КВИР - Тетя Кира

Тетя Кира

Моей тете Кире восемьдесят семь лет, дай бог ей здоровья.

Довоенный парад физкультурников в Ленинграде

- Идите вы все в сраку, - шептала она, шаркая по паркету. - Я тут через боль, через приступ им даю свидетельства очевидцев, где вы ещё возьмёте эту инсайдерскую информацию, где? Все, кто мог бы что-то рассказать, передохли или выжили из ума...

Она вполне бодра, принимает гостей и делает завивку. Гости рассаживаются на стулья и кресла, помешивают ложечками свои чаи, режут тортик, а тетя Кира руководит процессом с дивана.
- Я не очень себя чувствую, - говорит она тихим голосом, - а вы меня отвлекаете от моих болячек, рассказывайте же.
Рассказывает, как правило, сама тетя Кира. Когда ей кто-то из гостей возражает, она говорит, что спорить с ней нельзя, так как боли от волнения усилятся.

Вчера она рассказывала про детство.
Про то, что моя двоюродная бабушка, мама тети Киры и тетя моей мамы, обычно увозила детей из Питера на каникулы к своим родителям в Витебскую область, то есть к моим прадеду и прабабке. Эти мои пра жили не так чтобы совсем бедно, у них даже имелась собственная корова. Гости с ложечками возразили, что это вряд ли, что коровы при дедушке Сталине все стали колхозные, тогда тетя Кира распростала руки по кровати и очень тихо слабеющими губами попросила с ней не спорить, из-за болей.

- Десятого июля сорок первого года мы приехали к бабушке с дедушкой. Там речка была такая, Нища, мы там купались, я помню. Между прочим, у этой нашей деревни Клястицы в войну с Наполеоном было знаменитое сражение, там русский генерал Витгенштейн разбил французов и не дал им ходу в Петербург. Французы подожгли мост через Нищу, а русские поскакали прямо по горящему мосту и дали им ****ы. Если б не Витгенштейн, они бы Питер взяли, и была бы жопа.

Тут тетя Кира встрепенулась, села на кровати и заговорила быстрее.
- Хотя, что значит жопа! Наполеон бы отменил нам черту оседлости! Вообще, чужой царь иногда бывает лучше своего. Мда. Вот только немецкий царь оказался так себе...
- Так вы успели уехать?
- Блять, ты можешь не перебивать?? С такой мысли сбил.
Тетя Кира откинулась на кровати и положила бессильную руку на глаза. Голос ее снова стал ровным и безжизненным, как будто она отдавала уже совсем последние распоряжения. Гости молчали.
- Купались мы в этой Нище. Не Ницца, конечно, но покатит. Бегали через поле, там ещё родственники у нас жили, я дружила с девочкой одной, ее звали Сара, у нее уже сиськи были и месячные, и я ей страшно завидовала. И вдруг все кричат: война, война! И немцы берут город за городом, быстро так, в общем, надо было улепетывать. Если и был у нас генерал Витгенштейн, то он на Колыме ёлки пилил, и спасать нас по горящим мостам было некому. Ну, мама вещи начала паковать, а бабушка с дедом остались, куда им ехать, дом же, корова, а у нас в Питере комнатка в коммуналке. Ещё ж братик Миша, царство небесное. И папа.
- Они что, не знали, что немцы делают с евреями?
- Нихуя никто не знал! Они думали, мол под Сталиным пожили, проживут и под Гитлером. Тем более что в газетах только что была дружба с Германией, да и идиш они знали, как-то смогут объясниться. Вся деревня, местные кто, все остались, остались и они. Я после войны туда ездила, мне рассказали, что за этой Сарой и всей ее семьей немцы по улице бежали и стреляли, как по зайцам на охоте. Бабку мою сожгли вместе с домом, деда с коммунистами перестреляли у рва. Идиш не помог. Ну вот. А мы тогда поехали с чемоданами на станцию, на телеге, едем по полю и уже самолёт немецкий над головой кружит.
- Страшно было?
- Нет блять не страшно. Я чуть не обосралась. Он ж на бреющем полете, мы лицо летчика в кабине видели. Мы все легли, чемоданами прикрылись, кто в солому юркнул, кто куда, там ещё кто-то ехал с нами. В жизни не забуду. Но чего-то он патронов для нас пожалел. Оставил жить. И не зря! Я вон сколько ещё прожила, так что, в общем, спасибо этому Гансу.
- И что станция? Там разве ещё какие-то поезда ходили? Не разбомбили?
- ****ый же в рот. Я просила тебя перебивать? Кому я все это рассказываю? Идиотам?

Тетя Кира с совершенно разочарованным выражением лица медленно выставила корявые ноги из-под одеяла, нащупала тапки, с видимым трудом поднялась и отправилась в туалет.
- Идите вы все в сраку, - шептала она, шаркая по паркету. - Я тут через боль, через приступ им даю свидетельства очевидцев, где вы ещё возьмёте эту инсайдерскую информацию, где? Все, кто мог бы что-то рассказать, передохли или выжили из ума, а эти ещё и перебивают, сбивают с мысли. Уфф.
Минут пятнадцать гости провели в молчании, мешая ложечками чай и шелестя фантиками конфет.
- Ну что? Вы ведь не обиделись на старую дуру? Зря я на вас накричала, это все приступ мой. Болит и болит, это просто ужас.
- Нет, что вы, Кира Моисеевна, мы нисколько не обиделись, мы всё понимаем.
- Ага, на больных не обижаются. Ну ладно, спасибо и на том. А хотите коньяку? Костик, ну-ка быстро неси из буфета бутылку, и рюмки не забудь. Разливай. Мне тоже.
-Сейчас, Кира, сейчас.
Поношенный господинчик метнулся к буфету исполнять распоряжения.

- А вам разве можно? - заволновался я.
- Мне, малыш, можно уже все. Героин, трахаться без презика, сладкое, соленое, любое. Какая разница, какая я в гробу буду лежать, со СПИДом или без? Хотите курить - курите прямо тут, я не против, мало ли от кого чем пахнет. В том поезде, думаете, в тамбуре курили? Хер. Прямо в вагонах. Ну и что? Тогда везде вообще дымили, как печки, а все остальные курили пассивно. И ничего, многие и до сего дня живут.
- А поезда, тетя Кира? Прямо под бомбами ходили?
- Ну не совсем прямо под бомбами. Над станцией самолёты не летали, может, там наши зенитки стояли, не знаю. Но бардак стоял, вырви глаз. Люди с детьми, с тюками, крик, кто-то кого-то потерял, я даже не помню, были ли там билеты или так все садились, при чем многие и не знали особо, куды бежать. Но, видимо, приказ был, всех сажать, народ-то стране пригодится.

Мы ехали уверенные, что уж Питер-то не займут, хотя, конечно, тоже не на сто процентов. С пересадками, ожиданиями, Орша, Луга, как в тумане все, опомнились только у себя на Колокольной. Папу в армию забрали, сидим, сводки слушаем, гуляем, ещё кино работало. И хоть бы кому в голову пришло, что консервы запасать надо да сухари сушить. Мы старый хлеб оставляли в мешке для молочницы, в дверях, к нам ходила тетка, молоко приносила, ну и, значит, сухарики для коровы или козы, я уж не помню. Понятное дело, в какой-то момент и молочница эта перестала приходить, и еда в магазине пропала, мешок свой тетка эта так и не забрала. Мы на этих сухариках какое-то время продержались. А осенью вовсе ****ец настал. Сначала пришла похоронка, что папу убили. Потом все поотключали, свет, воду, ну а отопление просто не включили, потом замерзла канализация. Объем ужаса вы понять не сможете, вы ж паникуете, когда воду на сутки отключают, а тут отключили вообще все и навсегда. Какую-то печурку мама достала, но топить чем? Стулья, книги, весь хлам, что был, потихоньку посжигали, в доме ходили в пальто, срали в ведро, его мама куда-то выносила, кто-то какал на лестнице, там кучки такие торчали, замёрзшие, один сосед помер, пришла за ним похоронная команда с дворником, его за руки по ступенькам волочили и по этим кучкам царапали, я видела.

- А вы чего не какали на лестнице?
- Ха. Так за это наказывали. Милиция ходила, проверяли, не срет ли кто. За инфекциями следили, за каннибализм забирали. А все равно и срали везде, и у замёрзших трупов на улице куски мяса резали. У этого соседа, который помер, в ящике консервы нашли, целый склад, умный человек был, дальновидный, а помер от дизентерии.
- А вы консервы успели себе забрать?
- Х**. Дворник с милиционерами все взяли. Ну, мы ещё в школе что-то ели, там столовая была, детей как-то поддерживали. Ещё у мамы тетка работала на складе каком-то, они там п***или, конечно, понемногу, усыпка-утряска. Я вам так скажу: те, у кого знакомых таких не было, все в основном поздыхали. Карточки-то были, но приплетешься, бывает, в магазин, а там пусто. Быстро умерли те, кто не мог удержаться, сжирал сразу дневную норму, а мама по порциям распределяла, держала нас в узде. Еще рынок был, там мама меняла всякие наши ценности то на кусочек мяса, то на крупы кулечек. Потом морозы пошли за сорок, люди пачками стали умирать. Нашу кошку Грету соседка себе сварила, а все равно сдохла. Ну и где-то под Новый год, не, в самом начале января, посадили нас в грузовик и повезли в эвакуацию, мама там какой-то блат нашла. Я была ещё живая, но ходить совсем не могла, меня в кузов закинули, укутали тряпками, так и ехала.
- Одна?
- Какое одна, там был полный грузовик народу. По льду ехали, по Ладоге, сидим все синие, мороз, ветер, та ещё экскурсия. Самолёты сверху летают, хер знает чьи, впереди грузовик в полынью ушел, а мне уже все похеру, сижу полусплю. Потом пересадили на поезд, дали чего-то поесть, там как-то все организовано было, тут Сталин молодец. Выжили, короче. И что я вам скажу, ребята, нафиг человеку такие приключения, не облагораживают нисколечки.

Тетя Кира замолчала.
Гости стали наперебой рассказывать о своих переживших и не переживших блокаду родственниках, а я вспомнил, как после выхода фильма "Мимино", году в семьдесят седьмом или восьмом, я был с мамой у тети Киры в гостях, уже не на Колокольной, а в этой, двухкомнатной, и моя мама сказала ей, что вот появился новый певец, Вахтанг Кикабидзе, на что тетя Кира бросила, что такого не знает, и вообще очень мне нужен какой-то Ебидзе, все равно Магомаев лучше. А после, через час, может, она увидела Кикабидзе по телевизору и крикнула, о ля ля!! Какой мужчина, кто это, я влюбилась.
Тогда она жила одна, редкий момент, обычно наша тетя Кира имела мужичка, или богатого, или очень интересного.

Тетя Кира не умела работать. То есть она могла что-нибудь, допустим, нарисовать, убедить всех, что она гений и хорошо продать свой рисунок; или, допустим, написать статью в журнал, и ей тоже за это что-то платили.
Она крутилась в богеме, всех там знала, спрашивала меня, бывало:
- Что больше всего на свете любят творческие и, особенно, околотворческие люди?
И сама же отвечала:
- Халяву, халяву они любят.
Признавалась, что она тоже творческий человек. И тоже любит.
К регулярной работе, с девяти до пяти, она была совсем неспособна.
- Ну пробовала я, сидела в каком-то бюро, перебирала там бумажками. Это ж надо встать в семь утра, умыть рыло, напрячься, дунуть кофе и давиться потом час в вонючем автобусе с синими от инея стеклами, и для чего? Чтобы выслушивать замечания начальницы отдела, гниды облезлой с пергидролем, да в гробу я видела такую жизнь за сто десять рублей в месяц.

Тетя Кира имела мужчин. Мужчины были разные, народный артист оставил ей когда-то "Москвич", известный художник - двухкомнатную кооперативную квартиру, у нее почти всегда водились деньги; бывали, разумеется, и трудные периоды, тогда она сдавала одну комнату какому-нибудь симпатичному студенту, чтобы "совмещать приятное с полезным", а вот сейчас во второй комнате у нее бесплатно проживала пожилая чета художников-фриганов. Денег у них не было вовсе, они платили тете Кире натурой - прислуживали и развлекали. Ее приличная блокадная пенсия уходила на коммунальные услуги, еду и похоронную кубышку, а фриганы ели только свое, они ежедневно ходили на промысел: на рынок перед закрытием и по магазинам, за просроченными продуктами. Иногда и в помойке что-то ценное находили. Вернувшись с промысла, они любовно промывали гнилые овощи и фрукты, срезали несъедобные части, мыли посуду за тетей Кирой и гостями, пили свои просроченные йогурты, бегали для тети Киры в аптеку и за шоколадкой. Еду ей приносили тетки из соцслужбы.

- Они никакие не бомжи, - объясняла тетя Кира про своих фриганов. - Это очень интеллигентные люди, хлам из помоек не приносят, они оставили свою квартиру детям и пенсию тоже им посылают. Им нравится так жить, без участия денег. С Костиком у меня когда-то был небольшой роман, он художник, примитивист, но сейчас не рисует, не хочет больше. А Беллочка очень хорошая, она бывшая певица, они уже лет десять вместе. Пусть живут, пока я жива.

- Тетя Кира, а вы их всех любили?
- Ну что ты, конечно не всех. Вот Костика любила. Он был младше лет на пятнадцать. Но, ты знаешь, я, наверное, по-другому как-то устроена, я ни по кому не скучала. Если я человека люблю, мне с ним хорошо. Но это не значит, что мне без него плохо. Без него тоже хорошо. Я вот наблюдаю людей, им вечно кто-то нужен, они даже без работы скучают, недостаточные какие-то. Откуда это у них, я не понимаю.
- И что, вы прямо вот все время счастливы?
- Ну, не все время, конечно, я же не идиотка. Но, в общем, чаще да, чем нет. Мне, как правило, интересно жить, понимаешь? Может, потому что я сама себе интересна, черт его знает.

Сейчас тетя Кира взялась за книгу воспоминаний. Лежит и печатает на своем планшете.
Передавала вам привет!

27 ОКТЯБРЯ 2019 ВИТЯ БРЕВИС

Ссылка:

Смотрите также

#ВОЙНА, #ИСТОРИЯ

Любовь на фоне войны

Любовь на фоне войны - популярный троп в литературе и кинематографе. Однако в большинстве случаев нам рассказывают про отношения гетеросексуальных пар...

Как военный конфликт с Россией продвигает на Украине права ЛГБТ

Военный конфликт на Украине, оказывается, способствует развитию ЛГБТ-сообщества, считает Politico.

В Германии вспомнили о гомосексуалах-жертвах нацистов

На ежегодной церемонии памяти жертв национал-социализма в бундестаге впервые почтили память гомосексуалов.

Больные и преступники. В России выходит книга "Закрытые" о преследовании гомосексуалов в СССР

Вышла книга "Закрытые" историка и философа из Университета Мельбурна Рустама Александера. Она рассказывает про историю преследования гомосексуалов в Советском Союзе - от Сталина до Ельцина.