КВИР - Поживу как белый человек

Поживу как белый человек

Иван не собирался "выходить из шкафа" перед своими родственниками даже в Германии. Ну, женат, жена - не шкаф, ходил в гей-сауны, даже в Германии жил двойной жизнью, так было удобней. Пока однажды...

Таких, как я, "голубых отцов", живущих в гетеросексуальных браках, было огромное количество. Они дружили семьями или тайно от семей встречались, и даже когда разводились, то через некоторое время снова женились на женщинах, но блядствовали на стороне с парнями...

С Йоханом я познакомился много лет назад в кельнском объединения "Геи-отцы" (Schwule Väter), которое существует уже более четверти века. Редакция одного полунаучного издания поручила мне тогда написать статью о проблемах "голубых отцов". Именно в этом объединении они регулярно встречались, делились опытом воспитания детей, иные дружили семьями, проводили вместе досуг, а то и находили партнеров на долгие годы.

Йохана мне здесь представили как отца-одиночку, воспитывающего дочь школьного возраста. Каково было мое удивление, когда с виду вполне среднестатистический немец оказался русскоговорящим Иваном, который более двух десятков лет назад переселился из России в Германию в качестве этнического немца. Тогда он еще состоял в гетеросексуальном браке.

"Натуралом я был, конечно, только для видимости, - признался он мне при более близком знакомстве, - ведь в бывшем СССР опасно было "выходить из шкафа", и таких, как я, "голубых отцов", живущих в гетеросексуальных браках, было огромное количество. Они дружили семьями или тайно от семей встречались, и даже когда разводились, то через некоторое время снова женились на женщинах, но блядствовали на стороне с парнями".

Сам Иван, будучи в России, никогда бы не подумал, что когда-нибудь совершит камин-аут, даже когда переехал с женой в Германию, ведь на это решаются не только в зависимости от того, как общество в целом относится к гомосексуалам, а и от того, как на это посмотрят близкие и любимые люди? "Никто не может гарантировать, что тебе удастся сохранить семью и добрые отношения с близкими, если признаешься им в том, что любишь таких, как ты - мужчин, - поделился своими сомнениями тогда Иван, - тем более, что советские люди не считали гомиков мужчинами, и относились к ним, как к извращенцам".

Мы пообщались с Иваном в тот вечер и еще потом пару раз за пивом, но вскоре потеряли контакт, тем более, что он жил в Дюссельдорфе, а я со своей семьей в Кельне. Прошло лет семь, как вдруг на днях звонит Иван по моему домашнему телефону: я человек стабильный, у меня десятилетиями не меняются даже номера телефонов. Это заметил и он, удивившись, что я снял трубку: "Я бы и подумать не мог, что найду тебя по этому номеру, ведь столько воды утекло с тех пор, как мы общались".

И действительно, мой сын уже сам успел стать отцом, наградив меня пока еще вполне молодого и задорного почетным титулом "дедушка". Рассказываю об этом Ивану, а он мне в ответ о том, что дочь его тоже замужем и пять месяцев как беременна. "Может, встретимся-пообщаемся?" - робко предложил Иван, а я даже про себя обрадовался: отчего же не встретиться, ведь интерес у меня скорей профессиональный, нежели личный. Вот ведь какая я сволочь, замечу на полях...

Сказано - сделано: Иван поседел и вполне выглядел на свой полтинник. Модным западным геем он так и не стал, да и не хотел вовсе: свой брутально-натуральный вид сохранил, что называется, до самых седин. Слово за слово, а у меня уже вырисовывается история, которую я теперь готов передать в формате "Квира", хотя, полагаю, что об Иване вполне можно было написать роман, если бы нашелся талантливый и трудолюбивый писатель. Я сам не люблю писать длинных текстов, потому что лень бывает даже собственные, не то что чужие, дочитывать до конца! Поэтому буду короток, без лишних эмоций.

Иван не собирался "выходить из шкафа" перед своими родственниками даже в Германии. Ну, женат, жена - не шкаф, ходил в гей-сауны, даже в Германии жил двойной жизнью, так было удобней: никому ничего не объясняй, ни перед кем не оправдывайся. Да и не хотелось ему перепахивать свою жизнь заново, ведь было ему не 17 лет, а далеко за тридцать! Короче, его все устраивало, если бы он нередко слишком увлекался тайной стороной своего второго "я". У жены, которая по происхождению была русской, появлялось все больше проблем - то работу потеряет, то по родным в России заскучает, то запьет в компании русскоязычных мигрантов, осевших в дюссельдорфских многоэтажках. Даже домой иногда перестала приходить, забывая о дочери-школьнице. А Ивану приходилось быть и мамой, и папой в одном лице, хоть он и уставал на работе, а его двойная жизнь отнимала много сил и нервов.

Со временем у них все окончательно расклеилось, и они решили развестись. В Германии сделать это непросто, если нет хороших адвокатов. Но в его случае, собственно, даже не в адвокатах было дело: судья при разводе дала Ивану право самому воспитывать ребенка. У него был хороший доход, он не пил, в отличие от жены, занимался воспитанием дочери и был, что называется, благонадежным гражданином, гарантом благополучия ребенка. Вскоре его бывшая жена и вовсе уехала жить с новым хахалем в Берлин - из-за алкоголя, а позже и наркотиков, ей не до дочери стало...

Сначала у отца-одиночки все шло более или менее хорошо, пока у дочери не начался переходный возраст - она все больше замыкалась в себе, начала приносить плохие оценки из школы. Иван даже обратился за помощью к психотерапевту, которая давала ему советы, рекомендации, но все как-то мимо кассы. Однажды, когда отец вернулся из двухдневной командировки домой, то увидел на столе записку "Я поживу у подруги, не ищи меня, я позвоню, когда посчитаю нужным". Когда в спальной комнате Иван увидел видеокассету, его чуть кондратий не хватил.

"Это была особая видеокассета, мы записали ее с моим бывшим бойфрендом в Челябинске, - вспоминает Иван. - Мне тогда очень сильно хотелось запомнить наш с Димоном секс: я ведь навсегда уезжал в Германию, думал, буду сильно скучать, посмотрю, как нам хорошо было вдвоем и станет легче". Кто ж мог подумать, что дочь найдет эту кассету на полке с трусами? Никто уже и видеоплеерами не пользуется, а Иван свой сохранил как антиквариат, чтобы, если приспичит, посмотреть свое домашнее порно. За все годы раза два посмотрел, а потом и вовсе забыл о ее существовании.

"Я был готов провалиться сквозь землю от одной только мысли, что моя дочь видела, как ее отец трахается с мужиком, как они сосут друг у друга хуи, - Иван пытался сохранять ровное дыхание, хотя давалось ему это нелегко. - Помню, в ту ночь выпил бутылку водки, чтобы успокоиться, но наутро проблема встала еще острей".

Долгожданный звонок дочери застал отца врасплох и в стельку пьяным. Он рыдал в трубку, умолял Лену вернуться, обещал быть самым лучшим отцом в мире, а не каким-то пидором! "Приезжай домой, мне нужно с тобой серьезно поговорить", - взывал он к дочери.

Когда Лена приехала, разговор не клеился, то и дело переходя на крик. Девочка-подросток прятала взгляд, отец плакал, как ребенок, пытаясь объяснить то, что она не могла понять в силу отсутствия жизненного опыта, к тому же она никогда раньше не сталкивалась с гомосексуальностью взрослых, тем паче - собственного отца. "Леночка слишком далеко заглянула в мою интимную жизнь, - подытоживает Иван, - узнала обо мне то, в чем я никогда бы сам не признался"...

Спустя две недели 15-летняя Лена с помощью ведомства по делам детей и молодежи переехала в школу-интернат и с отцом встречалась только по праздникам и во время каникул. Отношения между ними стали лучше, но в манерах Лены чувствовалась отчужденность, которую ей было непросто в себе подавить. Позже пришло известие о том, что бывшая жена Ивана умерла от цирроза печени. Иван с Леной ездили на похороны в Берлин и после этого дочь окончательно прекратила общение с отцом. Зато все родственники теперь знали, отчего разладились взаимоотношения между ними. Не сказать, что от Ивана отвернулись его близкие родственники, но кроме старушки-матери его особенно никто не приглашал в гости, скупые телефонные разговоры тоже не укрепляли родственных связей.

Иван чуть было не одичал от одиночества, перестал за собой следить, в парикмахерскую ходил раз в два месяца, бороду брил, когда совсем приспичит или так чесаться начнет, что только сбрить и оставалось! Однажды в сауне, куда он захаживал, чтобы окончательно не тронуться умом в своих четырех стенах, Иван познакомился в Даниэлем, который вырос в Варшаве и по менталитету сильно отличался от местных немцев. Иван это понял уже потому, что Даниэль весь вечер слушал рассказы о его проблемах. Они даже сексом не занялись, зато домой пошли вместе - к Даниэлю. Благо тот жил недалеко - всего в четырех улицах от дома Ивана. С тех пор они так на два дома и живут, Иван против общего хозяйства: а вдруг дочь в гости приехать захочет, а у нее своей комнаты нет!

Даже теперь, спустя годы, когда дочь сама замужем и скоро станет матерью, Иван не спешит съезжаться с Даниэлем. "Не хочу я, чтобы соседи в спину шипели, мол, за стенкой два гомика в жопу трахаются. Уж если дочь не смогла понять и простить, то чего ждать от соседей? Лучше в гости друг к другу ходить, а в семьи пусть другие играют".

Нет, западным геем Иван точно не стал, как и вообще - немцем. "Проклятое советское воспитание. Трудно с ним жить за пределами совка, - сетует он после пары бутылок пива. - И дочь вся в меня - упрямая и несговорчивая. Если бы не ее муж, она бы так и не наладила со мной контакт".

Флориан оказался современным парнем, никакой проблемы он не видит в том, что тесть у него гомосексуал. Они даже нашли общий язык, вместе сделали ремонт в квартире молодых, Иван подбрасывает деньжат, пока дочь в отпуске по беременности. О порнографическом таланте отца Лена больше не вспоминает. Только недавно она спросила отца, есть ли у него бойфренд? "Конечно, есть. Его Даниэлем зовут, он давно мечтает с тобой познакомиться", - ответил Иван, а у самого камень с души упал. "Скажу ему, что готов съехаться, - подумал он про себя, - раз все знают, что я гей, какой толк теперь от всех прятаться? Хоть на старости лет поживу как белый человек".

Иллюстрация Kenney Mencher

15 МАЯ 2016 TOM WEITZ

Ссылка:

Смотрите также