КВИР - До свидания

До свидания

Небо в глазах - это не худший пример, который подают нам уходящие друзья...

Он всегда встречал меня после ночных дежурств, - это было ритуалом. Кот тёрся о коленку, пока я переобувался - и это было бескорыстным жестом, - он отправлялся спать (обычно на любимый сервант, где мог чувствовать себя "на равных"), а не к миске с едой.
Даже после курса капельниц, когда он, казалось, немного ожил и съел немного курятины, он встречал меня у двери как друга, словно понимая, что не зря его колют иголками и "достают" поездками в клинику. В пути его снова рвало, хотя он практически ничего не ел, и только пил, с трудом глотая воду.
Он слабел, анализы были плохими, но кот упорно пытался следовать ритуалам и традициям, с трудом забираясь в унитаз или пытаясь запрыгнуть на шкаф. Последнее время я помогал ему забираться на любимое место, хотя понимал, что спрыгнуть будет сложно. По грохоту ночью я понял, что он не смог спуститься на пол без проблем...
Не зря я назвал его Байроном, за хромую лапу (после наезда на дороге, перед тем, как я подобрал котёнка, - он сидел у бордюра, прижавшись к стволу дерева, испуганно глядя на пролетающие мимо машины). Но Байроном его никто не называл, - он был просто "котя", "кузя", "котяра" или "дружок", - если хотелось его похвалить.
Вместе с тем, нрав у кота был аристократический. И никакая швабра не могла свободно путешествовать по полу, вторгаясь в его дворянские владения. Война со шваброй продолжалась годы напролёт, и я заранее знал, что стоит мне забыть о коте, как он тут же вцепится в тряпку мощным прыжком из укрытия. И тогда уж - придётся возить их по полу вместе - кот не хотел отпускать врага из своих когтей. Странно, что он никогда не уступал в "битве", не убегал с поля боя, хотя пару раз (в сильном раздражении) ему и доставалось шваброй от хозяина.
В этом был его независимый, мужской нрав, который проявлялся и в клинике. Иголки в холку или уколы он переносил стоически, хотя в дороге ему было плохо и просто выворачивало на изнанку. Несколько мяуканий, пока мы спускались по лестнице к такси - единственная жалоба, которую он себе позволял. "Почечная недостаточность", свалившаяся на нас, как гром среди ясного неба, не оставляла надежд - врач сразу дал плохой прогноз. И анализы его подтверждали.
"Если хотите бороться до конца, - сказал врач, - что ж... Это ваш выбор". Но второй курс капельниц я так и не довёл до финала. Бессмысленно было мучить кота иголками и рвотой перед уходом.
В последний день, когда его голова лежала в моей ладони, он мог только сглатывать. Сил ходить у него уже не было. Он часами смотрел в сторону открытого окна, положив голову на лапу и прижавшись к холодному полу, - так ему было проще переносить боль. И предпочитал молчать, а не жаловаться. Он умер с открытыми глазами, в которых отражалось небо.
И глядя в эти абсолютно живые глаза, после последних судорог, я с трудом мог поверить, что его уже нет.
Тёмное пятно шерсти на моей кровати - любимое место его обитания, - каждое утро напоминает о нём. А просыпаясь, я с удивлением не вижу его спины у своей подушки (манеру подобраться во сне поближе, казалось, невозможно было истребить ничем). С удивлением я вижу эту пустоту. И к многим вещам ещё придётся привыкнуть.
Годами стоявшая миска в углу уже не нужна, и я могу спокойно мыть пол, не ожидая засады за шкафом. Никто не встретит меня у двери при возвращении домой. И нет никакой нужды оставлять дверь в ванную открытой, чтобы кот забрался в унитаз (его привычка с первых дней домашней жизни). Трудно поверить, что царапины на руке - ещё живы (я пытался кормить его из шприца), а того, о ком заботился, уже нет.
Наверное, я был плохим хозяином, если диагноз оказался полной неожиданностью, когда уже было поздно. Но всё-таки, это была не совсем неудачная жизнь. И кажется, что ушедший друг хотел бы оставить мне какую-то весть. Сказать о чём-то на прощание. "Эй, приятель, - смотри, у тебя не так много времени. Если хочешь успеть со своими планами..."
И этот дружеский совет делает расставание не таким мучительным. Друг словно напоминал мне, что я ещё жив, и это - обязательство, а не роскошь. Как ни странно, я всё ещё умею плакать, и значит, не всё потеряно.
Небо в глазах - это не худший пример, который подают нам уходящие друзья.

01 АВГУСТА 2016 ALEXANDR HOTZ

Ссылка:

Смотрите также