КВИР - Жара

Жара

А сколько таких же мальчиков гниют и загнивают в провинциальных трущобах, женятся на залетевших от них шмар и, вынужденные терпеть ненавистные лица жен и детей, глушат водку...

- Что значит к извращенцам? - парень насторожился.
- Ну... - замялся я, на мгновение пожалев о том, что вообще завел эту беседу. - К тем же геям...
- Причем тут геи?

Тот, кто хотя бы раз бывал на подмосковных автобусных вокзалах, прекрасно знает, насколько унылой и безотрадной атмосферой наполнено тамошнее пространство. Почти всегда это круглый пятачок асфальта с пыльными платформами для посадки пассажиров и старое серое здание советской эпохи с маленьким окошком, которое открывается раза четыре в сутки, за полчаса до прихода автобуса. Под стеклом кассы приклеено небрежно выведенное от руки расписание, а из самого окошка смотрит на вас пошло раскрашенное, мясистое лицо, неспособное к проявлению каких-либо эмоций.

Однажды, по причинам теперь напрочь забытым, довелось мне оказаться на таком вот вокзале. Помню только, что лето выдалось на редкость душным. И духота, помноженная на вечную тоску провинциального городка с его людьми, навечно утонувшими в сносной обыденности, угнетала меня страшно. Мне хотелось поскорее сбежать отсюда, любым способом добраться до Москвы, до, казавшегося в тот момент таким далеким, дома в тихом замоскворецком переулке, чтобы окунуться всем телом в прохладу одинокой, но уютной квартиры.

- Молодой человек, брать билет будете или нет? - прерывает мои мысли кассирша, дородная тетка, голова которой сплошь утыкана безобразными, дешевыми заколками, скреплявшими редкие, жирные волосы.
- Прошу прощения, но хотелось бы уточнить, в котором часу автобус прибывает на конечную? - пытаюсь уточнить я, сверяясь с часами.
- Госпади! - театрально протягивает она - Я-то, откуда знаю?
- Мне казалось, что это входит в вашу компетенцию...
- Вы, молодой человек, не умничайте! Очередь задерживаете.

Я оглядываюсь. Очередь состоит из пяти человек; двух старушек с ведрами, покрытыми марлей; высокого парня, облокотившегося о ржавую решетку кассы; худой женщины в спортивном костюме и мальчика лет шести, видимо, её сына. Старушки, поправляя седые челки, выбившиеся из-под платков, бросают в мою сторону красноречивые взгляды, полные открытой неприязни. Женщина держит за руку мальчика и лениво одергивает его, когда тот начинает ковырять пальцем в носу или от скуки заигрывать с ней, вырываясь из её цепкой хватки, приседая и подпрыгивая на одной ноге. Все они, похоже, направляются на дачные участки к единственному отдохновению невыразительных будней - грядкам с толстыми, водянистыми огурцами, зелеными помидорами и никогда не поспевающей малиной. Все, кроме парня. На вид ему лет двадцать пять, глаза спрятаны за непроницаемыми стеклами солнцезащитных очков, лицо слегка бледное, волосы не длинные и не короткие, почти до плеч. Одет он совсем не по-дачному; его бедра плотно обтянуты темно-синими джинсами, явно не китайским ширпотребом, который пригоден, разве что, для огородных и полевых работ, ноги обуты в дорогие туфли, начищенные до блеска, а крепкий торс украшает белая футболка с лаконичной надписью Freedom. Я на мгновение задерживаю взгляд на этой надписи, затем лезу в карман за кошельком, отсчитываю несколько купюр, беру билет и отхожу от кассы.

Солнце тут же обрушивает на меня свои безжалостные лучи. Площадь моментально тускнеет и погружается во тьму. Меня странно пошатывает. Неужели солнечный удар, спрашиваю себя, но тут тьма отступает и передо мной вновь открывается пыльная, безлюдная площадь. Не в силах больше выносить жару я отошел в тень; под козырек пивного ларька, где три девочки-подростки с наглой настойчивостью уговаривали старого продавца продать им бутылку водки. Они посмотрели на меня, состроили глазки и рассмеялись. Не обращая на них внимания, я прислонился спиной о прохладное, металлическое покрытие стены. От девочек веяло жуткой безнадегой. Мне ясно представилось, как они, вылакав пол-литра этой наверняка паленой дряни, шествуют на местную дискотеку, чтобы подснять тройку жлобов. Потом одна из них якобы вспомнит, что родители уехали на все выходные полоть сорняки, и вся хмельная компания двинется прямиком к ней в гости, прикупив по дороге еще пару бутылок с пойлом. Нетрудно догадаться, чем это всё закончится и что произойдет дальше. А дальше эти девочки станут ходить по школьным коридорам с гордо поднятой головой, в то время как их сверстницы-девственницы, презрительно тыча в них пальцами, втайне будут им завидовать. Не исключено, что кое-кто в процессе попойки благополучно залетит и впоследствии познает все прелести эффектов антипрогестероновых средств в виде недоношенных плодов в домашнем унитазе. Какая мерзость, думается мне. Но девочки уже исчезли. Продавец так и не поверил в их совершеннолетие.

Между тем, до платформы доковыляли старухи. Кажется, что лишь они способны находится на солнцепеке, только бы не пропустить автобус и занять сидячие места. Следом за ними показывается женщина с ребенком. Примерно минуту они терпят жару, но после тоже отходят в тень. Оказавшись рядом с ларьком, мальчик просит маму купить мороженое или лимонад. Женщина сперва начинает перечислять причины отказа, но затем, утомленная жарой, соглашается. Видно, царящее пекло её порядком утомило. Последним появляется тот самый парень в солнцезащитных очках. Минуя платформу, он направляется в мою сторону, заходит под тень козырька. Я смотрю в темные стекла очков, отодвигаюсь в сторону, чтобы освободить место. Парень одаривает меня улыбкой и тоже прислоняется к стене ларька. Какое-то время мы стоим молча, слушая шелест вялой листвы, после чего парень достает из кармана пачку сигарет и протягивает мне.

- Не курю - отвечаю я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно мягче. Не хочется расстраивать первого человека, симпатичного мне и весьма выгодно выделявшегося на фоне всеобщего уныния.
- А я закурю, - говорит он. - Если ты, конечно, не против.

Я понимающе киваю. В наш век, когда люди активно посещают солярии и спортивные залы, курильщики и им подобные очутились, словно за бортом корабля под названием "Норма". Их можно приравнивать к, так называемым, нетрадиционно ориентированным. Пред ними все чаще закрывают двери кафе, ресторанов; для справления нужд отводят специальные места с унизительными табличками "место для курения". На человека с сигаретой смотрят с сожалением, плохо скрывающим раздражение, а порой и ненависть. Курильщики воспринимаются, как некие прокаженные, которых непременно следует уничтожить.

- Курите спокойно, я не сноб и не пуританин, - говорю я парню, застывшему в нерешительности с зажатой между пальцев сигаретой.
- Спасибо, - отвечает он. В голосе его действительно слышится благодарность за сочувствие. - Просто я еще у кассы закурить хотел, а эти - парень указал сигаретой на двух старух - зашикали на меня, мол, с людьми стою, жизнь им отравляю.
- И вы, конечно, спросили, насколько вечно они планируют жить? - спрашиваю я. В ответ он грустно посмеивается и просит обращаться к нему на "ты".
Я продолжаю:
- Разумеется, им плевать на вас... на тебя. Они думают лишь о собственной жизни. Им плевать и на то, что сюда минуту назад подходили три девочки и пытались купить бутылку водки.
- Да ну их... - парень с удовольствием затягивается и, улыбаясь, смотрит на старух на залитой солнцем платформе. Те только качают головами, подобно куклам, и демонстративно отворачиваются.
- Кстати, согласно последним исследованиям, для того, чтобы некурящий получил дозу никотина, которую получает сам активный курильщик от одной сигареты, ему, этому пассивному курильщику, необходимо просидеть в прокуренном баре, как минимум, несколько часов подряд.
- Да ладно?! - восклицает парень. Видно, что ему приятно слышать оправдание для своей маленькой слабости. - То есть, про дым враньё?
- Враньё. Но это не мешает людям вас ненавидеть.

В этот момент старухи, ожидавшие автобус, неожиданно зашевелились. Они взяли в руки свои ведра, и подошли к краю платформы.

- Автобус едет, - заключил парень. - Ты в Москву?
- В Москву.

Мы выходим из тени козырька, быстро пересекаем раскаленный зноем асфальт, и вот уже стоим возле старух, которые, вероятно, снова хотели упрекнуть моего знакомого за курение, но, покосившись на меня, не проронили ни звука, памятуя о моем наглом разговоре с кассиршей. Женщины с ребенком нигде не было видно. Пустой автобус, взметая клубы пыли, подкатил к платформе, двери с лязгом отворились. Мы вошли. Парень сразу же занял место у окна и по-приятельски помахал мне рукой. Я сел рядом.
- Всё равно до Москвы вместе ехать, - резюмировал он.
Мы открываем форточки, но вместо свежего воздуха салон наполняется пылью, вносимой душным сквозняком. Автобус стоит. Старухи долго объясняют водителю, на каком повороте их нужно высадить. Водитель, одуревший от жары, что-то орёт через закрытое стекло, затем закрывает двери, выворачивает руль и направляет автобус к выезду с пятачка автостанции. Старухи, не переставая ворчать, усаживаются у дверей.
- Ничего, они сейчас выйдут, - успокоил меня парень. - Страшные люди...
- Именно, - соглашаюсь я. - И привыкнуть к этому невозможно. Любой человек, отличающийся от них, воспринимается, словно некий урод. Курильщиков теперь успешно приравнивают к извращенцам.
- Что значит к извращенцам? - парень насторожился.
- Ну... - замялся я, на мгновение пожалев о том, что вообще завел эту беседу. - К тем же геям...
- Причем тут геи?

И, правда, причем тут геи? Горячий воздух плавит мозг, вынуждая нести всякую чушь совершенно незнакомым людям. Я пристально рассматриваю парня, силясь угадать выражение его глаз. Лицо его никакого возмущения, свойственного обывателям, не выражает. Скорее, наоборот, вполне логичная заинтересованность. Всё-таки я в нем с самого начала не ошибался.

- Ну, вот подумай, - начал я. - Кто такой гей?
- Человек, - ответил, не раздумывая, мой знакомый.
- Это ты так считаешь... Для обычных людей любой гей олицетворяет собой нечто чуждое, извращенное, больное, несовершенное, омерзительное, - и тут меня окончательно разморило и понесло. - Я знал одного любителя литературы, который даже прекратил читать Батюшкова после того, как узнал, что тот был геем.
- Что за Батюшков?
- Поэт замечательный. Жил в начале восемнадцатого века. Пушкин считал его своим непосредственным учителем.

Парень покивал. О том, кто такой Пушкин, он, как и любой, кто учился в русских школах, хорошо знал. Во всяком случае, слышал.

- Люди отрицают заслуги великих художников, поэтов, музыкантов лишь потому, что те были геями, евреями, пьяницами или курильщиками в конце-концов. Ни один еврей не виноват в том, что он еврей. Потому как причина его происхождения генетическая и мало от него зависит. То же самое и с гомосексуальностью. Выделять геев, как некую расу, дремучая дикость и варварство. Например, у одного человека глаза карие, у другого - голубые. Есть ли разница между ними? Нет, разница, конечно же, есть, но что с того? Она совершенно ведь не зависит от цвета их глаз!

Какую же чушь я несу, право слово!

- Слушай, - парень поворачивается ко мне - А ты не этот... Не писатель какой?
Я усмехаюсь про себя. Сто к одному, что спросить он меня совсем о другом хотел.
- Нет, не писатель, - отвечаю ему. - А почему ты спросил?
- Да говоришь как по писанному, - угрюмо говорит он, уставившись как бы сквозь меня, и добавляет, - чересчур умно для нашей деревни.
- Перебрался бы в город давно. Сейчас и работу найти проще простого. Ты меня извини, но в своей, как ты сам сказал, деревне сгниешь. Это же болото просто, которое затягивает и затягивает, затягивает и затягивает. До тех пор, пока не наступит момент, когда ты это осознаешь в полной мере. Ты попытаешься сбежать, но будет слишком поздно.

Выдаю ему это все на одном дыхании; раздражение от беспощадной жары и гнетущей безысходности городка достигла апогея.

- Это ты верно сказал, но куда же...

Внезапно весь автобус затрясло, и он резко замедлил ход. Мы синхронно посмотрели в окно. Автобус остановился посреди пустого, бескрайнего поля у бетонной площадки. На углу площадки стоял столб с жестяным прямоугольником. Должно быть, это и была та самая остановка, о которой говорили водителю старухи. Двери открылись. Старухи, проворчав что-то на прощание водителю, слезли со ступенек в траву, и пошли по едва различимой тропинке к горизонту. Мы с парнем переглянулись.
- И куда же мне отсюда ехать? - обреченно вздыхает он, не то спрашивая, не то смиренно соглашаясь с собственной участью.
- Ты - молодой, красивый парень, - восклицаю я. До чего же меня одолела дурнота. Осталось только спросить, не желает ли он со мной переспать. - Ты живешь в каких-то жалких семидесяти километрах от Москвы. Кто тебе мешает бросить всё это... Хотя, может, проблема в другом... или в другой?
- Да нет, - пожимает плечами мой новый знакомый. - Ну, приеду я Москву... И что дальше? Нужно ведь жить где-то?
- С жильем не проблема. В крайнем случае, у меня какое-то время поживешь. Потом найдем тебе жилье нормальное, - рассуждаю я, а сам вспоминаю, пил ли сегодня; если пил, то, что именно и в каком количестве.
- За жилье деньги платить нужно, - невозмутимо мямлит парень. - Да и бесплатно жить у тебя не стану.
- Но и я денег с тебя требовать тоже не стану. Главное условие, чтобы девок не приводил по ночам.
- Были бы они...
- Кто?
- Да бабы... Хотя... Ну их к лешему, правда. Беда одна с ними...

Парень замолк. Он снял темные очки, протер их подолом футболки, посмотрел на свет, еще раз протер. Радужки глаз его оказались зелеными. Такими пронзительно зелеными и глубокими, что казалось, будто в них отражается зелень лугов, бесконечно проносившихся за окном автобуса.

- Решайся, - я легонько толкнул его локтем. - У меня и знакомых много полезных. Милые, замечательные люди. Помогут.
- Ну, не знаю, - наконец выдавил парень.
- Я же сразу тебя заметил, еще у кассы. Ты совершенно не похож на тот сброд, который я видел в вашем печальном городке. Не место тебе там, не место...
Он ничего не отвечал.
- Давай сделаем так, - решил я дерзнуть. - Ты даешь мне телефон, мы созвонимся и уладим твою проблему; и с жильем, и с работой.
- Нет-нет, - неожиданно резко мотает он головой. - Э... У меня нет с собой телефона...
- Тогда давай я тебе свой номер дам - предложил я и полез было в карман за трубкой, но он принялся оправдываться, что ему нечем и некуда записать. У меня, как выяснилось, тоже. Мы еще немного поговорили о преимуществах городской жизни, о последних политических событиях и о том, когда в России построят нормальные дороги - автобус основательно потряхивало.

Бедный мальчик, подумалось мне тогда. А сколько таких же мальчиков гниют и загнивают в провинциальных трущобах, женятся на залетевших от них шмар и, вынужденные терпеть ненавистные лица жен и детей, глушат водку, смотрят по телевизору хоккей, восседая в рваных трико и тапочках на прожженных окурками диванах. Бедные, несчастные дети спальных районов подмосковных поселков, уже с рождения обреченные на вымирание. Станет ли спокойно моей совести, если я помогу хотя бы одному из них. Не уверен, честно говоря.

Мысли эти меня утомили. Я откинулся в кресле, стараясь не думать больше ни о чем, но всякий раз, когда передо мной всплывали зеленые глаза этого парня, у меня перехватывало дыхание. Когда автобус в очередной раз сильно тряхнуло, я, сделав вид, что крепко уснул, опустил голову на плечо своему соседу. Он не попытался убрать. Не стал будить. А, может быть, и сам спал.

Мерный рокот двигателя и ощущение мужского плеча вскоре погрузили меня в глубокий, странный сон. Сон, который я запомнил до мельчайших подробностей. Мне снилось, что иду под высоким забором, обтянутым колючей проволокой. Забор тянется до линии горизонта, но все равно я зачем-то двигаюсь именно вдоль него. Вдруг сплошная серая стена прерывается узкой, почти незаметной дверью. Я осторожно толкаю её перед собой и оказываюсь у края автобусной станции, точной копии той, которую полчаса назад покинул в реальности. От здания с кассами отходит человек. Человек ведет на привязи огромную собаку. На полпути ко мне человек собаку отвязывает, и та не спеша семенит ко мне, без лая и даже не глядя на меня, обходит вокруг, словно препятствие, и, когда я забываю о ней, внезапно кусает меня за спину. От боли я вскрикиваю и просыпаюсь.

- С добрым утром! - весело кричит мне на ухо парень.
- Э... Где мы...
За окном вместо колхозных лугов теперь мелькали гигантские здания супермаркетов, красные столбы бензоколонок и яркие рекламные щиты.
- Подъезжаем уже, - хохочет мой знакомый. - Всё проспал. Мы тут аварию видели такую... Как в анекдоте, МАЗ в "мерс" шестисотый въехал, ха-ха!
Я строю удивленное и восторженное выражение лица, ищу мобильный телефон, чтобы узнать, который теперь час, сверяюсь с часами парня, успокаиваюсь. Постепенно впечатления ото сна рассеиваются и отходят прочь.
- Ты подумал насчет моего предложения? - спрашиваю я, вспомнив о прерванном разговоре.
- Давай не сейчас, - отмахивается парень.
Автобус сворачивает с шоссе и неумолимо движется к зданию Юго-западного автовокзала. Я, словно безумный, хватаю руку парня. Он пытается вырваться, но держу я крепко.
- А когда же?! Сейчас мы подъедем к вокзалу, спустимся в метро и всё! Скорее всего, мы больше и не увидимся никогда. Может быть, прямо сейчас ко мне поедем? - отбросив последние приличия и неуместный такт, быстро говорю я.
- Отстань! - грубо отрезает он, поднимается с кресла, идёт к выходу. У выхода его уже ждут.

На скамейке у остановки сидит девушка. Завидев автобус, она вскакивает и несется наперерез. Автобус резко тормозит. Из кабины водителя слышится матерщина. Открываются двери. Парень выходит из автобуса и замирает на месте. Девушка тоже останавливается в метре от него. Они ничего не говорят. Просто смотрят друг другу в глаза. Бессловесный поединок длится с полминуты, после чего девушка с плачем бросается парню на шею.
Когда прохожу мимо них, замечаю, что она смотрит в мою сторону. Парень же, глядя не на меня, а куда-то себе под ноги, тычет в меня пальцем и что-то шепчет девушке на ухо. Её рот искривлен снисходительной улыбкой. Он продолжает шептать. Она перестает улыбаться, кокетливо трогает его за живот и начинает громко смеяться.

Я ускоряю шаг. Смех становится громче - теперь они смеются оба. Я дохожу до подземного перехода и быстро спускаюсь по лестнице в его темный, прохладный зев.
Ну и жара...

Фото Steven Gabriel

25 МАРТА 2016 АНТОН ВЕРНОСЛОВ

Ссылка:

Смотрите также

#ЗНАКОМСТВА, #НАТУРАЛЫ

25 "искусственных" красавцев, фото которых мы бы точно лайкнули

Скажем прямо: надеяться на успех в приложениях для знакомств - это искать иголку в стоге сена. Но представьте мир, в котором мы могли бы разнообразить нашу интимную жизнь с помощью искусственного интеллекта!

Наступает лето! На охоту выходят борцы за нравственность и полиция

Подставные свидания: как сохранить жизнь, здоровье и кошелек

Подставные свидания - это преступления с целью грабежа и вымогательства. Из данных мониторинга известно о 13 нападениях на свиданиях в 2020 году, и о 40 случаях за 2021 год - это информация только по Санкт-Петербургу.

"Выйду на улицу, гляну на село!": "Мамба" исключает гей-знакомства из фильтров

Grindr в Великобритании взрослеет, набирая популярность у мужчин 54+