КВИР - Украинская любовь

Украинская любовь

Детство мое прошло на Украине.

Главная декорация - раскалённый, побелевший от солнца двор с чёрными пирамидами тополей, со старыми скамейками, на которых с утра и до вечера восседал местный старушечий сенат, с высоченной рябиной, чьи ветки бросали на землю перекрёстные ломкие тени, с орехом, на который по осени можно было залезть и трясти, пока на головы остальным не начинали сыпаться созревшие зеленоватые плоды (расколи такой, а там грецкий орешек в тонкой пока ещё детской скорлупе), с голубями, воркующими под балконом и разгуливающими по двору, сверкая выдвижными перламутровыми шеями. Гулять с утра, конечно, не пускают: сначала умываться, завтракать, а потом иди уже ж, иди, но шоб на обед с первого раза как позову, поднялась, поняла? Поняла, ба. Погоди, оладушек ещё. Вареньем полей, вареньем, чего в рот пихаешь просто так. Компотику ещё. Ба, там девочки... Подождут твои девочки, жуй.
А во дворе - пыльное и потное веселье: "А давайте в "Светофор"?", "А давайте в "Казаки"?", "А давайте без "давайте"?", и босоножка слетает с ноги, пока бегаешь, прячась между белоснежных парусов простыней, которые тетки натягивают на верёвки прямо во дворе и истошно орут, когда маленькие засранцы вроде нас сигают туда-сюда в этом праздничном, пахнущем свежим бельём лабиринте, и нет-нет, да и заденут грязной ладонью, оставив серый отпечаток маленькой пятерни. Вынеси попить, Наташ, а то меня загонят, если поднимусь. Меня тоже загонят, пойдём к тете Жене на первый, попьём. Ты куда? В магазин отправили, пойдёте со мной? Не, мне со двора нельзя.

В середине дня из каждого второго окна высовывается женская голова и раздаётся пронзительно-птичье: "Саша/Настя/Катя, обедать!". Кричат и тебе.
После обеда на улицу выползаешь осоловелый, в руках несёшь огромную капающую соком грушу, идёшь осторожно, стараясь не расплескать булькающий внутри борщ "с пэрцем", которого в тебя влили, кажется, литра три... И такие же осоловелые, медленные, выползают из подъездов твои приятели - у кого котлета за щекой, кто набит по самое горло домашними пельменями: украинская любовь измеряется калориями.
А к вечеру - ну ба, ну ещё часик! - начинается самое интересное: выходят старшие, им уже по тринадцать, совершенно взрослые независимые люди. Они сидят на лавочке, ржут, снисходительно возятся с нами, а потом рассказывают друг другу всякое запретное, а иногда тискаются и даже бегают курить, украдкой косясь на собственные окна: старшие-то старшие, а мамка или батя увидят - жопа гореть будет ещё неделю.
Потом начинаются страшные истории: про чёрную руку, про утонувшего в лагере мальчика, про Пиковую даму и гроб на колёсиках. Драматическим шёпотом, пониженным специально голосом рассказываются такие истории, и ты восторженно-испуганно визжишь вместе со всеми, когда рассказчик, а точнее, как правило рассказчица вдруг страшным голосом орёт: "Отдай мое сердце!". Вот только домой как потом идти? В подвале страшный убийца-бомж, в лифте маньяк, а на лестничной площадке неподвижно ждёт Женщина-Привидение. Не признаваться же бабушке, что боишься?! И несёшься, зажмурившись, по лестнице, потому что в лифте ещё хуже и страшнее, и уже с третьего этажа слышишь уютно-сварливое "опять она, как оглашённая, по лестнице бегает, как та кобылка...", и вваливаешься в спасительный квадратик света от открытой двери, чувствуя, как твои страхи мыльными пузырями лопаются за спиной.
За ужином смотришь в совсем уже чёрное окно, дошкрябывая вилкой по тарелке, а в телевизоре Луис Альберто в чем-то признается Марианне, и бабушка клюёт носом перед экраном. Перед сном, взвизгивая, моешь ноги холодной водой (горячей не будет до осени), смывая въевшуюся намертво пыль, и маленькими запекшимися рубинами проявляется на худой отмытой коленке пунктир свежей царапины.
Лёжа в кровати, смотришь, как бабушка вынимает из высокой башни волос бесчисленные шпильки, рассыпает по плечам чёрные сильные казачьи волосы, не глядя, плетёт некрепкую косу. Закрывай глазки, закрывай. Ба, а мы пойдём на Днепр? Пойдём, конечно, завтра и пойдём. Наденем нарядное платье, будем гулять по набережной, и пускай все смотрят и говорят: ай, какая у Вас внучка, откуда же такая девочка? Ба, а откуда все узнают, что я твоя внучка? Тю. А хто? Шо ещё люди могу подумать, шо ты дядя мой с Харькова? Спи давай, а то по жопе. Так вот, какая же, скажут, у Вас внучка, Дина Демьяновна, откуда же такая девочка... Ба, а откуда все знают, как тебя зовут? Спи, сказала!!!
За окном шелестят тополя, невидимые в бархатной погретой тьме, а ты засыпаешь счастливым, как можешь быть счастлив в шесть, семь, восемь, но сейчас нет, уже не можешь.
Детство мое прошло на Украине.

Детство мое прошло.

12 ФЕВРАЛЯ 2019 КРИСТИНА ВОЛКОВА

Ссылка:

Смотрите также