КВИР - Балет, портрет и два солдата

Балет, портрет и два солдата

Кто такие пидоры? Понятия не имею! В жизни никогда не видел живого, встретить хотя бы одного, я бы ему... Даже не представляю, как это можно, в человека член вставлять, когда у него уже свой есть...

"...Как-то поспорило Солнце с Северным Ветром, кто умнее, кто сильнее. Ветер указал на человека и сказал: "Я сорву с него пальто, а ты не сможешь!" Ветер дул и дул на человека, пытаясь сорвать с него одежду, и чем больше он дул, тем сильнее человек закутывался в пальто. Потом Солнце выглянуло, улыбнулось. Стало теплее, и человек сам снял своё пальто..."
Фильм "Майкл"

Не знаю, на какой планете они существуют, но в нашем батальоне таких, отродясь не водилось. Ах да, забыл представиться: меня зовут Юрка Прохоров, но друзья зовут меня Порох. Я служу почти год, точнее, дослуживаю. До дембеля осталось всего пару месяцев, и держитесь девки за подол, а если не удержите, то в пол ладошки упирайте! Кто не спрятался - я не виноват! В моём "патроне" уже столько ПОРОХА накопилось, что на вселенский взрыв хватит.

- Дрочить не пробовал? - спросите вы.
- Идите на хер! - отвечу я вам.
Дрочить - это всё равно, что свою руку трахнуть, а как я отношусь к тому, чтобы меня кто-нибудь трахал, я уже говорил! Даже если это буду я сам!
- Что-то ты злой какой-то... - скажите вы. - Неудовлетворённый.
- Защитник родины должен быть злым, - патриотично вздохну я.
Но если честно, знали бы вы, как домой хочется! Больше, чем ебаться! Устал от этих подъёмов-отбоев, пресной каши, сослуживцев-дебилов. Смотрю иногда на них, когда они ржут в курилке, и тоска берет, неужели и я таким стал? Скорее бы домой!

С дембелей спрос небольшой. В тяжелые наряды не ставят, а ставят, как говорится, где полегче, но чтобы вроде и при деле, и глаза командирам не мозолил. Таким нарядом был у нас "КПП №8". Одноэтажный домик в лесу, вдоль дороги и ворота на случай пожара - запасной выезд. Потому машин там отродясь не водилось, кроме нашего автобуса, который раз в сутки наряд развозил, и еще ЗиЛ - пищевоз, тот, что еду доставляет вот по таким удалённым местам. Всё остальное время можно в потолок плевать и бабочек ловить. Главное проверку ночную не проспать, за это даже дембелям спуска не давали; в раз с наряда снимали и отправляли в другой, вовсе не такой славный, как этот.
А здесь журнал заполнил, территорию убрал, в КПП порядок навёл, вот и вся служба - и со всем этим прекрасно справляется твой помощник за пару часов. А задача дембеля отдыхать, мечтать о предстоящей гражданской жизни, и самое главное - ни о чём не беспокоиться... Одним словом - санаторий, а не наряд!

- Нархов!
- Я!
- Ильин!
- Я!
- "КПП №7".
- Есть! - хором ответили мои сослуживцы.
- Прохоров!
- Я! - довольно выкрикнул я, предвкушая сутки в раю.
- Филиппов!
В ответ - тишина... Лишь рядом тихонько прыснули от смеха мои друзья-долбо... в общем, тоже дембеля.
- Филиппов! - ещё раз выкрикнул Командир взвода.
- Я! - откуда-то сзади пропищал слабый голосок.

- Колесо от корабля! Ты чего сразу не отвечаешь, спишь, что ли, на ходу?! - тщетно пытаясь отыскать глазами хозяина голоса, спросил командир.
- Я сразу ответил, у меня просто голос тихий...
- Тренировать надо свой голос, боец! - чуть смягчившись, ответил командир.
И, снова уткнувшись в журнал, зачитал:
- Прохоров и Филиппов - "КПП №8".
- Есть! - ответили мы, ну, точнее, я.
- Вопросы есть? - командир захлопнул кожаную папку.
- Никак нет! - хором ответил мы.
- Разойтись!

Вообще-то наряды расписывал не командир взвода, а наш сержант - мой сослуживец, потому проблем с хорошими нарядами для меня никогда не возникало, он всегда подбирал мне достойного напарника. И что произошло в этот раз, было совершенно непонятно.
- Товарищ сержант, - обратился я к своему другу, недавно получившему это звание. - Какого хуя, спрашивается, ты меня с Филькой в наряд поставил?!
- А, Порох, - довольно отозвался он. - Это тебе наказание!
- За что?! - офигел я.
- Да ни за что, - пожал плечами сержант. - Просто народу не хватает, а от Фильки пользы... Ну, в общем, пусть лучше подальше будет. Как сказал Конфуций: "Если позор невозможно смыть, то его можно отправить на КПП №8".
- Ну, спасибо, - вздохнул я.
- Что, Порох, повезло тебе с помощником, - весело поинтересовались проходившие мимо братья по оружию.
- Зато на "даче" буду в потолок плевать! - огрызнулся я. - А вы несите службу бздительно: "Пост сдал - пост принял, гранатки не роняем!".

Чтобы было понятно, что за фрукт этот Филиппов, отвечу коротко: Пиздец на ножках!
Он был самым маленьким и незаметным существом в нашей роте, а возможно и на всей планете. Призвался всего два месяца назад, и до сих пор смотрел вокруг широко распахнутыми выцветшими голубыми глазами, словно видел всё это впервые. Как он попал в армию, совершенно непонятно, даже самый маленький размер одежды на нём болтался балахоном.
Его никто не бил и не унижал, в отличие от всех остальных, кто призвался вместе с ним. Издеваться над Филипком означало бы унизить самого себя - всё равно, что обидеть ребёнка. А уж где-где, а в армии почти всегда найдутся и такие отморозки... Но на Филипка не нашлись, вот насколько он был хрупок и жалок.
Жалость, конечно, жалостью, но и общаться с ним тоже никто не хотел, даже ребята из его же призыва обходили стороной.
А потому оказаться с ним в одном тандеме так же унизительно, словно ты сам стал таким же маленьким и на весь мир удивлённым...

Под весёлое хихиканье и дебильные шуточки мы с Филькой вышли из автобуса, на котором развозили новый наряд и собирали "старый".
- Как тебя звать-то, Филиппов? - не глядя на белобрысое недоразумение, спросил я. Когда автобус скрылся из вида, и мы остались одни.
- Антон, - с готовностью ответил Филиппов. Голос его действительно был очень тихим, но при этом чистым... ну точно, семиклассник на уроке геометрии!
- Антошка, значит? - с жалостью скривился я.
- Вообще-то так меня мама звала... - недовольно ответил Филька.
- Тьфу ты, - вздохнул я. - И как же тебя называть? Есть в тебе хоть что-то мужское? Что имя, что фамилия у тебя, будто в насмешку...
- Нормальная у меня фамилия, - растерялся Филька.
- Угу, - мрачно отозвался я. - Поэтому тебя все Филипком называют...
- А я разве виноват...
- Я тоже не виноват... будешь тогда Тотошкой!
- Зачем? - удивился Филька.
- Ну что мне, тебя по фамилии называть?
- А что, по имени нельзя?
- Нельзя, - вздохнул я. - Такое имя без веской причины я не смогу вслух произнести... Обязательно рифму придумаю, а поэт из меня... Как из тебя солдат.
- А вас как зовут?
- Юра меня зовут, - насторожился я. - Но для всех я - Порох.
- Как вас все называют - я знаю, а почему? Вам ваше имя тоже не нравится?
- Почему? Нравится. Просто, Порох - это по-мужски...
- Значит, мы будем Порох и Тотошка? - наивно и с осторожностью уточнил Филиппок.
- Тьфу, бля! - с досадой отозвался я. - Ладно, Антон так Антон! И не смей больше нас обоих вместе упоминать, ещё не дай Бог кто услышит, до самого дома надо мною ржать будут. Тоже мне, Штепсель и Тарапунька...
- Хорошо, Юра! - несмело улыбнувшись, сказал Филипок.
Меня скривило: из его уст даже моё собственное имя прозвучало хуже "Антошки"... Такое же недоделанное, словно мы с ним в песочнице детского садика играем: " ...Антошка, дашь мне красное ведерко?" - "Держи, пожалуйста, Юр (л)а, только мои куличики больше не ломай..."
Ну вот за что мне это?!

Как бы то ни было, день оставался прекрасным. Августовское солнце дарило последнее тепло. Словно напоминало: ещё чуть-чуть, Юрка, и поедешь ты домой, в родной Зажопинск-на-Болотах, будешь пить мутную самогонку стаканами и баб семечками угощать. Ну, разве не счастье?
- А ты откуда приехал? - спросил я Филипка.
Хоть он и не лучший собеседник, но целый день молчать тоже не интересно, а других-то всё равно нет.
- Из Петербурга... - как-то с достоинством ответил Филиппок, домывая полы.
- Ого! Что, и в Третьяковке был?
- Третьяковка - это в Москве... - осторожно, словно боясь обидеть, заметил Антошка.
- Хм, значит, у вас ничего нет?
- Почему нет, Эрмитаж есть...
- Ну, это не то... - отмахнулся я. - Балет вообще не понимаю...
- А причём тут балет? - Филипок замер с тряпкой и растерянно уставился на меня. - Эрмитаж - это же тоже музей...
- Про картины? - недоверчиво спросил я.
- Про картины... - твёрдо и с опаской кивнул Филипок, словно ожидая подвоха.

Не сказать, что мне было хоть какое-то дело до того, какого лешего раздают в Третьяковках и Эрмитажах. Я ввязался в этот разговор только от скуки, и теперь, как говорится, сам напросился... Пауза затянулась, и, осознав, что никакого тонкого юмора в моем вопросе не было, Филипок неслышно вздохнул.
То, как он посмотрел на меня, это было...
Вы когда-нибудь отдыхали в деревне? Вот сидите вы вечером, наслаждаетесь простой красотой и простором, на сытый желудок, а мимо бредут коровы. Спокойные, неторопливые, по-своему гордые, пережёвывают траву. И, поравнявшись с вами, не моргнув глазом, одна из них приподнимает свой хвост и начинает гадить. Жидкие массы, цвета армейского камуфляжа, падают на просёлочную дорогу с чавкающим звуком...
Замрите!
Вот именно так посмотрел на меня Филипок.
И ведь не врежешь, он же даже и слова не сказал.
- В углах лучше отмывай! - скрывая досаду и стыд, сказал я и пошёл на улицу покурить.
"Вот тебе и райский отдых" - со злостью подумал я, медленно выпустив в звонкое и безветренное синее небо облачко табачного дыма.

До вечера мы больше не разговаривали. Филипок занимался своими обязанностями, а я - своими. Он заполнял журналы дежурной смены, я читал книжку, которую нашёл в тумбочке. Филипок подметал асфальт вокруг домика, а я пошел спать, потому что книжка оказалась неинтересной.
После того, как нам привезли ужин, мы с Филипком снова оказались в одной комнате. Есть не хотелось. И я, отодвинув тарелку с картофельным загустевшим пюре и котлетой, взял большую кружку с чаем. Филипок же, напротив, с жадностью сметал со своей тарелки всё, что было на ней.
- Ты где так оголодал? - зачем-то опять начал разговор я.
- Нигде, - стыдливо и виновато отозвался Филипок и отодвинул от себя чуть ли не вылизанную тарелку. - Просто не привык ещё к режиму, да и порции какие-то маленькие...
Вспомнился старый анекдот по мотивам надоевшей рекламы: "Желудок котёнка меньше напёрстка... И тот литр молока, который эта сволочь выпивает, находится в его животе под давлением, равному давлению в эпицентре ядерного взрыва".
- Будешь мою порцию?
- А можно? - недоверчиво спросил Филипок.
- Можно, только со стола потом все убери.

Я снова вышел на крыльцо покурить. В августе вечера короткие, вроде ещё вот только светило солнце, и уже ночные сверчки и птицы щебечут в темноте что-то о предстоящей осени. Кстати, не так уж и плохо, что в напарники мне дали Филипка. За целый день молчания все мысли вдруг успокоились, в них наступила какая-то стройность. За год я отвык от одиночества. Времени подумать над собственной жизнью не хватало, всегда рядом кто-то суетился. Перед сном в армии обычно не ворочаются - засыпаешь сразу, не успев коснуться подушки.
И вот, целый день тишины.
Мысли о будущем вдруг сделались беспокойными. Думая о предстоящей жизни вскользь, казалось, что всё само собой образумится, и, конечно же, сложится, как нельзя лучше. Но стоило об этом задуматься посерьёзнее, и перспективы уже не вырисовывались такими радостными. Ну, в самом деле: радости от возвращения хватит на пару дней... Ну, на неделю - дольше пить у меня здоровья не хватит! А дальше? Работать? А где? Какой окажется эта новая жизнь?

За спиной, в дверях, возник Филипок. Тоже дышал свежим вечерним воздухом после ужина.
Молчание стало неловким, и я спросил:
- Теперь наелся?
- Да, спасибо, - довольно, но опять с осторожностью поблагодарил Филипок.
- А ты чего не спишь до сих пор? В час ночи тебе дежурить уже... - спохватился я.
- А можно мне ещё чуть-чуть постоять здесь?
- Можно, конечно, - удивился я. - Только тебе тогда спать меньше останется...
- Я недолго...
Дело хозяйское, я не заставлял. Но вот то, что спровадить его не удалось, всё-таки оставило легкую досаду:
- Ну, тогда хоть не стой за спиной, садись рядом...
Филипок тихонько сел. Я инстинктивно слегка отодвинулся, но, видимо получилось как-то заметно и невежливо.
- Если мешаю, могу уйти...
- Нет, не мешаешь... - соврал я.
Снова помолчали, и я уже сам хотел встать...
- Юра, если честно, я в Эрмитаже тоже ни разу не был... - вдруг ни с того ни с сего признался Филиппок.
И это "Юра" опять получилось как-то, как против шерсти; нет, не обидным, а каким-то чувствительным, или это я отвык от своего имени; всё Порох да Порох... И теперь послышалось в собственном имени нечто домашнее и забытое...
- Ну, и... какая разница? - вздохнул я.
- Мне показалось, что я днём обидел тебя...
- Ты?! Да я сам кого хочешь обижу, - буркнул я, краснея.
- Обидеть можно по-разному... - тихо возразил Филипок.
- С этим не поспоришь... - снова вздохнул я, и от неловкости достал ещё одну сигарету.
- Зачем ты так много куришь? - совсем неуместно, и даже как-то по-дружески, спросил Филипок.
- Не знаю, не думал, когда хочу, тогда и курю, - пожал плечами я. - А ты не куришь?
- Куда мне курить? - махнул рукой Филипок. - И так ни роста, ни здоровья. Мне кажется, если я начну курить, то сразу сдохну, как лошадь от капли никотина...
Я усмехнулся и взглянул на своего собеседника. Он и вправду был тщедушным, а теперь, когда сидел рядом, так казался ещё меньше. И тогда я подумал, что Филипок не виноват в том, что его облик как с афиши старого фильма "Электроник", только без кудряшек.
- А в школе не обижали? - вдруг зачем-то спросил я.
- Всякое бывало, - опустив голову, грустно отозвался Филипок. - Но ничего серьёзного, меня всегда наши девчонки защищали.
- Я бы в таком ни за что не признался, - усмехнулся я.
- А что такого?
- Ну, получается, что даже девочки были сильнее тебя, раз они тебя защищали...
- Конечно, сильнее! - совершенно серьёзно ответил Филиппок. - Парамонова Ира вообще могла любого пополам сломать, она и ростом была выше всех в классе, с ней никто не спорил. На самом деле, до драк ни разу не доходило. Так уж, если кто-нибудь словом заденет или подзатыльник даст.
- А у нас постоянно в школе дрались, - с ностальгией, вспомнил я.
- Почему?
- Не знаю, повод найти несложно, может, глупыми были...
- А теперь?
- Что теперь?
- Ну... Ты бы стал теперь драться?
- Конечно! - не подумавши бодро заявил я, и тут же прикусил язык... - Я не в том смысле... Нет, я не глупый.
- Я этого и не говорил, - испуганно заверил Филипок.
- Тогда были детские поводы, - оправдывался почему-то я.
И снова замолчал, понимая, что чем больше говорю, тем больше зарываюсь. И вообще, с какой радости я должен перед ним отчитываться?!
А Антошка внимательно смотрел на меня, словно ждал разумного окончания, ну или хоть какого-нибудь.
- Ты спать-то пойдёшь? - с каким-то раздражением напомнил я.
- Да, - суетливо засобирался Филипок.
Он поднялся со ступенек и скрылся за дверью.
Неудивительно, что с ним никто не хочет общаться. Вроде даже рот не открывает, а каждый раз рядом с ним в каком-то глупом положении оказываешься.

На улице похолодало. Я снова достал неинтересную книжку и, устроившись в дежурке за столом с настольной лампой, принялся читать. А в соседней комнате, за дверью, спал Филипок. Время тянулось, хотелось тоже растянуться в койке, но ближе к часу ночи, сон как назло прошёл полностью. Я вошел в комнату отдыха, и в ней было даже не прохладно, а холодно. Перед сном Филипок не закрыл окошко, и теперь он, зябко свернувшись почти калачиком, спал на узком единственном топчане.
Я закрыл форточку. Каким бы хорошим наряд не был, но спать во время отдыха можно было только не раздеваясь. Разрешалось снять сапоги, ремень и шапку.
Я окликнул Филипка, но тот не проснулся. Хотел, по недоброй армейской традиции, крикнуть "Рота, подъём!", но у него на лице была такая милая, едва заметная улыбка, что я пожалел его. Ну в самом деле, что это за свинство - будить людей этим противным воплем, да ещё и каждый день. Я тихонько тронул его за плечо. Филипок открыл глаза и, как только он очнулся от сладкого сна, улыбка сползла с его лица. Секунду помедлив, он сел на топчан и суетливо стал надевать сапоги.
И вдруг стало его жаль; мне-то скоро домой, а ему ещё здесь маяться почти год. Почти год он будет просыпаться вот с такой вот улыбкой и снова оказываться в этом странном и неприветливом мире зелёной формы и чёрных сапог. Любому на его месте было бы легче, а у Филипка ни друзей, ни даже сил за себя постоять. То, что для меня называлось армией, для него могло стать непосильным испытанием.
Одевшись, он без промедления освободил спальное место и вышел в дежурку. Я устроился на теплом топчане - благо, Филипок его хорошо прогрел. Наверно, это странно, но мне было приятно ощущать его тепло... Или это ночная прохлада так повлияла.
Сонный помощник неподвижно сидел за столом в дежурке, подперев голову руками, видимо, ещё не успев отойти от сладкого сна. Я смотрел на него в проём открытой двери.
Вот что за гадство: глаза слипаются - казалось бы, закрой их всего на секунду, и тебя поглотит небытие, а стоит лечь, и весь сон куда-то улетучивается.
Я перевернулся на другой бок и старательно закрыл глаза, но это не помогло.
- Не спится? - вдруг спросил Филипок, не поворачиваясь.
- Спину потянул ещё месяц назад, иногда болит, - также не поворачиваясь, деловито ответил я.
Это было правдой, ну, то есть, не то, чтобы я изнывал от боли. Скорее лёгкий дискомфорт, который напоминает о себе лишь в самые неподходящие моменты. Да и что я мог ему ответить: "Да, знаешь ли, не спится..."? Тоже мне, друзья-товарищи, но вдруг...
- Хочешь, я тебе массаж сделаю? Хорошо боль снимает... - предложил Филипок, и, судя по тому, что скрипнул его стул, он наконец повернулся ко мне лицом.
- Что я, дед старый?
- А с больной спиной лучше? - рассудительно заметил Филипок.
- А ты умеешь или так просто... Из жалости? - я продолжал ломаться, как школьница.
- Умею, - без хвастовства ответил Филипок.
Вообще-то, подобные проявления заботы были совсем не в ходу, опять же я дембель, а он "без года неделю" в армии. Вдруг он думает, что это как уборка в КПП - тоже входит в его обязанности помощника. А это уже, позвольте, дедовщина...
- Если хочешь, делай, - не успев додумать все "за" и "против", ляпнул я, вытянувшись во весь рост.
- Одежду снимай, - хмыкнул надо мной Филипок.
- Всю? - смущённо спросил я.
- Верх, и штаны чуть приспусти, - незнакомым уверенным голосом ответил Филипок.
Я сел на топчане и оказался почти вплотную к своему помощнику. Странный он всё-таки какой-то. Стянув с себя форму, и оставшись в штанах, я снова улегся на живот.
- Штаны-то приспусти, - снова требовательно напомнил Филипок.
- Тронешь за жопу - я тебе руки, как полынь, с корнем вырву! - и нехотя, но послушно расстегнув ширинку, я чуть-чуть приспустил штаны.
- Не переживай, - успокоил Филипок, и, шумно потерев между собой ладошки, тут же смело опустил их на мою спину.

А ведь я сразу подумал, что вся эта идея сомнительна! Вас когда-нибудь мгновенно уносило в безграничную, мягкую, тёплую, безмятежную, светлую и волнующую даль? Вот и у меня такого не было.
Ну, то есть, что такое блаженство и предвкушение я тоже знал, и не раз там бывал, но чтобы так, словно на скоростном лифте, и сразу в рай, такого я припомнить не мог. Кажется, я даже услышал шум моря и далекий крик чаек, сука! А Филипок всего лишь ещё только разминал мои плечи и шею. Да, если бы мне сделала такое любая девушка, я бы не раздумывая был бы ей верен пару дней или даже три!
А Филипок, между тем, уверенно растирал мои бока, опускаясь всё ниже и ниже, совершенно не заботясь о моей неприкосновенности и собственной безопасности. Я поджал губы, чтобы слюна не потекла; мозг уже не работал, кажется, он беспечно подрагивал как клубничное желе. Сколько прошло времени? Я не знал. Может, полсекунды, а может, три с половиной вечности.
Филипок, как и обещал, почти не тронул мои булки, и снова принялся за плечи. Это он, конечно, молодец, но какое это уже имело значение, если бы он даже сейчас подсунул мне договор о том, что я становлюсь его рабом навечно или контракт, по которому мне пришлось ещё послужить в армии пару лет, я бы не глядя всё подписал.
Было ли это наслаждение сексуальным? А вы знаете хоть одно наслаждение, которое не имеет отношение к сексуальности? Да чтоб мне с автоматом в минус тридцать в карауле без варежек стоять! Но точно говорю: моё тело, вместе с половой системой, пело и стонало, как хор мальчиков.
А член, как домкрат, упёршись в жесткий топчан, готов был приподнять весь мой молодой организм сантиметров на двадцать.
Филипок сосредоточенно продолжал растирать мои косые мышцы спины. Я таял в этих руках, и меня, кажется, уже собирались посвятить в почётные жители рая. И как раз когда мне хотели вручить символический ключ от неба из чистого золота усеянного рубинами и изумрудами, голос Филипка вернул меня на жёсткий брезентовый топчан:
- Я всё! Минут пятнадцать не вставай, завтра спина должна пройти.
"Как это всё?! А как же херувимы и ангелы?" - с досадой пронеслось в моей голове.
А Филипок уже безжалостно накрыл меня моей же формой, и собирался уйти к себе в дежурку.
Я схватил его за руку и усадил рядом, и только потом подумал: "Зачем, ну зачем ты это сделал, мудак?! Что ты ему сейчас скажешь?"
А сказать что-то требовалось, Филипок молча ждал.
- Спасибо, - смущаясь, пробормотал я.
- Не за что... - пожал плечами Филипок, и хотел встать.
Я снова вцепился в его руку. Вот что за дурацкая привычка, сначала делать, а потом думать!
- Хочешь, я тебе тоже массаж сделаю? - треснувшим голосом предложил я.
- У меня не болит спина, - беспечно ответил Филипок.
- Ну и что... - будто и не я, сказал я. - Просто так.
- Зачем? - настороженно спросил он.
- Я не знаю, - окончательно смутился я. - Чтобы тебе тоже хорошо стало.
- Мне и так нормально, - твёрдо, и, кажется, начав догадываться, ответил Филипок.
Я медленно потянул его за руку, он несильно сопротивлялся. И когда осталось совсем чуть-чуть, и я был готов его обнять и уложить рядом с собой, он упёрся в мою грудь рукой, и тихо сказал: "Не надо".
Но куда ему, доходяге, справиться с моей физической подготовкой. И я, не обращая внимание на его кукольное сопротивление, уложил на топчан и уже бессовестно наглаживал его маленькую круглую попку сквозь армейский камуфляж.
"Прекрати" - снова тихо попросил Филипок.
Но я уже сидел сверху и стянул с него штаны. Это было несложно, они и так болтались на честном слове.
Что же это со мной произошло? Я смотрел на его худое тело, и оно казалось мне красивым. Судорожно расстегнул свои штаны, мой член сам рвался в его тело.
"Я не хочу!" - вдруг твёрдо и с отчаянием произнёс Филипок, больше совершенно не пытаясь вырваться. Маленькие кулачки сжаты, все тело напряженно.
Нет, вы это слышали?! Он не хочет! И это тогда, когда расстояние от моей головки до его заднего прохода такое, что если я вдруг чихну, то мой сокол ясный влетит в его тело, как пуля "семь шестьдесят две" в бумажную мишень.

Но я замер!
Наваждение вдруг стало отступать. Я всё ещё тяжело дышал, и с тоской смотрел на так и непокорённую двойную вершину. Напряжение спадало, я отпустил его плечо, бессильно провел ладонью по худенькой спине и неохотно заправил свою гордость обратно в штаны.
Если бы Филиппок брыкался или пытался увернуться, - всё бы наверно закончилось совсем иначе. Но он был так уверен в себе, и в этом коротком "Я не хочу" оказалось больше силы, чем в любых попытках вырваться.
Я медленно и виновато слез с него. Филипок без суеты встал, поддёрнул штаны, и, даже не взглянув на меня, молча ушел в дежурку.
Положение было самым нелепым и глупым. Вот как теперь смотреть ему в глаза?
Я оделся и вышел покурить. Надо же так вляпаться! Как это вообще всё могло произойти?! Это всё из-за массажа, ну вот кто его просил делать! А ведь и правда никто - он сам захотел помочь, а я... Я как свинья себя повёл.
Ладно, теперь уже ничего не исправить. Я долго сидел на холодном крыльце, всматриваясь в ночной лес.
- Извини меня, - буркнул я, проходя обратно в комнату с топчаном.
Филипок ничего не ответил. Обижается, оно и понятно - имеет право. Я бы на его месте тоже не уверен, что простил бы. Ладно, пусть дуется, сколько влезет. Так ли уж важно, что он чувствует, я хоть и виноват, но всё же не трахнул его...
И когда я об этом подумал, то стало не по себе. Это что, всё правда, я только что собирался трахнуть парня?! Да я бы за такое не то, что обижался, руки-ноги как спички бы переломал!

Минут через десять я вышел в дежурку и сел на свободный стульчик около стены. Антошка не обернулся.
- Злишься? - виновато спросил я, не зная, как к нему подступиться.
- Нет, - холодно отрезал он, так и не повернувшись ко мне.
- Я бы злился, - вздохнул я.
- И что это изменит? - помолчав, хмыкнул Филипок. - Ты всё равно в два раза больше и сильнее меня...
- Причём здесь сила, я думал, что ты тоже этого хочешь... - краснея, признался я, и, помолчав, добавил: - Прости, я не хотел, чтобы так всё вышло.
Филипок опять молчал.
- Ну и что мне сделать, чтобы ты меня простил?
- А тебе это так важно?
- Важно! Ты не подумай, я не такой... Просто что-то накатило. Со мной такого никогда не было, честно.
Филипок упорно молчал, и ни разу так и не взглянул на меня.
- Антош, ну что ты молчишь, блин, - теряя терпение, взмолился я, сам не заметив, как вырвалось это "Антош".
- Ты от меня не отстанешь, пока я не извиню? - обречённо вздохнул он.
- Нет! - тут же радостно подтвердил я.
- Ты всегда добиваешься своего? - холодно и с укором спросил Антошка.
- Я не в этом смысле... - сник я. - Я тебя не заставляю, но мне неловко...
- И на что ты готов ради того, чтобы я тебя простил? - неожиданно поинтересовался Филипок, и в его голосе послышались какие-то чертики, нотки азарта и искушения.
- Я не знаю, - растерялся я. - А что нужно?
- Сделай мне массаж, - твёрдо заявил Филипок.
- Чего?! - обалдел я.
- Если мне понравится твой массаж, прощу, - с каким-то коварством или подвохом пообещал он.
- Хорошо, - растерянно согласился я, не понимая, зачем ему это нужно. - Только я совсем не умею его делать...
- Но ты же сам мне предлагал, забыл?
Объяснять, какой массаж я ему собирался делать, и в чём его отличие от обычного, я не стал.

Было, конечно, в этом нечто скользкое, ну, то есть, где это видано, чтобы дембель новобранцу массаж делал? Но ситуация была исключительной, и чтобы забыть об этом дурацком эпизоде, это не такая уж и большая плата.
Филипок встал, наконец-то посмотрел мне в глаза, взгляд у него был такой...
Вот вы когда-нибудь были в деревне? Ну, в общем, вы поняли... Но сейчас меня это совсем не смутило.
Он расстегнул свою форму, и молча прошел в комнату, где пустовал злополучный топчан. Мне ничего не оставалось, как пройти следом. Он лежал по пояс голым, тонкие белые ручки вдоль тела, а голова отвёрнута к стенке.
Я нерешительно уселся на край рядом. И так же, как делал это сам Антошка, тоже зачем-то потёр ладони. И опустил их на его лопатки. И снова, как и в первый раз от кожи, по моим рукам побежал тот самый странный ток, мне даже как-то не по себе стало.
Я неумело водил по спине руками.
- Ну, что ты как девчонка делаешь? - вдруг недовольно закапризничал Антошка.
- Если я тебя сожму, ты лопнешь, как виноград без косточки...
- Ну, ты не со всей дури-то, но что-то же я должен почувствовать! А то как будто мух отгоняешь, а не массаж делаешь...
Я едва удержался, чтобы не отвесить ему леща за дерзость, но смиренно вздохнул, и сильнее сжал острые плечи, Филипок довольно и бессовестно застонал. От этого стона я почувствовал себя дешёвой шлюхой, которая ублажает клиента, но это почему-то не было обидным, ну, то есть сильно обидным.
И, странное дело, мне вдруг понравилось это обстоятельство. Нет, не про шлюху, а то, что я делаю ему приятно. А ещё мне понравилось то, что Антошка больше не казался загнанным и забитым существом. И я ещё смелее и даже с радостью стал мять его ребра.
В общем-то оказалось, что делать массаж - это не так уж и сложно.

Вдруг он завозился, приподнялся, расстегнул штаны и свободно приспустил их. Как раз до самой высокой точки белых небольших полушарий.
Я замер.
Сейчас, если я небрежно проведу ладонью, то его штанишки тут же сползут ниже... Неприлично ниже. И снова запретное волнение охватило меня. Я опускал свои руки медленно, вот уже под ладонями тонкая поясница, а Филипок и не думал останавливать меня.
Когда под пальцами оказались гладкие, твёрдые, словно спелые яблоки, булочки, внутри у меня снова стал закручиваться коварный торнадо. А Филипок молчал, точнее, что-то постанывал довольно и негромко.
Мои ладони поползли наверх, и я отчётливо услышал вздох и, по-моему, это было сожаление.
Я несмело снова вернул руки на его холмики, и он снова в знак одобрения заурчал как кот; вот такой вот язык братьев наших меньших. А торнадо, кажется, закрутил мой мозг тугим узлом, как шнурки на берцах.
Я приблизился к той самой границе, где начинались его расстёгнутые штаны, и несмело подвинул их ниже - никто меня не остановил. Я всё мял и мял его, и всё ниже и ниже отодвигал штаны, пока попка не оказалась полностью свободной от некрасивой армейской одежды. И только тогда Филипок снова завозился, я замер. Он сделал то, чего я уж точно не ожидал - полностью стянул с себя штаны.

Я не мог в это поверить.
Да, чтоб мне ефрейтором в запас уйти! Простите меня, начинающего и неумелого гомосека, но вчера, когда я ещё был натуралом, это могло означать только одно - путь в рай свободен! Я снова начал с поясницы, глубоко вдохнул, секунду помедлил и стал опускать руки ниже, вот уже возвышенность снова полностью под моими пальцами, а руки скользят еще ниже, я остановился только почти около его колен, ну, то есть, с их обратной стороны, и никакого недовольства.
Теперь я уже безбоязненно тискал его бедра, особенно налегая на внутреннюю их часть. А Филипок даже чуть-чуть раздвинул ноги.
И тут он перевернулся на спину и уставился на меня своими ясными глазами. Я замер. Мы смотрели друг на друга, и это было по-новому. Ну, то есть, без всяких деревень, закатов и коров. Я смотрел на него без превосходства и вины, а он на меня - без страха и осуждения. Мы разглядывали друг друга с любопытством и удовольствием. Да-да, точно с удовольствием!
- Ну, и как тебе массаж? - смущаясь, пересохшим голосом кротко поинтересовался я.
Антошка неопределённо поджал губы и закатил глаза, словно пытаясь подобрать подходящее слово, а сам прятал довольную улыбку:
- Мало!
- А ты не лопнешь?
- Час назад тебя это не тревожило... - напомнил Антошка.
А ведь и правда, что-то за этот час произошло. И Филипок больше не был Филипком, теперь это абсолютно точно Антошка. Да и сам я, похоже, больше не Порох, а Юра... Педиковатый, чувствительный Юра, и никакого сожаления!
- С чего начнём? - растерянно спросил я.
- Не знаю, - без страха и просто пожал худенькими плечиками Антошка. - Ложись рядом, а там разберёмся.
- Этот топчан слишком узкий для двоих...
- Тебе же лучше - не сбегу никуда! Или ты передумал? - весело и с прищуром спросил он.
- Не-а, не передумал! - замотал я головой и, секунду помедлив, накрыл его своим телом.

Вы когда-нибудь были в деревне? Вот сидите вы вечером на лавочке. Только что съеден экологически чистый ужин. И настроение прекрасное, а мимо бредут коровы... Обычные такие коровы, жуют свою травку и ни о чём не беспокоятся и не переживают.
А за ними, дальше, только безграничные сочные поля и бескрайнее розовое вечернее небо, и в нём столько оттенков и полутонов, что дух захватывает...
Ты смотришь все выше и выше, и оно словно засасывает тебя, будто ты и сам частица этого величественного космоса.
Такая картина обязательно должна быть в Третьяковке или Эрмитаже, надо это непременно проверить, к тому, же Антошка тоже в музеях не был.
А то, что ему служить почти год, ну так ничего - дождусь. Девчонки же дожидаются, а я что, хуже?

19 ЯНВАРЯ 2020 МАКСИМ ЛИСТИК

Ссылка:

Смотрите также

#АРМИЯ

Как военный конфликт с Россией продвигает на Украине права ЛГБТ

Военный конфликт на Украине, оказывается, способствует развитию ЛГБТ-сообщества, считает Politico.

Геи-военные борются против гомофобии в Украине

Последние годы украинское общество начало толерантнее относится к ЛГБТ-сообществу, но до настоящего равенства пока очень далеко. В армии появилось сообщество гомосексуалов, которое помогает бороться с предрассудками.

Южная Корея подтверждает запрет на "анальный коитус" между военнослужащими

Лейтенант-депутат Милонов "прекрасно знает", что с ним сделают в украинском плену

Украинская тероборона осталась без трансгендерной пресс-секретарши, угрожавшей "бешеным ртам Кремля"

Армия или "психушка": транс-парень судится с военным комиссариатом