КВИР - Запоздалая аллилуйя

Запоздалая аллилуйя

Как ни брыкался, не отбоярился.

И - вечный стояк, такой теперь не приснится, степная кобылица давно вскачь хрен знает куда ускакала. Просыпаешься утром - стоит, ложишься, заснуть не можешь - стоит, идёшь на обед - снова стоит. Территория большая, но всё на виду - не подрочишь.

Последний год, сил надо набраться, лагерь такой: ого-го, еле достали, через год поступать, не в армию же идти - со всех сторон и отовсюду. Что-то в награду и во искупление пообещали, короче, в отрядном доме комнат было четыре. Две большие, одна небольшая и маленькая одна. В большой на первом этаже жили девицы, штук десять-двенадцать, в большой на втором пацанов чёртова дюжина, в небольшой, кроме меня, ещё четверо, но один через пару дней, чихая и кашляя, отвалил на папиной "Волге", в маленькой - наш пионерский пахан, к которому после отбоя по очереди приходили грудастые вожатые младших отрядов, которым он до подъёма давал наставления, как воспитывать пионеров в духе преданности и чтобы портвейн из вокзального киоска не пили, а если приспичит, презерватив не забывали надеть.

Скука в лагере смертная, прыщавая, счастливая, настоящая пионерская. Незамедлительно впал бы в депрессию, если бы знал, что это такое. Девицы страшней войны, кто атомной, кто и обычной. Не то что пощупать, толком глянуть на себя не дают, не говоря о том, чтобы хотя бы руке дать мирно до мыса Доброй Надежды добраться. Смолоду свой волосатый мыс берегут - платья наверняка у бабок натырили, ни одна в шортах, попкой виляя, не ходит. Хорошо бы, думаю про себя, вместо кружков, куда только неполовозрелые ходят, учредить такой, куда бы все записались, где б обучали тайнам любви по методикам, утверждённым каким-нибудь правильным министерством, которому близки и понятны насущные потребности юных строителей коммунизма. Хоть бы дрочить там учили, всё равно отбою бы не было.

А так... Солнце, воздух и горячая вода по расписанию, кормят: жри сколько хочешь, иногда даже вкусно, наверняка следят, чтоб не воровали, лагерь какой-то особый. Если случается на гарнир вермишель, то по крайней мере не серая.
И - вечный стояк, такой теперь не приснится, степная кобылица давно вскачь хрен знает куда ускакала. Просыпаешься утром - стоит, ложишься, заснуть не можешь - стоит, идёшь на обед - снова стоит. Территория большая, но всё на виду - не подрочишь. Уборные - общие. Душевые - тем более. Ёб твою мать, коммунизм!
Скукотище! Необоримое! Непобедимое! Возьмёшь книжку, расслабишься, позволишь автору себя заманить, как раз: прыг-скок - хоть потолок обвались, снова стоит! Головка от напора мокреет, трусы, сука подлая, пачкает.
Тут бы и в душ. Ага! При коммунизме, блядь, моются не тогда, когда хочется, а по расписанию, и не каждый день, завтра с четырёх до шести, если, конечно, с горячей водой всё будет в порядке. И нечего пачкать трусы, будь готов и пока!
Всегда готов! Разве не видите? Если навезли страшных дур не дающих, то место определите, где подрочить можно спокойно. Хоть в пионерской! На хрен все горны, в которые никто дудеть не умеет, все барабаны, по которым лупить не научился никто, всю прочую пионерскую трахомудию.
Такое словечко: от "трахать" и "муди", вместо ебать мудями, то есть яйцами, получается. Как это? А вот так! Зажмурился, представил - не получилось, зато опять встал и муди отчаянно зачесались. А как почешешь между ног у всех на виду? Повыбрасывали бы всё, разделили по-человечески пионерскую, одни кабинки женские с голыми пацанами на стенах, другие мужские - с девчонками, вывеску повесили бы "Дрочиловка", жилось бы лучше и веселей. А как у девчонок? Наверняка тоже дрочат. Но как?
Кого бы спросить? Кого-нибудь в комнате? Покрутит пальцем и раззвонит, как дальше с ним в одной комнате жить? Спросить у кого-нибудь из пацанов из большой? Там все дебилы. Пахана-вожатого? Чёрт его знает, как среагирует. Хотя мужик неплохой, мы все ему по хуй, а тот у него ого-го! Когда дают горячую, пацаны из разных отрядов сбегаются поглазеть, заодно и помыться: хуище всея Руси, Великой, Белой и Малой, никак не иначе! У вожатых сортиры отдельные, а душевые со всеми: срём отдельно, подмываемся вместе!

Его кровать за стенкой к моей кровати впритык. Как начнёт тёлку ебать, хуй заснёшь, так и свербит дырочку провертеть - поглядеть, как в пизду он влезает. Малявки из младших отрядов в девчачьих уборных дырочки провертели: подсматривают, друг друга отталкивая.
- Моя очередь, отвали!
- Сам отвали, у тебя ещё не стоит, не хрен смотреть.
- У кого не стоит?
- У тебя!
- У меня уже волосы выросли, бля.
Завелись. Дерутся. Про дырочку позабыли. Пыль столбом. Малышня! Знали бы, дурачки, что такое стоит!

Дней пять после начала смены как-то всё не то, чтоб понравилось, но пообвыклось. Родная комната с припрятанными картинками с ежевечерним, иногда и утренним спуском каждые пять минут перестала являться. Ёбля за стеной, раздражать не перестав, воспринималась спокойней. С соседями по комнате пошли разговоры: пацаны из большой просто дебилы, девчонки - дуры, уродки, вожатый - ёбарь номер один, таких хуёв, как у него, один на тысячу, на следующий год поступать, хорошо тем придуркам, голову не надо ломать, в ракетные загребут - покой охранять, вернутся - какая ёбля, какая дрочиловка с отсохшими яйцами.
Вначале, как всем ныне известно, тогда только избранным, хотя и не званым, было его величество слово. И было это слово - дрочиловка. Кто первым его произнёс, тут же забылось, но всех четверых оно ободрило, у всех тотчас взыграло, и порешили, что на Д’Артаньяна и мушкетёров делиться не будем, а завтра, во время тихого часа сбегаем в вокзальный киоск, купим пару-тройку портвейна - ничего другого там не бывает - чего-нибудь занюхать, плюс из столовой прихватим: отпраздновать знакомство, как полагается.

Сказано - сделано. Сбегали, затоварились, вожатый сделал вид, что ничего не заметил, сходили в душ: дали горячую, у вожатого приоткрылась залупа, мушкетёры на неё засмотрелись, прикрылись ладонями и, всё друг про друга сообразив, дёрнули вытираться.
Конечно, наутро было паршиво. На завтрак смотреть не могли, но в обед жидкое слегка похлебали, котлеты слегка поклевали, компот - брали добавку, пока у компотного бака дно кукиш не показало. Однако в тихий час снова дёрнули на вокзал. А что ещё делать, когда из них всё рвётся наружу: искры - из глаз, крики - из глоток, из хуёв - малофья?

После отбоя выпили, закусили, было не так уж противно, долго пиздели, сидя на кроватях в трусах, о музыке, о коммунизме и о блядях, у всех, как по команде набухло, кто-то первым решился, встал с кровати, стащил трусы и начал дрочить, остальные за ним, глаза полезли на лоб - оттуда виднее - и через полминуты все друг друга внимательно осмотрели: как один, были к труду и обороне совершенно готовы; действо продолжалось недолго, кончали, направляя один на другого, забыв, что на хрен горячую отключили и дадут хуй знает когда. Им бы ещё триумфально поливать друг друга тёплым шампанским, но ни на вокзале, ни вообще в округе ста километров его не держали: до Нового года было ещё далеко. Но юным мушкетёрам вдалеке от родителей, королевского двора и Ришелье было достаточно и малофьи. Брызги шампанского? Малофьи? Какая, собственно, разница? Хотя сдирать засохшую с волосатых ног больно и очень противно.

Каждую ночь они маялись дурью долго, весело, ненасытно. Меряли, спорили, как правильно мерять, сто раз перемеривали, и впрямь, для линейки хуй - субстанция нежная, непривычная, привередливая. Ногами бешено дрыгали, яйца радостно прыгали, и, как ни приглушали, юношеские голоса колокольчиками с Валдая звенели, не давая уснуть вожатому и его очередной ночной бабочке полногрудой и толстожопой; таких он любил.
У девок пару трусиков спиздили и поочерёдно становились Жанной и Анной, жеманясь и без любви не давая, перед тем как подставить, заставляя поклясться, что женится. Так явились жёны с мужьями, пока кто с кем, кто на ком, не забылось, перемешавшись, любовницы стали мужьями, те в жён обратились, короче, стало ничего не понятно, как в жизни.

Душ работал нечасто, аромат в их комнате был ещё тот. Пот и сперма молодых мужиков, портвейн, подмышки волосатые буйно, непролазно чащобно, грязные носки и словечки, последними они щеголяли, могучие газы - кормили их, правда, неплохо - короче, не аромат, но блядство сплошное, их вовсе не удручавшее: привыкли, своё не воняет, а чужие к ним не совались. Бывало, вожатый, дверь приоткрыв, голову в щёлочку сунет - и тут же, глупое слово изо рта обронив, тотчас назад - ненароком не задохнуться.
К концу смены друг без друга мушкетёры жить уже не могли. Дрались и ругались: бывало, но, просыпаясь, приподнимая одеяло, дурачась, залупляя, друг другу показывали и целовались долго и ненасытно, лизали, сосали, вставляли и подставляли, менялись местами, затейливо - хуй в жопу - в цепочки сцеплялись и умудрялись не расцепиться, словно приклеивались, смешивая, как из рога изобилия, фонтанами хлещущее прекрасное утешение юности.
Так весело и слегка суетливо, в коллективном творчестве закаляясь духом и телом, самоучками достигли немалого. И рады бы у мастеров поучиться, да где учителя было сыскать? Одни сидят, другие далече. Связь времён, думалось тогда, порвалась навсегда, безвозвратно. Кукурузное "пидарасы" десятилетия звонко-предупредительно по стране разлеталось: не только художников, всех посягающих по тёмным углам загоняя.

Вернувшись в город, пробовали встречаться, но не пошло: учёба, да и у кого тогда была свободная хата? Потом появились девчонки, наступили экзамены.
Каждый сохранил фотографию: они вчетвером, как ни поправляли, как ни прилаживали, между ног отчётливо, упорно бугрится. Прыщавые мордочки улыбаются немного криво, слегка нагловато. Прыщавые попочки на фотографии не видны. Белые рубашки, тёмные брюки, шорты на волосатые ноги никак не приветствовались, друг от друга немного поодаль, как бы чего не подумали. Да и кто что мог бы подумать? Кто в каком жутком сне мог увидеть, как верное заветам Ленина пацаньё ебётся медленно, тщательно, сосредоточенно, по порядку: чмок-чмок в самом начале, хлюп-хлюп в самом конце. С таким сном единственный выход - в гебуху с вещами.
Вожатый, доставшийся им по разнарядке райкома, от природы был молчалив, и рассматривать не любил, что в чужом глазу, хоть в карем, хоть в голубом, хоть во взрослом, хоть в пионерском: бревно или соринка. И вообще, Олег Кошевой был ещё в "Молодой гвардии" главным, а не случайным предателем. И Павлик Морозов ещё не был сволочью малолетней.

Фотографию хранили - пионерскому голозадому детству запоздалая аллилуйя! - ебливое мушкетёрство своё не забыли, вспоминая особенно тогда, когда вдруг, нежданно-негаданно вскакивал и стоял памятником времени, в которое не вернуться, за которым, как ни беги, с кем и как ни сцепляйся, никак не угнаться. И то сказать, где, как не в лагерях, красногалстучной пионерии, верной заветам, было сексуальную жизнь начинать?
Памятников было там и тогда до хрена, в основном картавому лысому с гнусной бородкой, как будто он, а не Антиной был великим юным возлюбленным императора Адриана, натыкавшим по миру великое множество изображений прекрасного юноши, его именем город назвавшим и богом его объявившим. Что поделаешь, за последние почти две тысячи лет нравы весьма изменились, не в лучшую сторону, разумеется.

Хорошо бы текстик этот остальным мушкетёрам послать и честный ответ получить: с подлинным верно, только трудно на честность рассчитывать, когда вокруг кандально звенящие скрепы, ржаво скрепя, осклизлые склепы лживо скрепляют.

02 ДЕКАБРЯ 2021 М. ЗЛОЧЕВСКИЙ

Ссылка:

Смотрите также

#МАСТУРБАЦИЯ

Как мастурбация помогала нашим предкам выживать?

Мастурбация относительно широко распространена среди различных видов животных и, по всей видимости, особенно среди приматов, включая человека.

Секс-игрушка мастурбирует силой мысли

Изобретатель получил патент на "управление устройствами сексуального стимулирования с использованием электроэнцефалографии". Человек может силой мысли управлять секс-игрушкой.

Побочные эффекты мастурбации

Мастурбация как физическая активность не приносит никакого вреда, однако оказывает неоднозначное влияние на психику. Автор статьи рассказывает о трех побочных эффектах самоудовлетворения.

Джордж Майкл и скрытые желания: "Outside" должен был стать жестким порно

Мастурбация - двигатель эволюции, выяснили британские ученые