КВИР - Турция

Турция

Когда подошёл, пацаны, кончив о тёлках, которых у большинства из них не было, и они дрочили ежедневно, разнообразно и самозабвенно, пиздели о Турции.

Ему было приятно, что мужик, не старый, не молодой, взрослый, с волосатыми руками, самостоятельный, на него внимание обратил и пиздел с ним по-взрослому...

Никто из них там не бывал, но все всё о ней знали и все туда собирались, вот только здесь, в этом колледже сраном, в городе этом вонючем, со всем разобравшись покончат. Получалось, чтобы в Турцию съездить, надо сначала отсюда свалить. Постоял, послушал и пошёл домой жрать. Мать ему подогрела, потом повалялся, слушая музыку, и в парк под вечер потопал. Больше идти всё равно было некуда. Походил, посидел, поглазел - было пусто, решил: пора сваливать.
То ли он на мужика, то ли мужик на него, выходя из парка, возле киоска с пивом и всяким прочим таким, напоролся. Столкнулись лоб в лоб, и, друг на друга глянув, разговорились. Через пару минут, взяв по паре - он было сунулся: пополам, но мужик его руку отвёл и заплатил - в парк возвратились, нашли скамейку почище, подальше от главной дорожки и фонарей и стали пиздеть о том, о сём, короче, о всяком. Ему было приятно, что мужик, не старый, не молодой, взрослый, с волосатыми руками, самостоятельный, на него внимание обратил и пиздел с ним по-взрослому, точней, скорее расспрашивал, что за колледж, на кого он там учится, как живётся ему с матерью и бабкой в бараке, ещё в том, послевоенном, жильё аварийное, но очередь хуй знает когда, а пока они в одной комнате, уборная во дворе, ну, сами понимаете. Выпив вторую, взяли ещё по одной: мужик не спешил, а ему и подавно домой не хотелось, ему никогда не было охоты домой возвращаться, а сейчас ещё лето, не холодно, сухо - куда торопиться? Мужик стал расспрашивать, с кем он и как, есть у него кто-то сейчас. Сейчас не было, да и, сказать по правде, было у него с одной раза два, а с другой - месяца три, уехала куда-то учиться, говорила, но позабыл. Так что сейчас никого. "Почти каждый день, а то по два раза", - это он ответил о дрочке.
- А с парнями? Или тебе западло?
- Не знаю, не пробовал.
- Хочешь попробовать?
- Да нет, меня на это не тянет.
Мужик замолчал, через минуту придвинулся ближе, положив руку ему на плечо, стал рассказывать, что собирается съездить на море, давно, мол, не отдыхал, пора оттянуться.
- Может, вместе?
- Учёба. У меня и заграничного паспорта нет.
- Паспорт - запросто, а учёба недельку-другую может и подождать, справочка от врача - не проблема.
У мужика, похоже, проблем не было никаких, во всяком случае тех, о которых он имел представление, сидя рядом с ним на скамейке и чувствуя, как рука ползёт по спине, а сам мужик трындит и трындит: чистое море - вместо их речки разноцветно вонючей, номер с видом на море - вместо барака с видом на общий вонючий сортир, вино - вместо вонючих водяры и пива, чистые цветные одежды, купальники, плавки, всё из всего торчит, выступает, бугрится, и, когда вставший мужик руку ему протянул, помогая подняться, он встал, вслед за своим хуем поднялся, продолжая слушать соловьиные трели, которые его зазывали пройтись, пять минут - почти в самом центре живёт, двушка, ещё пива прихватим, а море - это роскошная Турция, там, всё что захочешь, всё, что душа пожелает, чистота, красота.
- Ну что? Ещё купим пива и двинули?
Ему пива давно уже не хотелось, ему хотелось вина в номере с видом на море и пальмы на берегу, на которых сидят обезьяны и, ухватив двумя лапами, пьют прекрасную жизнь из кокоса.
- Ну что? - мужик торопил, у него, он заметил, тоже стоял.
Мужик, слегка его лапая, убалтывал ласково, настойчиво и умело, а он кочевряжился, мол, уже поздно, дома будут о нём волноваться - что было чистым враньём, мать шла в ночную, а бабка спит и кряхтит - но мужик его стал поглаживать, продолжая о море, добрался до попы и к яйцам стал пробираться. Он дал себя ухватить, и так ему захотелось в Турцию, что он чуть не кончил, и ему ссать захотелось, о чём, слегка пошатнувшись, прямо сказал. Тот кивнул - мол, отойди за кусты, но он знал, что мужику охота подсмотреть, как он ссыт, а этого не любил, всегда в уборной, как мог, взглядов чужих сторонился.
- Ты давай, пока ссу, за пивом сходи.
- Хорошо, - странно, мужик послушался и за ним не пошёл, не подсматривал.
Рядом пошли. Мужик, не закрывая рот, его оглаживал, когда от фонарей отходили. Идти было не очень и близко. Но через полчаса доползли, и правда, хоть не в центре, но двушка: просторно, мебели мало, но вроде есть всё, на стенах картины, всё классно, если бы за окном море, настоящая Турция.

Проснулся он в этой Турции поздно, обласканный от ступней до макушки, во все дыры проёбанный, весь в малофье, засохшей и шелушащейся. Вчерашнее помнил будто в тумане: как он ещё немного выёбывался, как мужик его, убалтывая, раздевал, как ни в какую не хотел снять трусы, крепко держал, а тот его долго щупал через материю. Помнил, всё время мужик, подбадривая, повторял: "Не бзди, парень, не бзди". Он и не бздел, но всё равно было стрёмно: первый раз, к тому же хуище у мужика был ого-го, даже больше! Не то, что его: когда не стоит, вовсе не видно, словно голый в кустах, прячется в волосах, которые лобковыми называются.
С дивана, на котором они вчера кувыркались, поднялся с трудом, будто вчерашний мужик был вампиром, вместе с малофьёй выпившим его кровь. Надо бы осмотреть себя: нет ли следов от укусов. Глянул - было пару отметин, наверное, от засосов, он и сам любил тёлкам следы, словно автографы, оставлять. Пусть помнят, и хуй у него, когда стоит, вовсе не маленький.
А тёлок в их городе, вообще, очень мало. Ещё школу не кончив, только и думают, как поскорей коровами стать: мужа заполучить, в медовый месяц съездить с ним в Турцию, потом рожать и следить, чтобы не пил и деньги в дом приносил. Вариант для самонадеянных: сбежать как можно скорей, а там будь что будет, хорошо бы пристроиться к лет на двадцать постарше, чтобы мог ещё, но ценил и не бегал.
Мужика не было. На столе лежала записка: поешь, возьми в холодильнике что тебе хочется, будешь уходить - дверь просто захлопни, приходи вечером - я с работы к шести возвращаюсь.
Без подписи. Как зовут мужика? Вроде не говорил. И обращения в записке не было тоже. Похоже, познакомиться перед ёблей они не успели.
Одежда его аккуратно висела на стуле, хотя вчера спьяну он всё разбросал. На самом верху - трусы, синие грязные, с большим подсохшим пятном.
В холодильнике была колбаса. На столе в хлебнице - хлеб. Пожевал, глядя в окно, надеясь: море, пальмы, разноцветье, всё вываливается из купальников и трусов. Вспомнил, как мужик вчера расхваливал его попу и хуй, а он в ответ на похвалы, выгибая, ему подставлял и, хотя было больно, терпел, а потом сам мужику спускал на волосатую грудь. Ему, полупьяному, страшно тогда захотелось по пляжу пройтись в узких плавочках: сзади чуть не всё на виду, и прыща ни одного, спереди выпирает солидно, даже пара волосинок лобковых наружу.
Уходя, дверь тихо закрыл, осторожно, словно боясь пораниться, спустился по лестнице, вышел на улицу - там было грязно, а на душе тошно, как никогда, и в Турцию не хотелось.

16 НОЯБРЯ 2021 М. ЗЛОЧЕВСКИЙ

Ссылка:

Смотрите также