КВИР - Лёшка

Лёшка

Лёшка слыл первым красавцем в районе, от его киношной внешности и ангельской улыбки девки, в прямом смысле этого слова, мочились в трусы, а мужики осуждающе отводили глаза.

Негоже парню быть таким красивым, не мужское это дело - красота. Но давайте обо всем по порядку...

Лёшка родился в середине лихих девяностых, его мать - доярка Машка, на Доске Почета района числилась как Мария Петровна, ударница какого-то там труда, и отец - Михалыч (по паспорту Григорий), грубоватый огромного роста и с вечно грязными руками механик. Машка была знаменита своим выменем спереди и филейкой сзади, от любого ее шага телеса приходили в неописуемое движение. Нет, Машка не была толста, она была божественно роскошна. Рубенс звал бы ее в натурщицы, но она точно не согласилась бы, так как была целомудренна и строга в обращении с мужиками. Половина деревни ходила с фингалами под левым глазом - в лучшем случае, и чуть треснутыми ребрами - в худшем. Распускать с ней руки Машка никому не позволяла, даже председателю колхоза.
В подругах у нее числилась тощая Нюрка, по-другому ее и не называл никто, была она мала ростом и тщедушна телом, в жаркий солнечный день могла почти полностью скрыться в тени, которую отбрасывали формы Машки на эту грешную землю.
Машка с Нюркой дружили всегда, сколько себя помнили: дородная Машка защищала чахоточную, как ее называли за глаза, а та давала подруге списывать всю "домашку". Злые языки пытались зубоскалить, что девчата лесбиянки, но как только Машка вошла в половозрелый возраст, некоторые избранные убедились, что это далеко не так. Она давала кому хотела, кому не хотела - в глаз. Да и жили Машка с тощей Нюркой по соседству, поэтому из дома в школу и обратно всегда ходили вместе, ну и в одном классе учились. Потом, не сговорившись, пошли в одно ПТУ учиться на доярок, можно было на швей и тогда остаться в городе, только у обеих такого стремления не было, им хорошо было и в деревне. Городская жизнь их, может быть, манила и привлекала, но то осталось загадкой, а в положенный срок девки воротились в деревню и приступили к извечному деревенскому труду баб - дойке. Про новомодные механизации и прочую глупость у них не слыхали и в глаза не видывали, поэтому Машка и Нюрка работали по старинке - руками.
В начале девяностых, когда девки вернулись в свой родной колхоз какого-то там Ильича, в стране все вдруг зашаталось, деньги в один миг стали фантиками, но... Но в деревне этого как-то и не заметили, как шел обмен натуральным товаром, так и шел, зарплаты копились на сберкнижках и тратились, в основном, на похороны и свадьбы, да изредка на городские развлечения.
Машка выбилась в знатные доярки, ее даже приезжал сватать в соседнее село председатель, мол, для обмена опытом... ночевать он остался в избе Машки, которая к тому времени схоронила стариков и жила одна, но что-то с передачей опыта не заладилось. Утром он хмурый уехал на машине в темных очках, буркнув что-то среднее между "дура" и "бл@ть". Больше он в их колхозе не показывался, да и Машку больше никуда не звали.
Нюрка продолжала жизнь в тени расцветавшей все больше и больше подруги, сама же худела и худела, таскать тяжеленные бидоны с молоком ей становилось все сложнее. Машка пахала за себя и за нее, ни словом, ни вздохом не упрекнув подругу детства. Местный фельдшер ничего не находил, прописал ей витамины и солнечные ванны. А когда Нюрка за обедом, закашлявшись, вдруг побледнела и из уголка рта у нее побежала кровь, упала в обморок... Машка подхватила ее на руки и через всю деревню неслась на всех парах в медпункт, дверь она открыла ногой так, что та покосилась, выдавила из себя только одно:
- Если что не так - убью...
Нюрку через час отвезли в райцентр, только не доехала горемычная. Патологоанатом, выдававший Машке свидетельство о смерти, горестно вздохнул:
- Чудес не бывает, если бы ее пару лет назад привезли, может, и спасли.
- Пару лет, - у Машки на мгновение высохли слезы, пальцы сжались в кулаки, голос зазвенел. - Пару лет?
- А вы не знали, что у нее туберкулез, голубушка? - удивился доктор.
- Нет, - толь и смогла выдавить из себя Машка.
Из райцентра она ехала тихая и почти не плакала, наверное, слезы кончились, и что-то сосредоточенно думала и смотрела себе в ноги, на грязные кирзовые сапоги.
Вернулась она под утро, заехала к себе за лопатой и, как была, заявилась к фельдшеру, выволокла его за шиворот из кровати и отвезла на кладбище - выполнять угрозу... Люди говорили, что рука у нее не поднялась удавить горе-лекаря. Она заставила его выкопать яму Нюрке, дала пинка под зад на прощание и больше его никто в селе не видел.
Машка неделю сидела дома в одиночестве, пила и выла... ее вой слышала вся округа, не доенные коровы тоже мычали, но никого не подпускали. Молоко текло у них по соскам и ничего нельзя было поделать. В следующий понедельник осунувшаяся Машка вышла рано поутру из избы и пошагала, как ни в чем не бывало, к коровнику и принялась за дойку. Она и раньше общалась только с Нюркой, а теперь и вообще стала сторониться людей. Иногда по воскресеньям она ходила к подруге и рассказывала последние новости: кто сколько молока дал, кто теленка принес, как опять запил зоотехник Степан.
Ровно через год она пришла вечером наряженная в сельский клуб, чего отродясь за ней не водилось, недолго постояла на пороге и тяжелым шагом отправилась к механику Гришке:
- Танцуешь что ли, - робко спросила она.
- Что ли... - немного конфузясь, ответил Гришка.
Он был одним из немногих, кому по молодости лет и игры гормонов Машки досталось это большое и горячее комиссарское тело. С танцев они ушли вдвоем, через неделю он перевез от родителей свои пожитки к доярке, а еще через месяц они расписались. Жили они тихо, хотя иногда и молчали, когда что-то не ладилось, соседей в свою жизнь не пускали, да и в чужие дела не лезли. За шикарными формами и свободными нарядами никто не заметил, что Машка вошла в "положение", а когда поняли - "скорая" уже отвезла ее в райбольницу в положенный срок.
Мальчик родился худенький, не в родителей, да еще с беленькими волосиками, с голубыми глазами, хотя Машка и Григорий были казачьих кровей: темными, крупными и кареглазыми. Григорий пытался было буркнуть, мол, "нагуляла", но получил в свой карий глаз и больше никогда к этой теме не возвращался, да и знал женин характер - верная была до глупости.
Лёшка родился тщедушным, немного плаксивым, чем очень раздражал отца, а Машка в нем души не чаяла - чем-то он ей неуловимо и необъяснимо напоминал Нюрку... может глазами, может повадками. Она ела все, что ей велел доктор, чтобы ребенок получал все витамины и развивался хорошо, к полугоду Лёшка округлился и быстро нагонял своих ровесников.
В пять лет из-за него впервые в детском саду подрались девочки, хотя он на них совсем внимания не обращал - гонялся с мальчишками по площадке, лазил по деревьям и верховодил всей бандой.
К пятнадцати Лёшка взялся за ум, запоем читал книги и окончил школу на "отлично", чем очень порадовал родителей, но отказался от институтской брони и ушел служить в армию. Вернулся оттуда через полтора года еще более возмужавшим, похудевшим и похорошевшим еще больше, но каким-то тихим и замкнутым, попросился работать в совхоз. Нашли ему место на птичнике, он попросился в ночую смену, чтобы меньше общаться с людьми, мол, они ему и на службе надоели, так он объяснил родным и знакомым.
Еще до службы, когда Лёшка ушел в науку, как говорили одноклассники, у него был единственный закадычный дружок Пашка, с ним они в ночное ходили, и на рыбалку, иногда и на дискотеку. Пашка неизменно возвращался на сеновал с новой девицей, Лёшка иногда тоже руки распускал с красавицами, но до дела не доходило, посмеивался загадочно, что единственную ждет.
Как-то Лёша позвал Пашку в баню... обмыть дембель, да и просто поболтать о жизни, засиделись за полночь. Баня находилась недалеко за домом и ночью сквозь сон Маша слышала обрывки какого-то громкого разговора между парнями. Кажется, был мат и какие-то угрозы. Очень хотелось проснуться и мелькнула мысль пойти посмотреть, что так и как, но она тут же себя успокоила - разберутся, взрослые мальчики.
Утром Машка не обнаружила сына в его комнате, кровать стояла нетронутая, что-то недоброе екнуло у нее под сердцем и она понеслась в баню... Лёшка висел на перекладине крыши, одетый в розовую комбинацию, белые чулки и туфли, его мускулистое тело было везде выбрито и на губах была помада. Рядом лежала записка: "Я его люблю, а он меня нет. Простите, я не такой. Я это сделал сам. Мама, ты родила дочь".
Очнулась Машка только через сутки в больнице, говорить не могла - от крика сорвала горло, Григорий молчал, тихо курил в форточку и был темен лицом. Она повернулась к нему:
- Как же это так, Гришенька, за что меня так?
- Сама родила, сама и разбирайся, - муж тяжело сплюнул сигарету в окно и зашагал прочь.
Следствия не было, факт самоубийства был на лицо, историю про женское белье и записку Машке удалось замять, дав следователю денег и пообещав лично с ним еще встретиться. Все было представлено, что ребята перебрали в бане и у парня не выдержало сердце от жары и спиртного. В личных вещах Лёшки мать нашла какие-то мужские журналы, но листать не стала и все сожгла в печке. Павел что-то явно знал, но молчал и сторонился тети Маши, как он ее называл с самого детства, на ее вопросы ничего вразумительно так и не ответил. Муж собрал вещи и в тот же день ушел, не сказав ни слова... Приходил священник, вроде как отпевать, но когда начал говорить Машке про геенну огненную и содомский грех, она его просто выкинула из дома.
...На похороны пришло много народа, Лёшку все любили, и тихо плакали, ругая водку и такую нелепую судьбу, да и Машку уважали за трудолюбие и за домашнее хозяйство, которое она все годы вела безукоризненно.
Хоронили Лёшку в открытом гробу, но только районный патологоанатом и Машка знали, что под воскресным костюмом на нем была та розовая комбинация, чулки и белые туфли, в которых его нашли. Сначала доктор напирал на мать, что это "богохульство", но сильный тычок под ребро и пятитысячная купюра сделали свое дело. Полуграмотная Машка рассудила своим недалеким, но практичным деревенским нутром, что раз Лёшка этого хотел, то так тому и быть.
С Богом они там сами разберутся, правда, говорят, самоубийц в рай не пускают, но только нам, живущим на земле, наверняка неведомо...

25 МАРТА 2018 МИХАИЛ КАЛЬВЕР

Ссылка:

Смотрите также