КВИР - Девять дней одного Рима

Девять дней одного Рима

Я отправился в Рим не к конкретному Калигуле, а к отражениям множества смыслов в магическом кристалле этого города.

Впервые опубликовано в журнале "Квир" №92 (март 2011 года)

Пока другие спорят, художники уже знают, что такое Бог: Бог - это Время. Оно все объемлет, в нем интересно путешествовать; бывает, что оно приносит удачу - и даже делает кого-то ненадолго счастливым. Но нет ничего более беспощадного в этом мире - время всегда работает против нас, даже если оно все расставляет на свои места. Справедливость всегда торжествует с опозданием, а места уже не нужны тем, кто на них имеет право. И все же - время это очень интересно.

Я всегда любил Италию: Венецию - с ее висконтиевскими аллюзиями, Флоренцию - место пассионарного всплеска Ренессанса, Неаполь с его теплом, азартным климатом и порочными жителями, Милан - с ариями Тоски и Каварадосси. Все эти города - шедевры цивилизации, но только Рим носит название "Вечный город".
В театральном зале Московского международного Дома музыки состоится премьера моего спектакля по культовой пьесе нобелевского лауреата Альбера Камю "Калигула". Я давно мечтал поставить это произведение, и уже отдал много времени и нервов на реализацию этого эстетического проекта в неэстетичной стране. После нескольких недель репетиций, я понял, что мне необходима подзарядка энергией красоты: холодные и вечно грязные пейзажи Москвы в сочетании с озабоченного вида прохожими и полным отсутствием замысловатой архитектуры (ее последние остатки уничтожил бывший хозяин столицы) могут кого угодно лишить вдохновения.
Я выбрал Рим совсем не потому, что в нем жил исторический Калигула - герой пьесы только носит это имя, а на самом деле представляет собой блистательную метафору бунтующей личности, которая однажды понимает абсурдность этого мира и ищет спасения в "невозможном". В его образе живут Людвиг Баварский, Наполеон, Рембо, Ван Гог, Джеймс Дин - любой романтик, который сумел оторвать взгляд от быта и увидеть "луну". История - это мириады метафор, отражающихся друг в друге. На знаменитой площади Испании находится дом, в котором прожил последние месяцы своей короткой жизни английский поэт-романтик Джон Китс: самое известное его произведение - "Эндимион". Это фантазия на тему античного мифа о луне, которая влюбилась в уснувшего пастуха. В Риме, как, возможно, ни в одном другом уголке мира, луна преследует вас везде - над ночным абрисом Колизея, в окулюсе Пантеона, над рукавами колоннады Святого Петра. Она лучший зритель красивого одиночества поэтов.
Так вот я отправился в Рим не к конкретному Калигуле, а к отражениям множества смыслов в магическом кристалле этого города. Жанр данной статьи не предполагает методического изложения истории Рима, или истории моей поездки, зато я могу поделиться небольшими зарисовками своих впечатлений.

Изучение цивилизации надо начинать с климата. Зеленая трава и аппетитно созревающие мандарины - украшение январской Италии. В кафе висят обрамленные фотографии с видами припорошенного всего на несколько минут города - причем на каждой проставлена дата этого чрезвычайного происшествия. Климат - это менталитет. Античная обнаженная скульптура не могла появиться в варварских странах, в которых отсутствие высоких технологий и еды прикрывали шкурами и бородами, а так же торговлей шкурками и нефтью. Личность как противоположность стада - еще одно открытие средиземноморской культуры. Секс как наслаждение, а не тупое воспроизведение млекопитающих и борцов за кусок дичи - так же сложно представим в условиях климата анатомички "Русского поля" имени Кобзона на слова Инны Гофф. Интрига горных обручей и бесконечность морской дали сделали древних греков и римлян поэтами и философами. Однако все имеет свое начало и конец. Действие пьесы стремится от завязки к кульминации... и к финалу. Империи ширятся и распадаются, культуры возникают и уходят в историю.

Сегодняшние обитатели Рима и вообще Западной Европы - это всего лишь нерадивые смотрители грандиозного Музея прошлого. Великое переселение народов, уничтожившее Римскую империю и катастрофическое нашествие эмигрантов в эпоху чумы нового века (политкорректности) поставили жирные кресты и полумесяцы на личности и сексе, а значит, и на искусстве. Всем известно: кляксы с чистого листа удалить непросто, и они могут испачкать или уничтожить любую красивую фразу-мысль или рисунок. Как неказисто и суетно выглядят музейные смотрители и туристы, когда смотришь на величественные развалины императорского Рима или на работы эпохи Возрождения. Охватывая взглядом Римский форум, изуродованный мельтешащими туристами с аппаратами фиксирования своего уродства на фоне беззащитной красоты, вспоминаешь реплику Бродского: "на этом фоне человеческая лажа заметнее".
Кадром из неталантливого абсурдистского фильма (снятого в жанре ужастика) вспоминается "Джоконда" Леонардо в Лувре: за бронированным стеклом, путь к которому за несколько метров преграждает обруч, она стоит в окружении двух "конвоиров" - постоянных смотрителей-негров. Сгорбленные сиделки с выражением позднего климакса на пасмурном лице - непременный атрибут анфилад с переполненными энергией Эроса статуями времен Эллинизма в музеях Капитолия и Ватикана (и особенно - в музее Изобразительных искусств имени А.С. Пушкина). Практически все магазины с сувенирами принадлежат выходцам с Востока - всех цветов, но одинакового "роста", а бесконечные корявые и лишенные всякого смысла пластмассовые "Колизеи", "Эйфелевы башни" и "Тауэры" отмечены штемпелем Китая-производителя. Румынские цыгане, от которых приходится прятать кошелек и нос, и туристы из России и стран бывшего СССР, от которых необходимо прятать нос, уши и глаза - кафкианский ужас любого эстета.

Христианство вообще и его постройки в частности всегда паразитировали на античности. Достаточно сказать, что все базилики построены из камня и кирпича, добытого из стен Колизея и других языческих построек. В архитектурном ордере базилик, в том числе Святого Петра, нет ничего нового по сравнению с античными храмами: добавлены лишь окошки, из которых Папа, словно Баба Яга, то и дело благословляет производителей пиццы (да, да - есть и такой обычай). Тем не менее небольшие по размерам древние базилики обладают действительно возвышенной атмосферой - чего никак нельзя сказать о главном храме Ватикана. Он огромный и пафосный, по всем нефам расставлены бюсты Пап, на лицах большинства из которых написано, что они были развратниками, убийцами и обжорами. Эту "прелесть" поддерживают неизменные "путти" (жирные младенцы с куриными крылышками - от них, кстати, произошло слово "путана"). Окончательно убивают впечатление - носящиеся с феноменальной скоростью азиатские туристы с последними моделями фотоаппаратов, тупо блуждающие русские туристы с последними пакетами с надписью "sale" и машина-пылесос, разъезжающая по этому приюту стяжателей. Гениальная "Пьета" Микеланджело, которую он создал в 24 года, смотрится резким диссонансом утонченности и смысла посреди этого торжества человеческого кретинизма.
Должен сказать, что самое сильное впечатление на меня произвел Пантеон: ничто не может сравниться по глубине замысла и величию исполнения с идеей окулюса - круглого окна в куполе, через который в здание проникает свет, и как бы весь космос. Заметьте: когда мы просто идем по улице, то нечасто смотрим на небо - его много, а тут нам его как бы "вырезали" и специально обратили внимание. Храму всех богов уже около 1900 лет (и своим существованием он обязан знаменитому императору Адриану - тому самому, который провозгласил богом своего любовника Антиноя, погибшего в водах Нила), но он идеально сохранился благодаря тому, что в эпоху торжества новой веры его сразу перепрофилировали под христианский храм. У меня была просто истерика от того маразма, который творится в этом великом памятнике: в нем до сих пор действует католическая церковь - со всеми чадящими свечками, кучей ненужного бытового скарба, лишающих храм ощущения сакрального. Еще более дебильно смотрится композиция из дерева, выставленная перед Новым годом и изображающая баранов и ослов, пришедших в гости к Марии и Иосифу - вместе с туристами, эта композиция образует производную, которую я бы окрестил: "Бараны смотрят на баранов".

Именно так называется музыкальная симфония Отторино Респиги. Фонтаны в Риме - это явление действительно исключительное. Они как-то по-особенному обаятельны, в изгибах их сюжетов есть все: и радость плотской жизни, и холодная красота геометрической формы, и печальная нежность хрупкого декаданса. Вы буквально утопаете в энергии грандиозного Треви: такой эффект создается не только за счет масштабной композиции, но и небольшими размерами площади, на которой он расположен. У "Баркаччи" можно сидеть часами: этот небольшой фонтан в форме лодочки обладает особой магией - к нему приходишь как к понимающему другу, который готов принять вас на борт, разделить вашу веселость или оплакивать ваши горести, и с которым можно уплыть в страну иллюзий и снов. "Тритон" на площади Барберини возбуждает своим животным естеством (хотя в его мужском начале очень много рыбьего). На самом деле нет ничего более эротичного, чем вода, прорывающаяся сквозь идеальные формы гладкого камня. Это, очевидно, раньше меня понял Гоголь, который поселился в нескольких десятках метров от мужского начала "Тритона". Именно на виа Сестина великий русский писатель создал первый том "Мертвых душ" (как Чайковский "Пиковую даму" во Флоренции, а Бунин "Темные аллеи" - во Франции и т.д.). Написанный в России второй том, автор, естественно, сжег.

В нагрузку к непорочному любованию, исполненному в разных живописных и каменных вариантах исходу, зачатия Девы Марии у меня еще было задание редакции "Квира" изучить ситуацию с однополой любовью в Вечном городе. Докладываю: товарищи, ситуация совершенно прелестная. Я не знал, куда спрятаться: высокие и светловолосые там "дифсит" (Штирлиц никогда не был так близок к провалу). Если в Москве "плешек" раз, два и обчелся (и те в двух шагах от Лубянки), в католическом Риме они повсюду: ночью вокруг Колизея, днем и вечером в двух скверах на площади Венеции (подле мемориала Воссоединения Италии), а далее - везде. Замечу, что в начале я такой географии не знал. В первый же вечер, когда я отдыхал на капители античной колонны коринфского ордера (их там столько, что не всем нашлось место в музее) в сквере у колонны Трояна (в лучшие часы заката она бросает многозначительную тень на христианскую базилику), ко мне стали подходить разные юноши и мужчины в модных куртках, с благожелательными улыбками и вопросом "один ли я отдыхаю в Риме". Я не сразу понял, что это не просто вежливость: только третий подошедший объяснил, что тут, как правило, сидят с целью знакомства, а не просто глазеют на памятники "старины глубокой". Тем не менее я объяснил, что я не такой, что я жду такси. И в итоге это такси благоразумно взял.
В продолжение исполнения задания редакции я поинтересовался у водителя (он оказался молод - значит, сведущ): "А где у вас тут клубы "для с высшим"?" Молодой человек пару раз посмотрел в зеркальце над лобовым стеклом и переспросил: "А вам... для какой цели - посмотреть или познакомиться". Я ответил в том смысле, что "как пойдет". И тут я получил асимметричный ответ: "Ну, есть, например, "Ангар" - там артисты и политики, но... а я вам не подойду? Я мог бы приехать в ваш отель, когда вам удобно". Вначале я несколько опешил, но переспросил: "Простите, это за деньги?". Тут мы чуть не попали в аварию, потому что он резко остановился и стал кричать, что я его оскорбил. Но буквально через два слова моих извинений, буря сменилась прежним натиском. ...Чем этот натиск закончился, я предоставлю лишь короткой памяти Вечного города.
Если бы дело так здорово спорилось и дальше, я бы не узнал ничего про клубы - обманув надежды редактора. Но вмешалась сила стихии. За все время моего отдыха дождик шел всего два раза - один раз только моросил, а второй оказался достаточно сильным, причем я оказался без зонта, а дело было поздно вечером - и с видом на все тот же Колизей. Так вот, пытаясь укрыть дорогое пальто от нашествия влаги, я вбежал в какое-то заведение, похожее на обычное кафе, обернулся посмотреть на улицу, стряхнул дождевые капли с плеч, даже заказал бокал красного находящемуся в метре от входа бармену и только тогда я заметил, что в кафе одни мужчины (или, да не вырежет это редактор, бесполые бактерии) - причем все они на меня смотрят (кто похабно, а кто с людоедским оскалом и ленинским прищуром). В итоге я спокойно допил свой бокал и интеллигентно покинул заведение. В двух словах: все так же, как у нас, тот же "дизайн", и большинство посетителей - те же омерзительные лоснящиеся маленькие, старенькие, малолетние, кривые, косые, толстые и тощие не скажу кто. Разница лишь в том, что перед входом на улицу еще вынесены столики под навесом, и вся эта братия принимает всевозможные позы в ста метрах от итальянского "Кремля" и мэрии. На самом деле на фоне изумительно строгой и уверенной в себе красоты и сексуальности античных построек это фуфло смотрится весьма удручающе.
Во всех цивилизованных странах мужчины уже давно могут не скрывать того, что умеют не только драться и надираться, но и испытывать друг к другу нежные чувства; однако в Италии есть один отличительный момент: здесь очень часто можно встретить сеньора лет 45-65 с молодым человеком лет 20-30 (такого красавчика называют "беллоне"), идущих по середине улицы, и гордые каждый на свой лад. Один - тем, что может себе позволить иметь подле себя чудо природы, а "чудо природы" - тем, что всех имеет. Оба изумительно одеты и надушены лучшим парфюмом. С гордо поднятыми подбородками, они грациозно проходят сквозь муравейник туристов и местных зевак.

В Риме вас охватывает двойственное чувство: вы одновременно ощущаете огромный временной массив, отделяющий нас от легендарной эпохи (особенно в сравнении с тем, что в некоторых странах все очень недолго и хлипко), и какое-то интуитивное понимание того, что все происходило совсем недавно, более того: каждый камень еще дышит энергией людей и явлений, которым более двух тысяч лет. На самом деле это всего лишь двадцать жизней, к примеру, Владимира Михайловича Зельдина или знаменитой оперной певицы Магды Оливеро. Что действительно переворачивает сознание - так это единичность, подлинность. Вдумайтесь: форум, на котором происходила вся общественная и политическая жизнь республики, а затем империи, управлявшей половиной мира - это какая-нибудь тысяча метров в длину. Проходящая через него Священная дорога - метра три-четыре в ширину, но ИМЕННО по ней проходили цезари, Клеопатра, ораторы и триумфаторы. А на соседнем Палатинском холме - дворцы Августа и Калигулы: совсем крохотные по меркам Версаля и даже чуть поменьше, чем среднестатистическая дача нувориша с Рублевки. Но это о них читают, знают и мечтают миллионы людей вот уже столько веков. Я стоял на холме императоров и долго смотрел на один лист, оставшийся зеленым с осени (в тех краях есть деревья, которые полностью сохраняют листву зимой, и которые ее сбрасывают): он уникален, потому что в мире есть только один Рим, в Риме один Палатинский холм, и на нем одно дерево, на котором меня дождался этот конкретный лист, сохранивший подобную окраску, и через него в перспективе виден Капитолий и даже купол Святого Петра. Главное не опуститься на уровень туристов, опасно стать всего лишь прохожим, но чтобы оказаться в гармонии с декорациями, надо быть одним.

Фото автора и borsalino1951

30 ИЮНЯ 2016 ЕВГЕНИЙ ПОНАСЕНКОВ

Ссылка:

Смотрите также

#ЗНАКОМСТВА, #РИМ, #ТУРИЗМ

Лето, солнце, бронза! Мастер-класс по загару для всех типов кожи

Почему одни получают ровный и красивый загар, а другие тотчас же обгорают на солнце? Как вообще солнце влияет на кожу?

25 "искусственных" красавцев, фото которых мы бы точно лайкнули

Скажем прямо: надеяться на успех в приложениях для знакомств - это искать иголку в стоге сена. Но представьте мир, в котором мы могли бы разнообразить нашу интимную жизнь с помощью искусственного интеллекта!

Наступает лето! На охоту выходят борцы за нравственность и полиция

Как не набрать вес в отпуске? Пять проверенных способов

Отпуск - это время отдыха. Многие отказываются от здоровой диеты и позволяют себе все. Как этого не допустить и в то же время весело провести время? Ниже пять способов, как не набрать вес в отпуске.