КВИР - Театр

Театр

Ружьё, висящее на стене, должно выстрелить, и оно выстрелило. Так считал Антон Павлович Чехов и так считаю я. Меня зовут Гена, мне тридцать лет.

Шутку с ютуба про обдолбанного крокодила в ванной я слышал сотню раз и я работаю монтировщиком декораций в одном из Московских театров. До сегодняшней репетиции я был ещё и вечно правым, одиноким, уверенным в себе человеком. И не просто человеком, а избранным, иначе говоря, не таким, как множество моих собратьев, а сексуальным меньшинством. Да, да, знакомьтесь я - гей. И мне реально плевать на большинство, потому что я гей не агрессивный, и даже в чём-то асоциальный. На гей-парады я не хожу, не нравится мне дразнить собак, честно говоря. Уж простят меня сучки и кобели, но их я упомянул лишь в контексте поговорки.

Вы уже заметили, что я и про Чехова знаю, и о поговорках наслышан, а всё дело в том, что я студент Театральной Академии, заканчиваю обучение по специальности "художник по костюмам", работаю в театре, армию сознательно закосил. Пришёл на призывной пункт и говорю: "Так, господа начальники, я сознательный и укрепившийся в своём выборе гомосексуал, и если вы не хотите подвергать руководство части риску, то прошу мне дать бумагу, что к службе я не годен!" Они такие переглянулись и бумагу давать не спешат, а я уточняю, мол, либо в итоге на меня будут поступать жалобы, либо от меня, поберегите свои задницы, господа. Сказал так для художественности, а они действительно разнервничались и бумагу дали. До сих пор чувство, что парочка полковников рвёт жопу на службе Отечеству давно и регулярно.

Так вот, выстрел. Репетировали по иронии судьбы "Вишнёвый сад". Фирс, умничка, готов сто раз свою реплику повторять. Кушать подано, кушать подано, кушать подано. А вот Пётр, тот, что вечный студент, тот не такой, снялся в двух сериалах, делает кассу, и ленив, как слон. И ещё гомофоб, так ладно бы тихий, а такой с апломбом, но красив, как чёрт, и, видимо, предложения уже получал (шоу-бизнес, понимаете, тут все братья и сёстры, и бисексуалы). И вот жара, вентилятор то работает, то не работает, дамы в кринолине от духоты жарятся, как курица в духовке, но работают. Идёт сложно, медленно, плохая репетиция. И тут этот вечный студент (в миру Марат, а никакой он не Пётр), который своими манерными замашками испортил пару сцен, заявляет с ленцой, ой, если Геночке дать ротиком поработать, то может быть, реакция появится.

Чёрт, что я подумал! А вы бы, что подумали? Он потом божился, что имел в виду, что подуть на взмокших дам, и они играть резвее будут, вот такая реакция, но я ему и тогда не поверил. Поэтому снял я ружьё со стены тихонечко, и зарядил его солью. Напрасно думаете, что всё, что для театра используется, то сплошная бутафория, не всегда. Есть очень старинные и красивые вещи, костюмы, элементы интерьера, посуда и даже оружие. Боевыми, может быть, и не выстрелит, но солью очень даже легко. А пользоваться ружьём я умею едва не с детства, ведь родился я в Подмосковье, а у отца ружьё было, он всё стрелял по банкам, да отпугивал браконьеров от пасеки, что в долине фермеры организовали. В общем, лёгкое это дело. Я согласен, что поступил, как полный идиот, но есть во мне злоба к таким вот шутникам. Вспыхиваю мгновенно, могу и в мясо морду набить, всё же разряд по самбо. Наверное, по этой причине и не люблю все эти гейские шумные тусы. Явно сцеплюсь с кем-нибудь, а силы мне не занимать, тут и спорт, и работа физическая, и накапливающее неудовольствие за то, что и как говорят вот такие Мараты.

Одним словом, выстрелил я и попал извергу этому в ягодицу. Честно говоря, хотел бы между булками всадить, чтобы прожгло получше, ну тоже хлеб. Бабы наши в визг, режиссёр за сердце схватился, Маратик мой лбом в пол тычется, и за ногу держится, стонет. Больно не больно, а горит так, что перцем прижгли. Ну народ сразу повалил к нам, кто слышал, естественно, заговорили все скопом, кому-то пришло в голову вызвать полицию, но слава богу, режиссёр наш железный мужик. Говорит, нет, нам эти воронки (это он о УАЗах ментовских) не нужны. Воропаева ногой под жопу и близко к театру не подпускать (это мне, значит, ногой под жопу). Малькевича (это Марат) в больницу на такси за счёт Воропаева. Остальные разошлись. Завтра репетиция в десять утра, без опозданий, пожалуйста, дамы и господа. Уникальный человек, да. Лексика феноменально разнообразна, то на матросском слэнге ботает, то "пожалуйста", или "вы меня фраппируете, милостивая госпожа Волкова, ещё разочек это бонтонное местечко".

Жалко мне из театра уходить, ну что делать. Подхожу к красавцу нашему с простреленной ягодицей, смотрю укоризненно, имея в виду, какого ты лежишь, поднимайся. А Марат вдруг раз и в краску, да так густо, что я думал, кровью из пор брызнет. Шипит на меня что-то такое из серии "Руки прочь от свободной республики!". Потом я уже сообразил, что он стыдился, что при мне в брюках рваных на заднице, пижон и красавец, а тут Геннадий, которому надо только ротиком поработать для реакции. Ухмыляюсь, беру без разговоров под локоть и волоком тяну на выход. Сидеть он не может. Кое как справляемся. Крови с гулькин пуп, но всю дорогу мой красавец ноет, что больно, и краснеет, как девица. Ладно, довёз, объяснил врачу, что солью метил в суку, что пасть открыла на моего друга, спасал, но сука вертлявая и сбежала, а друг пострадал. Говорю так смачно: "Сука", а Марат на столе смотровом мордой в подушку, штаны спущены, губы кусает и краснеет. Умный парень, понимает и игру в слова, и когда в разговоре его собачьей самкой обозвали, смолчал, понял, что за ротик мой получил пинка. Я честное слово, старался им тогда не очень любоваться, но как можно глаза отвести, если задница упругая и крепко подтянутая, ноги стройные, остальное я домыслил очень быстро. Слава богу, выставили меня вон, иначе я бы всерьёз возбудился. Кофейку пока попил, с санитарками лясы поточил, посмеялись, поспорили про искусство. Говорю одной, что крой её пропорционального жакета выделяется на фоне бесформенной груды грязных чашек на столах в кафе. Смеётся. Я люблю весёлых девушек. Театр. Свою будущую работу. И ещё я люблю, когда красивые парни вроде Марата краснеют, когда мужик смотрит на их крепкие задницы.

Прихожу в палату, лежит на животе в правильной позе. Брюки отсутствуют. Укрыт легко. Пахнет медикаментами так остро, что горло сжимается. Силюсь не кашлять, не чихать, вообще никаких лишних вздохов, потому что подхожу к непонятной добыче, и хотя подозреваю, что он не заорёт, но всё же всегда страшно ошибиться.
Чувствую, что и он замер, а хребет как напряжённая волна. Подхожу и присаживаюсь на его постель, руку кладу рядом с его ногой. Вечный студент не шелохнётся, только шумно-шумно слюну глотает, тогда я ладонью медленно по его ноге повёл и под простынь всё дальше. Молчит Марат, молчит, как партизан на допросе. Герой. Уже вожу пальцами по его беззащитной заднице, не трогаю повязку, просто глажу горячую кожу, рельеф булок просто обалденный. Теперь уже мне шумно глотать слюну, и дышать, как загнанный бультерьер.

Дал себя погладить, как испуганного жеребца по крупу, нехотя, но всё же позволил потрогать между ног. Крепок не только умом ты, Марат. Наклонился и коснулся губами его коротко-стриженого затылка:
- Что ты там про ротик нёс, студент?
Сердитый взгляд густо-серых глаз. Вот, чёрт, думаю, как же он просёк про меня. Да, какая, блин. С его-то достоинствами он мог замечать достоинства других. А мне, честно говоря, есть чем гордиться. Так под юморочек я его одной из ночей и получил. Марат оказался чудо, как хорош в постели. А в общении с ним было легко и спокойно, хотя он порой становился заносчивым засранцем со мной, но я довольно быстро от этих замашек отучил.

Вместе мы уже восемь лет. Я думаю, что это настоящая любовь.
А в театр меня, кстати, вернули на следующий день. Марат закатил скандал директору театра и режиссёру. Что они подумали об этом, мне дела нет.

Фото Андрей Вишняков.

04 СЕНТЯБРЯ 2015 МАКС МАЛЬ

Ссылка:

Смотрите также