КВИР - Андерсен

Андерсен

Выскочив из трамвая, Руслан идёт по тротуару, который быстро сменяется тропинкой. Здесь - уже не городские запахи: полынь, лопухи - огромные, деревенские, изъеденные улитками.

Под вибрирующей линией электропередачи - кузнечиковое царство, аж уши закладывает. Дом - тоже почти деревенский: жёлтая потёртая одноподъездная двухэтажка под шиферной крышей, распахнутая дверь.
"Как войдёшь, поднимайся на второй этаж, на площадке квартира справа..."
Голос довольно высокий, немного суетливый. Руслан даже хотел было придумать срочный повод не приезжать. На фото, присланном Вконтакте, довольно симпатичный мужичок с залысинами позировал с голым торсом перед зеркалом в ванной. На скуле красовался ошмёток пены для бритья.
Отворив дверь, он предстаёт на пороге: невысокий, бритоголовый, с почти безволосой грудью и, надо отдать должное, довольно плоским животом, в шлёпанцах на босу ногу.
- Проходи скорее, - начинает он, будто Руслан от кого-то бежит, и протягивает руку: - Сергей...
Руслана обволакивает запах жилья: чего-то съестного с кухни, старого платяного шкафа в коридоре, туго набитого одеждой, какой-то домашней живности: кошка - не кошка...
- Руслан, - отвечает он, думая, а не сбежать ли, чтобы уж сразу, но всё же решает остаться.

Его притягивает шкаф. Такой же был в их центровой "коммуналке", которая в те "подстольные" времена казалась огромной. Четыре комнаты, в форточки которых задували волжские ветра. В одной - они с матерью и братом, в другой - дядька со своим семейством, в третьей - бабка, львица клана. Четвёртая - гостиная, общая проходная, в которой обычно ошивались все подряд и останавливались гости.
"Чего в дверях застрял? - гудит бабка - Или туда, или сюда!"
Её голос он часто слышит до сих пор. То во сне, то в какой-нибудь очереди. Кажется, вот он снова: жёсткий, низкий, как чугунное корыто. Бабки самой уже нет на свете, но голос остался. С самых первых дней Руслан знал: женщины могут звучать так.

- Чай будешь? - спрашивает Сергей.
- Нет, давай потом...
- Вот как? - всплёскивает он руками, - Иди сюда, проходи. Вот тут тахта удобная...
Он мужчина и вроде бы не мужчина. Руслан понимает, что не хотел бы быть на него похожим. И по-прежнему не уверен, что ему хочется лечь в постель с этим полуженским голосом, с этой безволосой грудью, на фоне которой он, Руслан, прямо-таки орангутанг. В свои двадцать четыре ему особо не похвастаться достижениями в половой жизни: всего трое мужчин и ни одной девушки. При мысли об этом Руслан ощущает, будто его кто-то кольнул в подмышку: острая сиюминутная боль где-то глубоко внутри, там, где, наверное, душа.

"Эй, Руся!" - несётся откуда-то со двора, из-под кроны раскидистой липы, где пацанва уже заняла все козырные места. Это Андерсен - ярый футболист, курильщик, вожак двора, - "Сигаретой угостишь?". С веток раздаётся дружный хохот, будто вдруг загоготала гигантская птичья стая. Руслан тоже лезет туда и тоже занимает своё место - пусть не самое козырное, но всё же, с видом на передний ряд гаражей и автомастерскую, около которой вечно торчат какие-нибудь ржавые грузовики. Когда ему было лет десять, под этой кроной его всё-таки научили курить, но своим он так и не стал.
"Черножопый!" - слышит он за спиной шёпот. Шушукаются тётки из соседнего подъезда. Ответить ему нечем: мама учит быть вежливым.
"Ты же не такой хулиган, как соседские..." - устало говорит она, мешая кашу на плите. Рядом, на полу, возится младший братец. Светлоголовый, розовощёкий. Отцы у них разные, и ни одного нет.

Они садятся на тахту, и первым в бой вступает Сергей: обнимает, целует в шею. Руслан ощущает ненавязчивое, ровное тепло, будто осень вдруг превратилась в ласковое бабье лето с паутинками в солнечных лучах. Он стягивает футболку, и Сергей запускает пальцы в волосы на Руслановой груди. Когда-то мать так же поглаживала между сосков, прилепляя горчичник. И вот Сергей подбирается к губам, просовывает язык. Руслан никак не может понять, хорошо ему или противно.

Эта картина часто "вываливается" до сих пор: бросив жену, его дядька целуется с новой барышней. Прямо у подъезда. Руслан даёт себе слово, что, когда вырастет, тоже научится так целоваться, прямо как в тех сериалах, которые днями напролёт смотрит бабка. В квартире перемены: дядькина барышня приволокла свою полуторагодовалую дочку, и бабка ни с того ни с сего полюбила её, как родную.
"Наследил - вытри за собой!"- гремит бабкин голос над Руслановым ухом. - Девчонка здесь ползает, того и гляди заразу подцепит!"
Руслан берёт задеревеневшую тряпку, вымачивает под краном и возит по прихожей туда-сюда, туда-сюда. Семенящая на кухню барышня обходит его, как тумбочку, как слугу из бабкиного сериала.
"Вытри - не значит грязь развези!" - прибавляет громкость бабка.

- Волосатенький! - почти пищит Сергей, наваливаясь на него.
Минет он делает мастерски, будто рождён специально для этого.
Глядя в потолок, Руслан гладит бритую голову и такие же чистовыбритые щёки, ходящие ходуном. И вдруг замечает кошку, которая взирает на всё это с высоты книжной полки восторженными горящими глазами.

В "коммуналке" он и мечтать не смел ни о каких кошках, собаках или даже морской свинке. Там был оккупирован каждый квадратный метр, а обнять было некого. Младший братец - и тот порой орал исподтишка:
"Черножооопый!"
"Не отвечай! - устало говорила мать. - Ты же старший..."
"Не подходи! - это уже голос одноклассницы. - От тебя потом воняет!"
Потел Руслан действительно легко. Никакие дезодоранты не справлялись. Чуть разволнуется - и уже мокрые подмышки. Носки к концу дня порой можно было выжимать. Стыдясь, он вечерами запирался в ванной и мыл ноги в раковине. Утром, так же заперевшись, брился перед школой. Больше ни у кого в классе ещё не росла щетина, и он тоже хотел быть гладеньким, светленьким и высоким, как Андерсен. Или хотя бы как младший братец.

- Волосатик! - шепчет Сергей, уткнувшись языком в Русланову грудь.
Затем спускается всё ниже, ниже, ниже, снова утыкается в пах, а затем вдруг берёт ногу и начинает лизать пальцы.
- Бля!.. - только и может выдавить Руслан, чувствуя, будто завис в невесомости вместе с этой тахтой, с этими книжными полками, с этими кошачьими моргалами, горящими, словно две полярные звезды. - Может... может, не надо? Я же... их не мыл...
- Молодец, что не мыл! Обожаю, обожаю этот запах...

"От тебя потом воняет!.." - эти слова Руслан порой слышит до сих пор. Та самая: первая, которая так и не стала первой, выстроившая стену между ним и женщинами. Ибо с тех самых пор при виде симпатичной девушки он ощущает текущие подмышки и влажные носки.
"Андерсен вчера бабу в гаражах выебал", - Руслан слышит хрипловатый пацанский шёпот, видит возмужавшего Андерсена в обнимку с миниатюрной брюнеткой. Они как два полюса батарейки: она - иссиня-чёрная, в чёрных брючках и тёмно-серых кроссовках, он - пшеничный, с пробивающейся щетиной, в светлой куртке, высокий, как фонарный столб.
"Андрей", - обращается к нему иногда кто-то из приподъездных тёток. Остальные уже почти забыли его настоящее имя.

Сергей вылизывает каждый пальчик, покусывает пятки и постанывает своим полумужским фальцетом, будто лакомится чем-то изысканным. Мяукнув, кошка срывается с полки и, прочертив в воздухе дугу, исчезает в коридоре. И вот Руслан уже правит бал: Сергей где-то там, внизу, на дне тахты.
- Самец, красавец, богатырь! - стонет он. - Господи, какой гигант!..
У Руслана, конечно, не гигант. Но с первого взгляда так действительно может показаться: прямой, с большой округлой головкой. Любая девушка оценила бы с первого взгляда. Да и эти трое предыдущих остались в телячьем восторге. Разгоняясь, Руслан сжимает Сергея в охапку, пробует на язык пятки и пальцы ног, затем начинает их покусывать.
- Господи, где ты был раньше?! - изнемогает Сергей. На лбу у него - испарина.

Лопухи обступают дом со всех сторон, иногда подпуская подорожник, крапиву, достающую почти до нижних подоконников, и редкие вкрапления кашки. "Хорошо было за городом!" - это, кажется, фраза из давней-предавней, почти забытой детской сказки, которую когда-то, лет двести назад, устало читала мать. И ещё одна фраза оттуда же: "Новый! Новый!"
Тропинка к трамвайной остановке тянется мимо заросшего пожарного пруда, мимо деревенского магазина с усеянным окурками крыльцом, через желтеющее, кишащее кузнечиками поле, над которым дребезжит линия электропередачи. Вон он, красно-белый силуэт трамвая за вихрами травы! Вроде бы город, а вроде бы и не город.
"Коммуналку" расселили только недавно, после смерти бабки. Потом сломали их пятиэтажку, взялись за гаражи. Бульдозер сковырнул ковшом самодельные футбольные ворота, по которым когда-то колотил мячом Андерсен. Незадолго до всего этого дядька выгнал барышню вместе с подросшей девчонкой. Руслану с матерью и братом дали двушку на краю мира, на поднебесном девятнадцатом этаже, с высоты которого видны разномастные деревенские крыши. И кузнечики стрекочут там так же неистово, на бывших совхозных полях.

04 ОКТЯБРЯ 2020 КАРИМ ДАЛАМАНОВ

Ссылка:

Смотрите также