КВИР - Я люблю тебя.... А ты, когда ты полюбишь меня?!

Я люблю тебя.... А ты, когда ты полюбишь меня?!

На что рассчитываю? Услышать: нет! Не отпущу! Хотел увидеть страх потери, узнать, почему последнее время ты так изменился ко мне?! Наказать. Заставить сожалеть.

"Оставь же меня в покое. Такое ты надоедливое, а еще сердце... Ты же доброе! Ну, вот опять... что же ты со мной делаешь?! Нет, я не виноватый, так получилось... Ну, прости меня, тебе тоже достается, я совсем забыл про тебя - ты маленькое такое, незащищенное какое-то".

Все как-то не вовремя: твой энергосберегающий режим, твои сердеШные раны. Я такой весь эгоистичный как ребенок, не желающий делить тебя и ждать. Так игрушку требуют у родителей: сейчас же или буду этаким букой. Покупали... Почему же ты меня не научил, не воспитал? И почему такая ситуация получилась болезненная и глупая до безобразия?! Была ли эта очередная попытка привлечь твое внимание к себе или сделано в порыве горечи, усиленной музыкой любимой певицы? Пришел - язык словно ватный с трудом передвигается, губы не разомкнуть, не сказать нужных слов сердеШных: я так соскучился, я так люблю тебя!

Ну, как можно решить расстаться, если любишь?! Ведь это не серьезно. Согласный я просто быть с тобой! Умерить свой пыл и гордость. Гордый я слишком, от королей прошложизненных это...

Сейчас понимаю, что эгоизм детский это. А тогда? Вернуть бы все...
Не пошел бы я тогда в тот парк, а полетел бы к тебе на крыльях радости в открытую дверь крича: "Я так рад тебя видеть! Я так соскучился! Очень-очень!".
И пусть не услышал бы в ответ тех слов, которые жду всегда, но успокоился бы в твоих объятиях.
Молча гляжу в окно, не говорится ничего. Вижу раздражение твое от моего полоумного вида и голоса, от вопросов дурацких, еще эта тишина давит... Понимая это, выдавливаю очередную глупость:
- Ну, скажи же, скажи что-нибудь!
В ответ тихо шумят машины на улицы, потом твои:
- Есть два решения: воспринимать друг друга такими, какие есть или... (помолчав)... расходиться.
Словно обрывается что-то внутри, сжимается, и силы находятся на те мысли, пришедшие в парке тогда. Просто огромные силищи на то, чтобы произнести: "Знаешь, перед тем как зайти к тебе, долго гулял, думал как-то не остро, больше образами. Где-то внутри появилось желание оставить тебя. Больно мне так жить с таким тобой".

Смотрю робко в глаза. А в них твоя растерянность мгновенная, сменившаяся твердостью и решимостью показать, кто старше и опытнее в "где-то тут".
- Я так и знал с самого начала, что всем этим закончится.
Внутри уже всего выворачивает наружу, смотрю на чашку и начинаю лепетать своим глупым голосом глупости. Все, абсолютно все разбивается о твой железный голос. Ты так здорово говоришь, буднично уже как-то. А мне смотреть на тебя больно. Вот уже, кажется, что испепелю чашку.
На что рассчитываю? Услышать: нет! Не отпущу! Хотел увидеть страх потери, узнать, почему последнее время ты так изменился ко мне?! Наказать. Заставить сожалеть. А главное, чтобы ты взял меня за руку и сказал: "Какой же ты глууу-пый! Опять что-то напридумал себе и все усложнил!". Нет. Не взял. Не сказал. Просто, видимо, сработали твои дурацкие механизмы, ну, эти, которые вырабатываются жизненным опытом и ощущением, что все можешь объяснить(!), проконтролировать(!) и узнать заранее (!). Они появляются - это уже точно знаю - из-за большого количества встреч долгих и непростительно коротких, от разлуки и потерянных чувств сердеШных.
Потом ты все начинаешь сравнивать с остальными ситуациями, с прежними - я прав был. Ах! Как же здорово жить без этого опыта и дурацких механизмов не приобретать.
Понимаю, что делать больше нечего здесь, усилием воли приказываю (я большой командир!) ногам встать. Они на удивление подчиняются, еще, видимо, находясь в шоке от всего произошедшего. Мне же сейчас хочется исчезнуть, раствориться прямо на диване. Затем приходит желание новое - глотка воздуха осеннего.
Открывая дверь, наоборот закрываю. Даже здесь все сделаю наперекосяк: "Таких бестолковых поискать еще нужно", - говорил папа всегда.

"И вот ты начинаешь болеть. Дошло уже? Уже минут как десять прошло после случившегося. Хотя тормознутостью мы с тобой славились еще с детства - "где-то там" еще нужно жить " где-то тут"...".
В метро не плачу. Вот еще! Веселить эти скучающие лица вокруг. Я сел - половина вагона встала. Ехал один. Странно было даже - этот вагон как будто исчез, он не существовал для других, и во время станций люди его просто не замечали. Так и проехал один до конечной с музыкой в ушах и с болью от тебя. "О, как же ты умеешь! Раньше ты было со мной поласковее...".
Сейчас держу ручку, пишу, не плачу, уже не плачу.... Вчера плакал. Пришел домой, и где-то внутри глубоко очень оборвалось все: слезы градом потекли, щекоча кожу, такие огромные! Я даже в зеркало от любопытства посмотрел. Там такое странное лицо в ответ смотрит с глазищами такими: не такими пронзительными, насквозь видящими, наоборот, с теплыми, мне даже они понравились - что-то в них от "где-то тутовских". И вдруг судороги рыданий, вначале не понял, подумал: " Что это меня так трясти неестественно начало?!". Потом дошло - рыдаю я так. Было как-то сухо вначале, просто колотило, а потом что-то треснуло, и вдруг огромная волна какая-то накатила. "А в перерывах отката ты сжимало меня. Очень сильно в упрек тебе замечу, дышать мне не было чем...".

Вот здесь подробнее от чего. От того, что не смогу увидеть тебя больше никогда(!), не услышать никогда(!), не обнять никогда(!), не говорить тебе на ушко 1 000 000 глупостей в минуту никогда(!). А останусь с этим кошмарным воспоминанием о нас.
"Вот опять ты меня сжало - бессердеШное ты, а еще сердцем называешься...".

Вечером пришла такая же несчастная соседка по лестничной клетке с дурацким именем Рагнеда. Я всегда думал, ну, надо же, за что родители так невзлюбили свою дочь, что решили назвать ее таким именем?!
Она тоже рассталась сегодня. Рассказывает как-то обычно, как будто всю жизнь только и расставалась. Я не выдержал и спросил об этом. Она улыбнулась и ответила:
- Ну... не всю, но часто! А на фига он мне нужен: ни квартиры, ни машины, да и есть у него другая...(глаза ее потемнели).
Вот так и произнесла все, перечисляя, тщательно работая пилочкой для ногтей; занятая она очень - завтра ведь работа.
Все говорила, говорила. Я включил музыку, наушники воткнул и закрыл глаза...
Открываю после любимого трека, ничего не слышу, только вижу губы ее шевелящиеся - это она все говорит без умолку. Потом ловит мой взгляд и, наконец-то, замечает музыку в ушах. Ее какое-то отталкивающее лицо делается еще более некрасивым от эгоизма своего.
- Ты совсем меня не слушал!
- Рагнедочка, милая, я вот сейчас такой слабый, незащищенный такой, Вот мне видеть тебя не хочется, а я вынужденный отвечать тебе и улыбаться в ответ. Знаешь, а внутри так болит...
- А что случилось? - передразнивая моей интонацией, спрашивает она.
Смотрю ей холодно, насквозь в глаза - такие они обиженные на жизнь, по-детски становятся испуганными, жалко мне ее становится, отпускаю взглядом. Произношу голосом, принятым у "где-то тутошних":
- Да, нет, ничего... Просто я аттестацию не прошел в университете. Представляешь?! (голос опять становится обычным. Улыбаюсь). А я даже не зашел туда...

Сегодня утром иду под доЩем, погода мне сочувствует. Так во сне и сказали ночью сегодня. Внутри пусто.... Вот когда я иду, ты не болишь, любопытное ты, любишь по сторонам смотреть и улыбаться всем своей дебильненькой улыбочкой".
Навстречу идет человек какой-то кавказской внешности, ест мороженое. Я вот подумал: "Ну, как в такой холод можно его есть, ведь +1 же, да и доЩь моросит". А он, человек, поднимает глаза на меня и... спотыкается. Останавливается и смотрит растерянно вслед. А я так и пошел дальше, не обернувшись и не убрав улыбку свою с лица.
Только дома, смотря в окно, опять та огромная волна нахлынула как вчера, и судороги начались.... "И ты, не отпускаешь меня, чем бы тебя обмануть - книжкой или киношкой любимыми или телефонным звонком ему?!". На последнее ты радостно соглашаешься.
- Даничка, перезвони мне, очень нужно!
- Я сейчас не могу. Позже! - так холодно отвечает трубка. Но от твоего уже официального голоса мне становится легШе на другом конце города.
Пью бальзам. Терпкий, крепкий, вот это - верный друг, всегда согреет, даже тебя! Ты поддаешься и отпускаешь,- я знал, что у нас совпадают вкусы. Опять "где-то там"....

Что-то звонит. С трудом концентрируюсь на телефоне, попутно почему-то думая, что эта мелодия в телефоне не соответствует моему настроению, и для завершения образа мученика, нужно заменить ее на более трагичное.
- Алло..., - говоришь ты уже своим прежним, слегка встревоженным голосом.
- Алло! - начинаю лепетать, извиняться, уже жалея о своем первом звонке. Как-то противно становится от чувства жалости твоего ко мне. Голос предательски дрожит, опять лепечу глупости и задаю такие же вопросы.
Ты просишь прощение. Жалеешь. А мне нужно сказать, что сил у меня нет на мой поступок и решение. Да и не решение это!
Ну, как можно решить расстаться, если любишь?! Ведь это не серьезно. Согласный я просто быть с тобой! Умерить свой пыл и гордость. Гордый я слишком, от королей прошложизненных это...
Давай начнем сначала, может, оттает твое сердце, а я буду рядом, все делать ради этого. Еще хочется сказать, что не такой я! Не такой как предыдущие, со мной все происходит по-другому. Помнишь, как ты сравнивал меня с той воздушной актрисой, не сравнивай и здесь!!! Прошу... Просто кричу это все, а в трубку произношу ледяным голосом: "Да, я разрешаю тебе звонить мне, пока".

Сегодня еще больнее, чем вчера. Ни фига это время не лечит тебя. Бальзам закончился, осталось ровно на билет к родителям и собаке. Вдруг подумалось: "А как же я такой приеду к ним с раною огромной внутри зияющей?! И с ощущением, что я отказался от того, что судьбою подарено мне невзначай как бы, но со щедростью огромной! А я, предатель, отказался, передарил кому-то, променял, постеснялся бороться...". Качаю головой. "Нет! Так нельзя уезжать!".

***
В горячей ванне лежа, не так сильно больно, музыка в ушах все та же, что и в тот день в парке. Пар кругом, палец ноги среди розового. Закрываю глаза. Вижу тебя вдруг отчетливо.
- Я люблю тебя и слабая от этого. На коленях стою от усталости...
С трудом открываю глаза среди красного уже. Больно... "Ты даже здесь так больно мне делаешь, не будет мне покоя...". Звонят часы с боем, который поет басом: "Звони ему, ну что же ты, как ты можешь, неблагодарный?!".
Не открываются глаза, слабый я уже очень, только опять ты передо мной в образе: спишь ты и так мило, по-детски, скрепишь зубами. Я рядом, целую в голову и шепчу: "Даничка, Да-а-ничка, я так люблю тебя, когда же ты меня полюбишь?!". Ты прислушиваешься во сне и затихаешь с улыбкой безмятежной.

Я улыбаюсь...

Фото Arno Roca

22 ОКТЯБРЯ 2014 АРЛЕЙ

Ссылка:

Смотрите также