КВИР - Здравствуй, Феон!

Здравствуй, Феон!

Есть тексты, в которых "мерцает" неявный смысл, и его скорее угадываешь, чем формулируешь. Особенно если это текст гения.

В 1832 году Пушкин переводит с французского эпитафию "Из Афенея" (Вольные переложения из античного сборника "Пир мудрецов", составленный греческим писателем Афенеем в III в н.э.).
Эпитафия - особый жанр философской лирики, где темы времени, смерти, памяти, ценности и смысла человеческой жизни - сочетаются в ёмкой поэтической формуле. Даже если это несколько строчек о человеке, высказывание о нём звучит в контексте Вечности.
Для Пушкина 30-х годов - тема естественная. С тем лишь отличием, что эпитафия Феону посвящена не просто музыканту-флейтисту, а юноше-гею. Самое удивительное в этом тексте - не просто добрый взгляд на собрата по Музам, воспевающего мужскую красоту, но и восхищение его любовным чувством, достойным - по мнению поэта - посмертной памяти.
Эллинская культура прекрасно воссоздана Пушкиным в шести строчках.

Славная флейта, Феон, здесь лежит. Предводителя хоров
Старец, ослепший от лет, некогда Скирпал родил
И, вдохновенный, нарёк младенца Феоном. За чашей
Сладостно Вакха и муз славил приятный Феон.
Славил и Ватала он, молодого красавца: прохожий!
Мимо гробницы спеша, вымолви: здравствуй, Феон!

В традициях Эллинской культуры юный флейтист Феон славит "молодого красавца" Ватала, в которого, очевидно, влюблён. (Точнее говоря, которым "опьянён", если вспомнить образ Вакха).
Финал эпитафии отсылает читателя к важной мысли о достоинстве творческой жизни, заслуживающей памяти, - даже если это жизнь музыканта-гея, пленённого красотой друга. Выразительное двоеточие близко связывает два эти обстоятельства: "славная флейта", воспевавшая "красавца", - достойна памяти об этой любви.
Пожелание "здравствуй!" звучит символично и трогательно. Это обращение к живому человеку. К тому, чьи чувства пережили физическое бытие. И в этом - лишнее напоминание о ценности Любви для поэта - независимо от гендера, социума и эпохи.
Говоря современным языком, Пушкин в 1832 году говорит об универсальности человеческих чувств, утверждает "социальную ценность однополых отношений", приглашая "прохожего" (и нас вместе с ним) приветствовать любовь Феона к прекрасному Ваталу.
(Мизулина наверняка сочла бы это классическим примером "гей-пропаганды").
С точки зрения поэта, ценность человеческой жизни составляет не статус, не брак, не положение в обществе, а именно чувство - как таковое, обращённое к любимому. Именно оно заслуживает последнего упоминания на могильном камне. Солидарность Пушкина с Феоном - это прежде всего, солидарность с певцом любви и собратом по "славной флейте".
Странным - казалось бы - образом, влюблённость юного гея становится близка и понятна гетеросексуалу Пушкину. (Не только с "горем", оказывается, поэты "чувствуют солидарность" - но и с любовью).
Точно так же поэт сочувствует "арзамасцу" Филиппу Вигелю, рекомендуя ему в заштатном Кишенёве "милых трёх красавцев"... Творческая и дружеская близость для Пушкина - выше гетеро-нормативности (освящённой законом, традицией, культурой и церковью).
В этом - корни человеческой солидарности с флейтистом Феоном, влюблённым в юношу. Солидарности - поверх традиций и культуры, религии и "общественной морали"...
Пушкин приветствует далёкого античного мальчишку, любуясь его искренним чувством, достойным уважения и памяти (а не позора и забвения). Приглашая к этому и нас - друзей, читателей и общество (1832 года или 2016-го - не важно):

Мимо гробницы спеша, вымолви: здравствуй, Феон!

07 ИЮНЯ 2016 ALEXANDR HOTZ

Ссылка:

Смотрите также