КВИР - Приватный танец (часть 1)

Приватный танец (часть 1)

Дорогие гости, добро пожаловать в клуб "Парадиз", желаем вам приятного вечера и напоминаем, что у нас возможно все...

А история оказалась до тошноты банальной: за всеми их свиданиями и поцелуями, за обещаниями и плавяще-жаркими ночами, за романтическими поездками в Питер на выходные и в Прагу стояла ложь, которая всплыла самым вульгарным образом.

Музыка звучала громко, но не раздражала. Звук был настроен таким образом, чтобы можно было без усилий слышать собеседника и не надрывать связки при разговоре. Вообще, если бы вдруг появилась необходимость охарактеризовать это неброское снаружи и изысканное внутри заведение всего одним словом, то слово это звучало бы так - "продуманность". Дьявол, как известно, кроется в деталях, и именно детали выдавали на редкость профессиональный подход к работе и количеством нулей в средствах, вложенных в это райское местечко.
Ложи с мягкими диванами были расположены по периметру помещения так, чтобы из каждой были видны освещённая сцена и длинный бар, при этом сами ложи оставались в глубокой тени и при необходимости задёргивались плотными шторами. Пол покрывал огромный сплошной ковёр с едва заметным персидским рисунком, навевающий ассоциации то ли с восточным дворцом, то ли с роскошным казино из фильмов Тарантино. Несмотря на то, что гости клуба частенько перебирали с выпивкой и вели себя весьма вольно, никаких следов от пролитых напитков или затушенных ботинком сигарет на ковре видно не было.
Охрана была ровно настолько сурова, чтобы обеспечить уверенность гостей в собственной безопасности и ровно настолько вежлива, чтобы не создать напряжения. Ложи были оборудованы вешалками для пиджаков, подставками под дорогие дипломаты и сумки, кнопками вызова официантки и прочими удобствами, словно бы оправдывающими непомерно дорогой для простого смертного вход. Впрочем, простые смертные тут не появлялись.

Сцена была освещена мягким, словно бы струящимся светом, который выгодно подчёркивал достоинства каждой танцующей девушки, а периодически выходящий откуда-то из недр сцены дым обволакивал танцовщиц, и вовсе делая их похожими на каких-то загадочных существ неземной красоты. Прибавить к этому грамотный макияж, безупречные причёски, невесомое белье и кружевные платья, высоченные каблуки и призывные улыбки - и получится готовая картина эдакого мужского рая на земле. Этот элитный стрип-клуб так и назывался - "Парадиз". До открытия оставались считанные минуты, уборщицы тщательно вытирали последние миллиметры поверхностей, красотки-барменши открывали кассу и расставляли бокалы, официантки разносили по столикам таблички "резерв": субботней ночью свободных столов не бывало никогда.

Она опаздывала. Рванула дверь служебного входа, кивнув охранникам, быстро расписалась в журнале напротив своего имени, открыла один из сотни маленьких, похожих на почтовые, ящичков, тоже подписанный её именем, бросила туда телефон и кошелёк и бегом припустила вверх по крутой лестнице - в гримерку.
- Диана, опоздание. Штраф, - равнодушно прокомментировала ее появление Света, менеджер и по совместительству страшная стерва.
- Пошла ты... - тихо сквозь зубы процедила она, пробираясь к своему месту у зеркала. Гомон в гримерке, как обычно, стоял страшный: девочки застёгивали туфли, докрашивали ресницы, поправляли причёски (за неухоженный вид - штраф!), застёгивали короткие платья и сложносочиненные бюстгальтеры (за вид, не соответствующий рабочему дресс-коду - штраф!), спешно убирали в сумки щипцы для завивки и косметички (за бардак на столе - штраф!); кто-то, стоя внизу у своего шкафчика, дописывал сообщение и поскорее убирал телефон обратно (за пользование телефоном в гримерке - штраф!), и все это, разумеется, сопровождалось разговорами, смехом, выкриками, хихиканьем, руганью и остальными звуковыми эффектами, на которые только способны двадцать девушек в замкнутом пространстве.
- Диан, ты после меня идёшь, - лёгкая рука коснулась ее плеча сзади, пока она судорожно копошилась в косметичке.
- А, Кристалл. Хорошо, - кивнула она в зеркале худенькой брюнетке с яркими губами и тщательно завитыми локонами.
Кристалл на самом деле звали Юлей. Ещё здесь были Эсмеральда, Ассоль, Милена, Сюзанна, Анжелика и многие другие: среди стриптизерш было принято использовать псевдонимы. Так звучнее, говорили девочки, хотя истинная причина была другой: ни одна из них не хотела, чтобы в этом царстве притворства звучали их реальные, домашние, детские имена. Сама она в своё время назвалась Дианой, неожиданно вспомнив любимую, одновременно властную и такую беззащитную героиню "Собаки на сене". Ну и Диана-Охотница, сильная, свободная, бессмертная в своем обнажающем грудь струящемся одеянии встала в памяти во во весь рост, сойдя со страниц зачитанных в детстве до дыр "Легенд и мифов Древней Греции"
"Лизонька", - звала ее мама. "Лизка-сосиска", - дразнился отец, и она надувалась. "Лизочек", - звучал в трубке далекий и родной голос бабушки (о, благодатное детство, маленький дачный домик, беззаботные вечера, и земляничное варенье, и матовые закаты, и бабушкины чёрные, казачьи, смеющиеся глаза, и сон в гамаке, и жужжание пчёл над ухом.... "Спи, Лизочек, спи, маленькая..." Никогда, никогда не узнаете вы моего настоящего имени, не увидите моего настоящего лица...)

Музыка в зале неожиданно стала гораздо громче. "Дорогие гости, добро пожаловать в клуб "Парадиз", желаем вам приятного вечера и напоминаем, что у нас возможно все", - раздалось из колонок традиционно приветствие диджея.
- Гость в зале! - раздался командный Светин крик. - Начинаем!
Девушки толпой устремились к выходу в зал. Лиза, застегнув, наконец, неудобную молнию на черном кружевном платье и бросив в последний раз взгляд в зеркало, поспешила следом. Правило номер один гласило: даже если в клубе всего один гость, все танцовщицы должны быть на местах. В ожидании своей очереди на сцену можно сидеть у бара, а можно изящно расположиться на подлокотниках диванов (на сами диваны до того, как гость тебя позовет, садиться было запрещено). Правило номер два касалось выхода танцовщицы на сцену: один танец у шеста, второй - проход по залу за чаевыми. Чаевые не выклянчивать, гостям не надоедать (это требование, впрочем, девочки безбожно игнорировали).

Клуб заполнялся довольно быстро, в ложах раздавались голоса и смех, зажигались огоньки сигарет, звенели бокалы. От столика к столику бегали в своих фирменных маечках и ультракоротких юбках официантки с подносами, заставленными бокалами до такой степени, что казалось, под их тяжестью можно переломиться. Однако, эти юные нимфы продолжали резво носиться на своих высоченных каблуках, принимать заказы, флиртовать с клиентами и кокетливо благодарить, когда добродушно настроенный гость совал сложенную купюру за резинку юбочки, норовя при этом непременно погладить по упругому бедру, скользнуть вверх по гладкой ножке, а то и шлепнуть по едва прикрытой юбчонкой попке. Девушки не возражали: платит, значит, пускай гладит.
Танцовщицы меняли друг друга около шеста, диджей называл в микрофон их вычурные сценические имена, давая гостям возможность запомнить понравившуюся девушку и пригласить ее за свой столик. Ночь катилась по своей привычной колее: сцена-гости-чаевые-снова сцена. Пять приватных танцев (очень неплохо, обидно только, что клуб забирает половину от заработанного - таковы условия). Три перекура за ночь (заветный столик на втором этаже, в самом углу, где можно на десять минут стянуть с себя улыбающуюся маску, сесть не сексуально, а удобно, и долго, нарочно как можно дольше цедить свой кофе, запивая каждую затяжку и не глядя по сторонам). К пяти утра, как обычно, начинало казаться, что ночь не кончится никогда: ныли уставшие ноги, гудела от бесконечной музыки голова, слезились от дыма сигарет и кальянов глаза. Все гости, казалось, сливались в однообразную массу, уже не различались лица и не запоминались имена, и хотелось только одного: чтобы они поскорее ушли - кто в номера, что располагались этажом выше, кто, захватив из клуба парочку красоток - домой, неважно, главное, чтобы ушли, и усталый диджей включил свет и объявил свое обычное "девочки, спасибо, мы закончили". Останется стащить с себя опротивевшее платье, смыть макияж, доплестись до дома и с наслаждением рухнуть в кровать. Черт, Настюха просила зайти в магазин. Ну ладно, последний рывок.

- Пакет нужен? - сонная продавщица подняла глаза, неожиданно оказавшиеся выразительными, крупными, по-восточному тёмными, с щедро накрашенными ресницами. В молодости, наверное, была красивой, а сейчас похожа на обрюзгшую Кармен, - подумала Лиза.
- Да, пожалуйста. И "эссе" ментоловый.
"Кармен", вздохнув, привстала, потянулась к полке с сигаретами, ловким движением выщелкнула оттуда пачку.
- Две триста двадцать пять.
На крыльце супермаркета она поставила оттягивающий руку пакет на землю, чиркнула зажигалкой, и огляделась, выпуская через ноздри ментоловый дым. Серая рассветная хмурь стояла плотной стеной, которую пронизывал лишь влажный свет уличных фонарей и дрожащие огоньки фар, что бесконечным потоком уже неслись навстречу друг другу по неумолкающей Русаковской. Беспощадный мартовский ветер забирался людям под полы пальто и за шиворот, обжигал уши у побрезговавших шапками модников, спутывал тщательно уложенные с утра волосы московских офисных красавиц. Народ зябко ёжился, на ходу глотал кофе из одноразовых стаканчиков и спешил в метро. Начинался рабочий день - один из миллиона одинаковых, суетливых, коротких и бесконечных. Один из тех, что начинаются со звона будильника и жара подушки под сонной щекой, медленно берут разгон за поспешным завтраком и набирают обороты с тем, чтобы к вечеру свалить тебя с ног, оставив силы лишь на душ и пару серий сериала перед сном.

Зазвонил телефон. Настя, конечно, кто ж ещё.
- Лизка, ну ты где? - голос бодрый, деловой. - Куришь, небось, стоишь? Я уже и кофе сделала, давай чеши домой, а то мне убегать.
- Иду, - улыбнулась в трубку она, затушила сигарету и быстрым шагом пошла к дому. Была у них такая традиция: вместе завтракать, и соблюдали они ее свято, несмотря на катастрофически разные графики.
- Вот, - она с порога протянула Насте покупки, - хлеб, молоко, курица, что ты там ещё просила. Я еще купила дорогущий торт. Захотелось. Только чур ужин ты готовишь, я сегодня не успею.
- Конечно, приготовлю, ты отдыхай! - Настя, свеженькая и розовая, как сдобная булочка, чмокнула Лизу в щеку, схватила пакет, побежала на кухню, потом стремглав в ванную, оттуда, уже накрашенная, в комнату и вновь на кухню, застёгивая, вернее пытаясь застегнуть на ходу узкую юбку на своих роскошных бёдрах. Любая строгая одежда трещала на ней по швам: по жестоким меркам современной индустрии красоты, Настя была заметно полновата. Однако, этот факт, казалось, совершено ее не заботил: добродушная, похожая на фарфоровую куколку хохотушка, благодаря своему чудесному характеру и природному обаянию, она не знала отбоя от поклонников. Каждый второй сходил с ума от ее пышного бюста, щёчек с ямочками, а главное - от действительно выдающейся, вызывающей в воображении фигурки африканских богинь плодородия и монументальных кубинских танцовщиц, невероятной и незабываемой задницы. "Настюха, одолжи на вечер, умоляю! - частенько смеялась Лиза, собираясь на работу. - Ну как можно такое сокровище прятать в офисных шмотках!". Настя хохотала в ответ, называла ее "ехидной жердью" и "глистой в скафандре" и вопила, что когда-нибудь откормит подругу "до человеческих размеров".
Трудилась она в небольшой транспортной компании, коллектив там был преимущественно мужской, и каждое утро появление Насти и ее выдающейся кормы было лучшим событием в офисном утре.

Накатила усталость. Сгорбившись над кофейной чашкой, она рассеянно слушала тихое бурчание радио и уютные домашние звуки: Настя звенела ложечкой об чашку, мыла посуду, кормила кошку, что-то напевала, убирая со стола. Лиза вздохнула, встала.
- Я спать, Настен. Не могу больше. Хорошего дня тебе.
Настя с тревогой посмотрела на синеватые тени, залегшие под обычно серебристо-серыми, а сейчас потемневшими от усталости глазами подруги.
- Ложись, конечно. У тебя вся в порядке на работе?..
- Да, - Лиза пожала плечами, - вполне.
- А Лера не звонила? - тихо спросила Настя.
- А Лера больше не позвонит, - помолчав, ответила она, - абонент отправлен по известному адресу.
Настя охнула, всплеснула руками, порывисто обняла ее, стиснула крепко-крепко.
- Ну вот и хорошо. Вот и молодец. Быстрее пройдет.
- Пройдет, - прогундосила ей в плечо Лиза, - если ты меня до этого не задушишь. Иди, а? А то я опять рассироплюсь.
- Было бы из-за кого! - возмущенно фыркнула Настя уже с лестничной клетки.

Через пять минут, переодевшись в старенькую футболку и задёрнув шторы в своей комнате, она уже крепко спала. Номер Леры, красотки-бармена, с которой у нее вот уже год, как тянулся страстный, бессонный, сумасшедший роман, действительно был отправлен в чёрный список. К чертовой матери Лиза окончательно послала ее ещё неделю назад и встала в график без выходных, чтобы умотаться вконец и не думать лишний раз о неприятном.
А история оказалась до тошноты банальной: за всеми их свиданиями и поцелуями, за обещаниями и плавяще-жаркими ночами, за романтическими поездками в Питер на выходные и в Прагу стояла ложь, которая всплыла самым вульгарным образом. Однажды Лера куда-то исчезла на неделю, а потом вновь объявилась, но какая-то пришибленная. Отговорилась болезнью и умершим телефоном, и вроде бы, все вернулось на круги своя, но вскоре что-то неуловимо изменилось. Лера резко перестала звать ее к себе. Встречи их стали реже и постепенно перекочевали в сумрачные кафе на окраинах и дешевые отели. В ответ на Лизино недоумение, она, пряча глаза, твердила о "романтике" и "смене обстановки", но звучало это настолько глупо и неубедительно, что Лизе оставалось только злиться и теряться в догадках. Длилась бы эта тягомотина, возможно, еще черт знает, сколько времени, если бы однажды, решив посвятить выходной обустройству квартиры, она не собралась с Настей в Икею за новыми занавесками, наволочками и прочей уютной ерундой. Ерунда эта столь заботливо и хитро была развешана, расставлена и раскинута по лабиринту магазина, что совершенно невозможным оказалось уйти без вон тех щипчиков для сахара (при том, что в доме сахар не водился), набора бокалов (притом, что уж чего-чего, а бокалов у них было полно) и ящичка для хранения инструментов (которых, естественно, не было, кроме, может быть, невесть откуда взявшейся и лежащей без надобности старой отвертки) и еще целой кучи барахла, которое вдруг оказалось жизненно необходимым. Они уже двигались в сторону кассы, как вдруг Настя пихнула ее локтем и, побледнев, кивнула на стоящую неподалеку парочку. На одной из девушек было очень хорошо известное Лизе пальто, оригинальное, из какой-то очень мягкой шерсти, редкого сине-зеленого цвета, которое они вдвоем высмотрели, вытащили, выпросили у торговца антиквариатом, старыми безделушками и винтажной одеждой на старой пражской площади...
Лера, рассеянно листая местный каталог, терпеливо ждала, пока невысокая брюнетка с убранными в небрежный пучок волосами перебирала свечки и подсвечники, принюхивалась, задумывалась, сверялась с какими-то картинками в телефоне.
- Нам нужны именно бордовые, а бордовых нет. Только красные. Может, все же закажем по каталогу? - спрашивала она, слегка подергивая Леру за рукав. Лера рассеянно отвечала что-то вроде "Делай, что считаешь нужным, мышонок". У брюнетки было миловидное лицо с сосредоточенно наморщенным лобиком. Небрежная нежность прикосновений и уютная расслабленность обеих выдавали в них пару, сложившуюся много лет назад. "Бордовые, значит, - подумалось Лизе. - Другие им не подходят, значит... Куда они поставят эти свечки: около кровати, где мы трахались, на кухне, где мы трахались, или в ванной, где мы трахались?"
Она тихо попятилась, чтобы уйти незамеченной, всю ночь молча просидела на кухне с сигаретой, а наутро вызвала Леру на разговор - то ли хотела убедиться в том, что ей не привиделось, то ли тайком мечтала, чтобы та ее разубедила, придумала какую-нибудь более-менее внятную ложь, все что угодно, лишь бы не оказаться в идиотской роли обманутой курицы. Не вышло. Вскрылась неприглядная правда, пристыженная Лера, низко опустив голову и, будто двоечница, ковыряя кроссовкой пол, тихо все рассказала. С этой маленькой брюнеткой Лера жила вот уже восьмой год, давным-давно дружили их семьи, более того - общими усилиями они достраивали большой дом в Подмосковье, куда собирались вскоре перебраться и куда так сосредоточенно выбирали свечки. Год назад Лериной девушке фирма, где она работала (что-то коммерческое, Лиза не запомнила, как почти не запомнила и весь этот идиотский разговор) предложила место в головном офисе в Китае. На год. Они прикинули, взвесили, поняли, что обещанными деньгами они смогут раньше времени выплатить кредит за дом, и брюнетка улетела. А спустя буквально месяц в бар, где работала Лера, зашла Лиза, промокшая и продрогшая в ноябрьской слякоти. Заказала горячее вино, откинула со лба влажную темно-русую прядь, улыбнулась, подняла карие, опушенные длиннющими ресницами глаза, и Лера пропала. Короткие романы она позволяла себе и раньше ("Ну а что такого, - пожала плечами она под холодеющим Лизиным взглядом. - Ты поживи с кем-нибудь так долго, и сама поймешь, как начинает хотеться новых эмоций"), но никогда не "влипала так серьезно", - так она и выразилась. Ну и завертелось, понеслось, в любовном угаре прошел год, и тут, как в анекдоте, вернулась жена. И как из всего этого выбираться, Лера пока не поняла.
- Я тебе помогу, - пообещала Лиза, затушила в пепельнице очередную сигарету (за два часа, чтобы не разреветься, выкурила пачку, идиотка, наивная дура, поверила в любовь и розовых бабочек в тридцатку, в жизни никогда больше...), встала, распахнула настежь дверь, прислонилась спиной к косяку, скрестила на груди руки:
- Уходи. И избавь меня от звонков и прочих попыток "все исправить".

Лера все же звонила, пыталась объясниться, уверяла, что они обязательно будут вместе... По пятницам, например. Словом, хрестоматийная история...
Пришлось пойти на крайние меры и заблокировать номер лгуньи, чтобы окончательно не рухнуть в дешевую мелодраму с выяснением отношений. Теперь оставалось курить ночами в окно, отгоняя от себя слезы обиды и злости. Впрочем, недолго: вот уж что-что, а быстро брать себя в руки она умела. Да и как тут не взять, если хочешь не хочешь, а изволь с девяти вечера до шести утра быть беззаботной и весёлой, сиять, сверкать, завлекать, соблазнять и сводить с ума. А не сможешь - вылетишь в два счета, и на твое место придут новые, юные, жадные.

Продолжение следует.

01 МАРТА 2018 КРИСТИНА ВОЛКОВА

Ссылка:

Смотрите также