КВИР - Взросление солдата Шурика. Часть 5

Взросление солдата Шурика. Часть 5

В одно из воскресений Шурик и Стас решили устроить себе после обеда прогулку в лес. Разумеется, самовольную.

- Шурик, ты чего хулиганишь? Хочешь, чтобы я тут при всех обкончался?
- Стасик, я хотел приласкать тебя. Если тебе это не понравилось - извини. Я не хотел тебя обидеть.

Свой двадцатый день рождения Шурик прожил, как обычный рабочий день. Всё по распорядку. Правда, утром на построении перед началом работы командир поздравил его и пожелал успешной службы. А после обеда Шурика освободили от работ, и, оставшись в казарме, он читал книгу.
В апреле стало быстро теплеть. Асфальт вокруг казармы и на дорогах освободился от снега. Только на газонах оставались горы снега, собранного солдатами за зиму при расчистке территории. Этот снег уже посерел от грязи и медленно таял на солнечной стороне газонов. Вокруг техпозиции снежные горы были особенно грязные - из-за работы угольной котельной, обогревавшей здание.
По традиции в СССР ежегодно проходил субботник, приуроченный ко дню рождения вождя мирового пролетариата. Вот и в этом году командование части запланировало работы на "праздничную" субботу. Шуркин начальник группы (он же парторг части) выдал Шурику длинный кусок красного ситца и поручил написать на нём белой краской призыв "Все на коммунистический субботник!". Шурик потратил на выполнение задания почти весь рабочий день пятницы. Дело сделано, утром в субботу лозунг повесили на стене здания. На утреннем построении личного состава командир озвучил задачи, объяснил всю важность их выполнения. И работа закипела.
Одна группа солдат под руководством своего офицера белила снег вокруг техпозиции, то есть лопатами переворачивала его грязной стороной вниз. Кто-то из солдат пытался доказывать, что это бесполезный труд, что грязный снег быстрее растает и грязь уйдёт в траву. Но ему сказали: "Не умничай! Снега слишком много, растает нескоро, а генерал приедет послезавтра". Другая группа мыла автотехнику, стоявшую под навесом. Третья группа разбрасывала снежные кучи у казармы по всей площади газонов, чтобы снег растаял быстрее. Конечно, все наводили порядок в помещениях своих групп, подметали бетон площадок.
Шурик сначала работал на техпозиции, а после обеда получил задание в числе нескольких человек солдат сделать генеральную уборку в казарме. Вымыли окна, двери, светильники, помыли полы во всех помещениях, туалет отмывали с использованием соляной кислоты и в противогазах. Старшина, проверяя качество выполненных работ, заметил:
- Вот это окно плохо вымыто, разводы остались. Никуда не годится.
- Да, ни в пизду, ни в Красную армию! - подхватил Коля Штурман.
- Ты что, умнее всех? Кто мыл это окно? Сделать, как положено! - скомандовал Хомут и пошёл с проверкой дальше.

Почти всем солдатам хотя бы раз за два года службы предоставлялся отпуск на десять дней, не считая времени на дорогу, для поездки домой. Надо было быть отъявленным разгильдяем, чтобы не получить отпуск. Из отпуска ребята возвращались повеселевшие (иногда и навеселе). Сослуживцы расспрашивали отпускника, как съездил, всё ли дома в порядке. Иногда эти беседы, часто после отбоя, сопровождались распитием привезённой бутылочки (по чуть-чуть). Кто-то спрашивал:
- Вить, а ты подругу свою навестил, она не вышла замуж без тебя?
- Конечно, навестил. Она ждала меня, скучала, говорит.
- А шишку попарил?
- А как же! И не раз. Она потом притихла, обняла меня и стала спрашивать, дескать, как мы в армии без них, без девушек, живём. Тоже, небось, скучаем?
- Ну, а ты что ей ответил?
- Ну, как-как? Скучаем, говорю, конечно, и дрочим. А что ещё скажешь?
Шурик слушал эти разговоры и вспоминал дом, своих родных. Не реже, чем раз в две недели он писал домой, радовался письмам из дома. Конечно, он тоже хотел съездить домой в отпуск, но на первом году службы обычно его не давали. Шурик привык к армейской службе, был всё время занят разными делами. Поэтому глухой тоски по дому не испытывал. Да и подругой до службы он не обзавёлся. Всё ещё впереди. И отпуск тоже.

В апреле в газете "Красная звезда" был опубликован приказ министра обороны о демобилизации военнослужащих, выслуживших положенный срок по призыву. "Старики" стали готовиться к отъезду домой. Шуркин друг и наставник Николай - тоже. Ребята придирчиво рассматривали свою парадную форму, в которой поедут домой, поправляли, выравнивали значки отличия на груди. Кто-то торопился завершить работу над моделью боевой техники, кто-то - над альбомом армейских фотографий.
За несколько дней до конца апреля командир части объявил на утреннем построении об увольнении в запас первых двух бойцов. После зачтения приказа он предоставил им слово. Ребята, стоя перед строем, попрощались с сослуживцами и пожелали им хорошей, успешной службы.
Примерно через неделю, уже в начале мая, демобилизовались ещё трое солдат, в том числе и Коля Штурман. Через несколько дней дошла очередь и до Николая. Конечно, он с нетерпением ждал, когда наступит этот день. И вот он стоит в парадной форме перед строем и, немного смущаясь, желает товарищам достойно дослужить свой срок. А потом - команда "Разойдись!", рукопожатия, объятия с друзьями. Крепко обняв Колю, Шурик заметил, как в его влажных глазах на секунду мелькнула грусть. Они оба понимали, что, скорее всего, больше не увидятся. Будут жить в разных городах, занимаясь своими делами, создавая свои семьи.

После отъезда Николая, когда утихла грусть расставания, Шурик стал всё чаще задумываться о своих отношениях со Стасом. В общении с Шуриком Стас был приветливым, добродушным, весёлым и ироничным. Таким он был почти со всеми сослуживцами. Это, конечно, хорошо, но Шурик ожидал, что Стас проявит к нему чуть больше теплоты и нежности.
А Стас не мог до конца понять Шурика: чего он хочет, чего добивается? Ведь и так всё хорошо.
Шурик же хотел просто дружить со Стасом, быть ему поддержкой, радоваться молодости и жизни вместе с ним. Это было даже важнее, чем возможные плотские утехи. Но, если быть до конца честным с собой, Шурик понимал, что его тяга к парням никуда не пропала. Он мечтал, что когда-нибудь сможет обнять Стаса, поцеловать в губы, приласкать. Шурик дорожил дружбой со Стасом, боялся обидеть его невзначай. И поэтому не нажимал, не склонял его к любовным отношениям. Он ждал и надеялся, что Стас сам потянется к нему.
Когда Стас постригал Шурика и оказывался стоящим перед ним, Шурик изредка, стараясь, чтобы никто не заметил, позволял себе положить руки на талию друга или на его бёдра. А когда сам постригал волосы Стасу, то делал это с заботой и нежностью, не спеша, растягивая удовольствие от телесного контакта с другом.
На киносеансах в казарме, которые, как обычно, устраивались каждую неделю в субботу и воскресенье, Шурик старался теперь садиться рядом со Стасом. С другой стороны от Стаса часто садился Влад. Однажды незадолго до сеанса Стас попросил Шурика:
- Мне надо закончить стрижку "клиента". Забей мне место, пожалуйста, поставь мою табуретку рядом с собой недалеко от экрана.
Шурик поставил свою табуретку справа от квадратной колонны, чтобы потом было удобно привалиться к ней плечом, положил на неё свою пилотку и пошёл за табуреткой Стаса. Вернувшись, он увидел, что справа от него уже сидит земляк Женя, а рядом с ним другие ребята. Передвигать всех уже не получилось бы, поэтому он поставил Стасову табуретку прямо за своей и переложил на неё свою пилотку. Все расселись. Только в помещении погасили свет, пришёл Стас и, увидев Шурика, пробрался к своему месту. Поскольку их табуретки стояли вплотную друг к другу, Стасу пришлось сидеть близко к Шурику, широко раздвинув ноги. Фильм начался.
Шурик прижался левым плечом к колонне, чтобы не заслонять экран Стасу, а тот, через несколько минут, положил руки на плечи Шурика, почти прижавшись к нему. Шурика это и обрадовало, и взволновало. "Он что, опёрся на меня для удобства, как на мебель? - подумал Шурик. - Или это дружеский жест, проявление симпатии?". Так они и сидели, глядя на экран.
Через некоторое время Шурик не утерпел и пошёл в атаку. Он просунул свою левую руку за спину, положив её ладошкой вверх на табуретку Стаса - как раз между его ног - и стал медленно продвигать её от себя. Стас перехватил руку лазутчика, но Шурик, остановившись, не убрал её. Устраивать возню и борьбу нельзя было, чтобы не привлекать внимание товарищей. Поэтому Стас тоже замер и через минуту вернул свою руку на Шуркино плечо. "Путь свободен! - подумал Шурик. - Возможно, это даже разрешение". Выдержав паузу, он продолжил свой завоевательный поход. И вот цель достигнута: на его ладони лежат яички друга. Сквозь ткань штанов Шурик чувствует их тепло. Немного пошевелив пальцами, он бережно перекатывает яички, слегка сжимает их ладонью. Он чувствует, как натягивается ткань под напором встающей плоти. Шурик понимает, что он доставляет удовольствие и себе, и другу. Хотя тот явно смущён и не знает, как реагировать...
Когда фильм закончился, включили свет и зрители стали расходиться, Стас, всё ещё сидя за Шуриком, тихо спросил его:
- Шурик, ты чего хулиганишь? Хочешь, чтобы я тут при всех обкончался?
- Стасик, я хотел приласкать тебя. Если тебе это не понравилось - извини. Я не хотел тебя обидеть.
На последующих киносеансах Стас уже не садился позади Шурика, но - рядом с ним.

В праздничном приказе ко дню Победы командир части поздравил военнослужащих с праздником и присвоил семи солдатам почётное звание Отличника рода войск и квалификацию специалиста третьего класса с вручением соответствующих нагрудных знаков. Среди удостоенных был и Шурик.
В мае в часть пришло пополнение - молодые солдаты осеннего призыва, прибывшие из учебных частей. Все они были в звании рядового, прибывали, как правило, парами и часто были земляками.
Шурику опять пришлось помогать старшине: вносить новые фамилии в разные журналы учёта, надписывать бирочки. Занимаясь этим, он подумал: "Какая всё-таки большая наша страна и как много народов живёт в ней! И ведь это, похоже, государственная политика - перемешивать во время военной службы ребят разных национальностей, из разных краёв и областей. Так сказать, для укрепления дружбы народов. Вот у нас в части служат парни из Москвы и Подмосковья, из центральных областей России и из Сибири, из Тувы, с Дальнего востока. Есть финн из Карелии, среди вновь прибывших бойцов - чеченец, двое из Молдавии. Примерно половина наших солдат - русские, одна треть - украинцы, остальные - ребята других национальностей. Нет только представителей Средней Азии (видимо, трудно подготовить из них специалистов для обслуживания нашей техники). И нет у нас никакой неприязни по национальному признаку. Бывают люди с разным цветом волос, бывают люди разных национальностей. Ну, и что? Все мы в одинаковых условиях, делаем своё дело".
Шурик не сидел в тени товарищей. В конце мая, когда Стас попросил освободить его от обязанностей комсорга, Шурика выбрали комсоргом части. В этой работе его направлял и контролировал парторг, строгий, но доброжелательный офицер. И теперь уже Стас иногда помогал Шурику в комсомольских делах, они словно поменялись ролями. Будучи по натуре активистом, Шурик вовлекал сослуживцев в общественную жизнь. При этом он старался не нажимать на них, не понукал товарищей, как порой это делал ефрейтор Вася, не скрывавший своего желания покомандовать.
Тогда же, в связи с увольнением солдата, выполнявшего по совместительству обязанности почтальона части, эти обязанности поручили Шурику. Ему нужно было каждый рабочий день, закончив работу на технике за два часа до обеда, прибыть в гарнизонное почтовое отделение, получить там письма и бандероли, газеты и журналы, разнести почту по домашним адресам офицеров части и в казарму. Газеты для солдат нужно было подшить в специальные подшивки в Ленинской комнате для общего пользования (надо признать, что порой их использовали не только для чтения. В те времена в Союзе, во всяком случае, в войсках, не было туалетной бумаги). Шурику как почтальону оформили пропуск для свободного перемещения по их большому гарнизону, так что теперь патрули были ему не страшны. Посылки, которые иногда приходили солдатам из дома, Шурик должен был отдавать старшине, а тот, уже в присутствии получателя, открывал их, проверял содержимое (чтобы не было ничего запрещённого) и отдавал солдату. Съестными гостинцами солдат по обыкновению угощал ближайших друзей-товарищей (на всех всё равно не хватило бы).
А ещё Шурику поручили делить еду за столом. В столовой на скамьях с двух сторон каждого стола размещались десять человек, по пять с каждой стороны. И на каждый стол выдавался один бачок супа, один бачок каши или гарнира, если была рыба или мясо - то на одной тарелке на 10 человек. Так же на одной тарелке выдавалось утром сливочное масло одним куском. Суп или гарнир "разводил" по тарелкам едоков любой из солдат, кто посмелее. А вот мясо, рыбу и масло, самые ценные продукты, делил среди бойцов только один человек - избранный товарищами по столу, посчитавшими его справедливым, честным и точным. Свою порцию по обыкновению такой "разводящий" забирал с общей тарелки последним (если оставалось меньше, чем другим, - сам виноват, не точно разделил). Вот Шурику и поручили эту почётную и ответственную процедуру после ухода в запас предшественника. Шурик проникся всей важностью своей миссии и в душе гордился доверием товарищей. И, конечно, это поднимало его авторитет.
В общем, с весной, к завершению первого года службы, в солдатской жизни Шурика произошли заметные изменения, появились новые заботы.

Тёплыми июньскими днями солдаты по-прежнему несли свою привычную службу, но свободное время старались больше проводить на улице, подставляя свои тела ласковым солнечным лучам. В хорошую погоду они играли в волейбол, в шашки и шахматы. Читали книги и писали письма тоже на улице. Или просто сидели на скамейке, раздевшись до пояса.
Шурик по поручению парторга своими руками обновил наглядную агитацию на стенах Ленинской комнаты. Он регулярно проводил политинформации и старательно выполнял обязанности комсорга.

В середине июня командование части решило устроить для солдат поездку в Бородино. Дорога предстояла дальняя - часа три в одну сторону на машине. Ни о каких автобусах в то время речи не шло. Подготовили бортовую машину ГАЗ-66 с брезентовым тентом и тремя рядами жёстких деревянных скамеек. Старшина с утра получил в столовой "сухпай" в счёт обеда. Облачились в парадно-выходную форму, погрузились и поехали.
По прибытии в Бородино оставили машину на стоянке у шоссе, и сопровождавший офицер повёл солдат сначала в Бородинский музей. Там экскурсовод показывала экспонаты и подробно рассказывала о ходе великого сражения русских войск с неприятелем. После экскурсии фотографировались рядом с орудиями тех времён, поставленными у входа в музей. А потом группками свободно бродили по огромному пространству, осматривая множество памятников, сооружённых на поле знаменитой битвы в честь русских и французских воинских подразделений.
Стоя у могилы Багратиона, Шурик попытался мысленно перенестись в те времена, представить себя на этом поле полтора века назад. Он как будто услышал пушечные и ружейные выстрелы, ржание коней, звон металла, барабанную дробь, стоны раненых, покалеченных людей. "Как это неправильно, когда люди истребляют друг друга, одни нападают на других! Разве нельзя жить мирно, в добрососедстве? Не воевать надо людям, а любить, как друг любит друга", - думал Шурик. И ещё: "А наше поколение и лично я - смогли бы вот так сражаться насмерть, защищая свою землю?".
На обратном пути многие солдаты высказывали похожие мысли. Мол, да, защищать свою страну и свой народ необходимо. Но лучше вообще не начинать войны.

Вторая половина июня. Жарко. На реку Хомут солдат не возит - "Не положено!". А хочется прохлады. В одно из воскресений Шурик и Стас решили устроить себе после обеда прогулку в лес. Разумеется, самовольную. Договорились с сержантами (старшине ни слова), пообещали ближе к ужину вернуться в казарму. Уйти за территорию гарнизона они решили через тот неохраняемый проход за гаражами, через который выходили в лес на лыжах зимой. Шли по территории не спеша, глядя по сторонам, не появится ли где патруль. Шурик шёл впереди, за ним, метрах в пятидесяти шёл Стас. В случае встречи с патрулём пока Шурик будет объясняться и предъявлять свой пропуск-вездеход, Стас успеет смыться.
Но вот они без проблем выбрались за ограду и пошли по неширокой лесной тропе. Они шли тихо, почти не разговаривая, чтобы не привлекать внимание случайных встречных. В тишине леса были слышны голоса птиц, в тени деревьев ощущалась прохлада, воздух был наполнен запахами хвои, травы и цветов. Друзья шли, куда глаза глядят, вспоминая маршрут зимней прогулки. Они просто наслаждались общением с природой и кратковременной свободой. Пройдя два-три километра, они остановились на небольшой поляне, залитой солнечным светом. Сели передохнуть, продолжая неспешный разговор о жизни, о службе.
На открытом месте им стало жарко. Решили посидеть без сапог. Вслед за сапогами сняли гимнастёрки, брюки, майки. В общем, разделись до трусов. Шурик лёг спиной на разложенную на траве форму, раскинув руки и ноги. Ласковый ветерок приятно обдувал тело. Над головой медленно плыли лёгкие белые облака. Хотелось лежать так долго-долго.
Шурик чувствовал, как солнечные лучи нагревают его синие семейные трусы, как расслабляется в них мошонка, и яички опускаются всё ниже, а член, наоборот, поднимается, увеличиваясь в размерах. Он перевернулся на живот и стал наблюдать за Стасом. Тот, похоже, тоже почувствовал шевеление в трусах и, чтобы скрыть его, сел, положив руки на колени и повернув к солнцу лицо с закрытыми глазами. Шурик смотрел на тело друга и думал: "Да, не атлет, но и не "дрищ", крепкая, физически развитая фигура. Потрогать бы его!". Через штанину широких семейных трусов Стаса Шурик видел его отвисшую мошонку с крупными яичками. Он сорвал длинный стебель травы и кончиком его стал водить по мягким волоскам на мошонке Стаса. Друг, не глядя, попытался рукой устранить помеху, но не получилось - Шурик успел отдёрнуть руку с травинкой. Потом он повторил манёвр - снова стал щекотать стебельком яйца Стаса. Стас понял, чьи это происки и, не открывая глаз, сказал:
- Шурик, не хулигань! Ты меня заводишь. Смотри, выебу!
- Ну, да, только обещаешь! - повторил Шурик давнюю шутку Стаса. - Не выебешь, если я не позволю. - И Шурик продолжил свою игру.
Неожиданно Шурик поднялся, толчком в плечи Стаса опрокинул его на спину и в одну секунду, как бы играя, стянул с него трусы. Стас даже не успел ухватиться за них руками.
- А ну, отдай трусы, хулиган!
- Зачем? Без них даже приятней загорать. Всё равно никого здесь нет, кроме нас. А я видел тебя голым в бане. Кого стесняться? Я тоже сниму трусы. Видишь?
И они, оба голые, вновь легли на свою одежду, подставив молодые тела солнечным лучам.
Шурик полежал немного на спине, повернулся на бок, стал наблюдать за Стасом. "Вроде, обычное юношеское тело, всё у него, как у меня, только член больше. Но как мне хочется обнять его, прижаться к нему!" Шурик медленно передвинулся ближе к Стасу, приподнялся на руках и, склонившись над ним, осторожно поцеловал друга в губы. Стас вздрогнул, открыл глаза. В них был испуг и немой вопрос: "Зачем?".
- Стасик, закрой глаза и лежи так спокойно. Я хочу тебя погладить. Не открывай глаза. Мне нравится смотреть на тебя, трогать тебя. Я люблю тебя как друга. (Шурик не решился сказать "как брата" - ещё не созрело такое чувство.)
И он осторожно и ласково стал водить ладонью по телу друга: щёки, горбинка на носу, подбородок, плечи, ключицы, грудь с затвердевшими сосками, живот, резко напрягшийся от прикосновения, ямка пупка. А потом сразу бёдра, обойдя сокровенное, давая Стасу возможность привыкнуть к руке друга. От ожидания новых ощущений у них обоих стали набухать члены. Стесняясь этого, Стас прикрыл свой пах ладонью, но Шурик ласково и настойчиво снял её, заменив своей ладонью. Он ощущал вздрагивающий крупный и твёрдый член Стаса, видел, как красивая красная головка его вынырнула из крайней плоти. Шурик погладил яички Стаса, бережно покатал их на своей ладони и снова взялся за ствол. Он поцеловал Стасов живот и положил на него голову, стал не спеша дрочить его член. Стас шевельнулся, хотел было воспротивиться, ещё не зная, что сказать, но Шурик другой рукой прижал его к земле.
- Не волнуйся. Расслабься и получай удовольствие.
Не прекращая мастурбацию, Шурик снова поцеловал губы Стаса - уже долгим поцелуем. Он взял руку друга и положил на свой стоящий колом член, как бы подсказывая, что ему тоже хочется ласки...
Они ласкали друг друга, отдаваясь своим чувствам и ни о чём не думая. Через несколько минут две белые струи почти одновременно выстрелили на траву. Ребята упали на землю и, лёжа на своей одежде и держась за руки, постепенно приходили в себя, восстанавливали дыхание и силы.
- Ну вот, оплодотворили землю. Будет хороший урожай, - пошутил Шурик.
- Нам пора идти обратно, - сказал Стас. Шурик наклонился над Стасом и опять нежно поцеловал его в губы. Стас не ответил на поцелуй. Они поднялись и начали быстро одеваться.
Некоторое время они шли молча. Потом Стас сказал:
- Шурик, не делай этого больше.
- Почему? Тебе же было приятно.
- Я не педик. Пока нет девчонки, могу сам себя обслужить.
- А я, значит, педик?... С другом-то лучше, чем с самим собой.
- Не знаю...
Опять замолчали. Потом Шурик, вспомнив свой давний разговор с Николаем, практически повторил его слова:
- Не педики мы, а нормальные ребята. Девчонки рядом с тобой нет, ты мучаешься желанием, как все мы. Кто тебе поможет, если не друг? Я люблю тебя и хочу, чтобы тебе было легче, радостнее. Поэтому и решил помочь тебе. Вернёмся домой со службы, осмотримся, женимся, детей родим. Всё будет, как у нормальных мужиков. Я так думаю. А сейчас мы просто помогаем друг другу. Друзья должны доверять друг другу и помогать. Мы ведь друзья с тобой?
Шурик сказал это и задумался. "Я ведь и Валеру люблю, как брата. Что же получается: я изменяю ему, предаю его? Но сейчас нас разделяют тысячи километров. А кто сказал, что у человека может быть только один настоящий друг? Или один брат? Да и Валера сам писал мне, что подружился в части с хорошим парнем, что у них доверительные, сердечные отношения. Да, было бы хорошо, если бы у меня было два брата - Валера и Стас. И всё-таки я немного лукавлю: если Стаса, даже при наличии друзей, привлекают только девушки, то меня, надо признать, - и парни, и девушки".
Они благополучно вернулись в казарму примерно за час до ужина.

Благодаря усилиям парторга командование части решило устроить личному составу поездку в Москву, на ВДНХ. Правда, не для всех, а только для отличников боевой и политической подготовки. Таковых набралось чуть больше двадцати человек, среди которых были и Шурик, и Стас.
В одно из воскресений июля, сразу после завтрака, погрузились в парадно-выходной форме в тот же ГАЗ-66 и выехали из гарнизона. Без проблем доехали до Москвы, осталось добраться до ВДНХ. Раньше Шурик трижды был в Москве. И хотя она всё время соперничает с его городом, столица всякий раз поражала его своими масштабами: шириной проспектов, высотой зданий, запутанностью переходов в метро и вечной сутолокой.
Территория выставки большая - десятка два павильонов, ведь достижений у народного хозяйства страны много. Осмотреть всё за полдня невозможно. В сопровождении офицера солдаты посетили несколько выставочных павильонов, сфотографировали друг друга у космической ракеты, самолёта и у фонтана "Дружба народов", полакомились мороженым и вскоре собрались у своей машины. Поехали обратно, жалея, что не успели толком увидеть столицу, но радуясь тому, что удалось увидеть. Несмотря на жаркий день и плотную ткань парадной формы солдат поездка оказалась для них не очень утомительной, так как приоткрытый брезентовый тент машины позволял ехать с ветерком.

Окончание ровно через неделю

18 ИЮЛЯ 2020 АЛЕКСЕЙ НЕТОЛСТОЙ

Ссылка:

Смотрите также

#АРМИЯ

Как военный конфликт с Россией продвигает на Украине права ЛГБТ

Военный конфликт на Украине, оказывается, способствует развитию ЛГБТ-сообщества, считает Politico.

Геи-военные борются против гомофобии в Украине

Последние годы украинское общество начало толерантнее относится к ЛГБТ-сообществу, но до настоящего равенства пока очень далеко. В армии появилось сообщество гомосексуалов, которое помогает бороться с предрассудками.

Южная Корея подтверждает запрет на "анальный коитус" между военнослужащими

Лейтенант-депутат Милонов "прекрасно знает", что с ним сделают в украинском плену

Украинская тероборона осталась без трансгендерной пресс-секретарши, угрожавшей "бешеным ртам Кремля"