не мог не писать. Я твердо решил, что буду ждать его". Максим: "Я плакал, когда читал Антошкины письма. Я не представлял своей жизни без него. Я понимал, что не имею права требовать от него все бросить и отправиться за мной на край света, но мне было очень тяжело без него". Уехать одному в незнакомое место не каждому под силу. Даже в пределах своей страны, своей языковой зоны. А оказаться чужаком в абсолютно незнакомой стране с полным незнанием языка, культурных особенностей, законов, порядков, климата, с тотальным отсутствием друзей, способных поддержать хотя бы первое время? Кто испытал это на собственной шкуре, тот поймет, чего это стоит. Денег было в обрез - да и откуда деньги у советского медика? Макс жил поначалу в буквальном смысле слова под пальмой, благо стоял сухой сезон. Миграционная служба дала "добро" на пребывание в стране, и теперь можно было легально работать. Правда, советский диплом впечатления на работодателей не производил, и о медицине пришлось временно забыть. Работал где придется: грузил мешки с кофе, мыл посуду, развозил пиццу. С местными жителями объяснялся жестами, испанским словарем и остаточными знаниями английского. Только через год, благодаря обретенным связям, удалось подыскать что-то по специальности - место фельдшера в индейской резервации. Из письма Антону: "Устроился нормально. Лечу индейцев вместе с их шаманом. Мы с ним договорились о взаимовыгодном сотрудничестве. Я в упор не замечаю торговлю индейцев белым порошком, а он разрешает мне лечить своих соплеменников моими дьявольскими методами. Научился разбираться в сортах бананов. Погода отличная, страна крохотная, людей мало. Я тут первый парень на деревне - всеми уважаемый человек. Живу в отдельном шалаше. Приезжай! Тебе больше никто и никогда не предложит рай в шалаше. Хотя бы в отпуск! Через неделю я получу свой первый гонорар и куплю тебе билет, ты только приезжай!". Ранним парным тропическим утром они встретились снова. В аэропорту San San Jose Макс выискал Антона среди пассажиров и, врезавшись в него с разбега, прижал к себе. "Смотри-ка, настоящий! - зашептал он ему в ухо. - А я уж начал было думать, что ты моя галлюцинация, так долго тебя не было со мной..." На легком продуваемом джипчике они поехали в резервацию. Как сказал Максим, "домой". Антон смотрел на проплывающие мимо горы, банановые рощи, кофейные плантации и думал, может ли этот девственный уголок природы, этот край света стать домом и ему? Все вокруг уже проснулось: звенело, щебетало, летало, прыгало и дышало теплом. - Не холодно тут у вас, - отметил Антон. - А дождь здесь бывает? - А как же! С 1 мая по 7 ноября, - рассмеялся Максим. Дни летели со скоростью брошенного умелой рукой томагавка. Индейцы - самые взаправдашние, вулкан Ареналь - 3430 м над уровнем моря, горячие источники Балди, кипящий порт Лимон на Карибском побережье, бесчисленные сорта кофе и варианты его приготовлений, зеленые "тамалес" - Максим делал все, чтобы у Антона не было ни минуты скуки. Как будто хотел, чтобы тот увлекся страной "тикос" и не захотел отсюда уезжать. Каждый день он до отказа наполнял впечатлениями. А ночи - зыбкие, терпкие, как запах тропической орхидеи. Снова вдвоем. В один из вечеров Антон собрался с силами и задал грызущий его изнутри вопрос: "Надеюсь, в Москву мы вернемся вместе?". Максим остановился, сел перед Антоном на корточки и обнял его колени: "Я не могу вернуться в Россию. Моя дальнейшая жизнь пройдет здесь". - А как же мы? - "Мы" продолжит существовать, если ты останешься здесь. - Остаться и жить в джунглях? - усмехнулся Антон. - В этой хижине? Забыть о четырех временах года и согласиться всего на два? Бросить родину, друзей, маму, моих пациентов, мою блестящую карьеру и уйти в индейцы? Лет пятнадцать назад я был бы в восторге от такого предложения. Но я вырос, я должен думать как взрослый, рассуждать здраво. Я не знаю испанского, я не могу зарабатывать здесь деньги. Как я буду здесь жить? - Каждая любовь требует свою плату за счастье. Оставайся, - попросил Макс. - Просто проспи на самолет и оставайся. И Антон проспал... Они вместе уже больше четверти века. На краю света у них своя медицинская практика. Купили дом. Большой, уютный. У них часто гостят родственники - живут там по полгода, потому что на меньший срок лететь в такую даль нет смысла. И никто не задает дурацких вопросов, типа: "А кто из вас на какой кровати спит?". "Наши родственники принимают ситуацию спокойно - мы у них не просим взаймы и не шокируем никого демонстрацией своих чувств друг к другу. Мы просто живем в одном доме, и они живут с нами, когда приезжают. И все им рады". Россию навещали за это время два раза, чтобы увидеть друзей и родных, которые до сих пор не доехали до Центральной Америки. А нынешний визит задумал Антон. Он подарил эту поездку Максиму на годовщину. 9 мая они пойдут в "низовье Пешков стрит", - теперь уже Тверской - чтобы посидеть на той лавочке, где когда-то все началось... Фото Jeff Palmer "Квир" № 46
10 ФЕВРАЛЯ 2013
|
АЛЕКС ГОЛКО
Смотрите также
 #БОЙФРЕНД
|
  МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ
Магазин Sexmag.ru
|
|
Настоящий ресурс может содержать материалы 18+
|
* КВИР (queer) в переводе с английского означает "странный, необычный, чудной, гомосексуальный". |
