КВИР - Оскар Уайльд - тетрарх и пророк

Оскар Уайльд - тетрарх и пророк

Оскар Фингал О’Флаэрти Уиллс Уайльд - фактическая икона гомосексуальной стороны мира. Сотни статей написаны о его биографии, творчестве, его любовниках, его возлюбленных.

Он писал историю мира и историю своей жизни. И обе - с большой буквы, тесно сплетая и реинкарнируя свое окружение в литературных образах.
Одним из самых скандальных и неразгаданных была и остается "Саломея - царевна иудейская"...

Оскар Уайльд заверял, что записал "Саломею" для Сары Бернар, называя ее "змеей Древнего Нила". Но заглянем чуть глубже и найдем совпадения, логические и мистические, которые подведут нас совсем к другой подоплеке.
"Саломея" была написана в 1891 году - в год, когда Оскар встретил своего "homme fatale", Альфреда Дугласа. Альфред даже написал перевод "Саломеи", и автор, пусть и сам признавал чрезвычайно низкое его качество, все-таки настаивал на том, чтобы фамилию его возлюбленного сохранили на обложке. Потому ли, что пытался всячески "продвинуть" своего возлюбленного протеже, или потому, что хотел отразить некую иную сопричастность Дугласа к созданию пьесы?

"Саломею" можно трактовать двояко. С одной стороны, Уайльд ярко и неприкрыто демонстрирует ту разрушительную силу, которую воплощает в себе женщина - более того! - прекрасная женщина. Тело пророка и душа тетрарха осыпаются прахом к прекрасным ногам царевны, не умеющей сдержать ни своих желаний, ни фатальной силы своей красоты.
Вновь взглянем на реверс монеты - в своих письмах из Редингской тюрьмы Оскар опишет свою жизнь так, что станет понятно самому слепому и равнодушному разуму - ни одного человека он не мыслил более разрушительным, чем Альфред Дуглас.
Душа тетрарха и тело пророка... а между ними Саломея. Трагедия человека, влюбленного в того, кого нельзя любить, кого запрещено любить под страхом смерти. Не потому, что это красивый словесный оборот, а потому, что любовь эта - смертельна и разрушительна. И предмет любви сомнет тебя и вывернет твое естество изящными пальцами, улыбаясь самой обворожительной из улыбок. Улыбкой - за которую ты готов умереть и из-за которой ты умрешь.
Тело пророка и душа тетрарха - они словно образуют единое существо, разделенное надвое. Но они и есть одно существо. Они - это Оскар Уайльд. Тот, кем он был, и тот, кем он хотел быть. А посередине танцевала его Саломея - Альфред Дуглас.

Когда "Саломею" впервые поставят в театре, Уайльд уже будет сидеть в Редингской тюрьме и писать Альфреду письма, которые в будущем составят целый том. Будет писать, и ни разу не получит ответа. Будет писать, потому что до конца останется тетрархом...

О. Бердслей, иллюстрация к "Саломее" Оскара Уайльда.

Итак, есть третрарх - мятущийся в своем мировоззрении человек, который обретает покой, только глядя на красоту своей падчерицы. "И правда, я счастлив! Я еще никогда не был так счастлив!" - и мы понимаем, что нет глубже несчастья, чем необходимость, душевный порыв кричать на весь мир о своем счастье, чтобы не дать себе даже мгновения задуматься о сдавливающей сердце боли. Подобно тетрарху, всю свою жизнь Оскар Уайльд будет метаться, то стыдясь своего естества, своей любви к мужчинам, погружаясь в религию со страстью фанатика, то столь же искренне, без остатка предаваясь влечению. Пророк Иоканаан в "Саломее" обличает пороки царственной семьи. Оскар Уайльд в своих письмах Дугласу и жене будет обличать сам себя.
Тетрарх гонится за Саломеей, как за мечтой, пытаясь хоть не ненадолго, если не пальцами, то хотя бы взглядом удержать прекрасное видение. "Танцуй для меня, Саломея!" Но Саломея танцует лишь для того, в ком видит выгоду. Точно так же Альфред Дуглас возникал в жизни Оскара, когда тот мог что-нибудь ему дать - деньги, покровительство или хотя бы заботу. Едва же иссякал "волшебный источник", капризный юноша искал новых увлечений.

Иное дело - пророк Иоканаан. Он сам манит Саломею, отвергая и проклиная ее, он все же манит "царевную иудейскую". Он обладает той двойной властью, которой хотел бы, но не мог обладать Оскар Уайльд над Дугласом. Иоканаан не мучается от влечения к Саломее, как мучается тетрарх. Но именно он и получается то внимание, которого тетрарх не имеет.

Тетрарх слышит во дворце взмахи крыльев. Он предчувствует беду, как предчувствовал ее Уайльд, от начала и до конца прозревавший, что союз с Альфредом принесет ему несчастье. Но также, как тетрарх, он не желал в это поверить. Он хотел быть Иоканааном, пророком, которого мало тяготила нависшая над ним опасность. Пророком, которого полюбила дочь Иродиады.
Он не понимал лишь одного - этот по-взрослому сильный и талантливый и, в то же время, по-детски открытый до наивности человек. Он не понимал, как не может понимать по-настоящему влюбленный, потому что "быть умным и влюбленным не может никто". Он не понимал, что стать пророком Иоканааном он сможет лишь тогда, когда Альфред станет ему безразличен. Потому что и самому пророку была безразлична "царевна иудейская". И в этом была одна из граней его силы, его притягательности для Саломеи. Оскар мог стать пророком, только разлюбив Альфреда. Но разлюбив Альфреда, он перестал бы желать стать пророком.

И в этом раскол, в этом мистическое разъединение "Саломеи" - двум "половинам", окружающим царевну, несмотря на некую гармонию, царящую между ними ("Он никогда ничего не говорит против меня", - скажет тетрарх о Иоканаане), не суждено объединиться. Всегда отдельно будет существовать тетрарх и пророк, и в мечтах о том, чтобы быть равнодушным, даже обличая Альфреда, Оскар Уайльд будет оставаться несчастным правителем, готовым отдать за танец семи покрывал половину своего царства. Потому что Иоканаан, отвергая царевну, обличал ее пороки, а Оскар, обличая пороки Дугласа, лишь обличал его нелюбовь.

03 ИЮНЯ 2015 ДАВИД ШАРКОВСКИЙ

Ссылка:

Смотрите также