КВИР - Семь сноубордов на границе...

Семь сноубордов на границе...

Продолжение истории про Антошку и Юрку "Балет, портрет и два солдата".

Прощание необходимо для того, чтобы вы смогли встретиться вновь. А новая встреча, спустя мгновение или многие жизни, несомненна для тех, кто является друзьями.
Ричард Бах "Иллюзии"

- Ну и сволочь ты, Антошка! - процедил я, смахивая пот.
- Это называется дембельский аккорд!
Филипок довольно жмурился, глядя на бледное ноябрьское солнце, и лениво напомнил:
- И вообще, ты сам вызвался.
- Ага, а ты и рад согласиться! Мог бы и отказаться или придумать что-нибудь попроще...
- Я что, на дурака похож?! - беспечно усмехнулся мой мучитель. - От такого шоу грех отказываться! Так что продолжай, не останавливайся.

По армейской традиции всякий, кто собирается уехать домой навсегда, должен сделать что-то значительное. То, чего обычный солдат по доброй воле и в трезвом уме делать бы не стал. Например, побелить все поребрики в части или подмести целый плац в одиночку. А плац - это такая асфальтированная площадка, примерно равная территории крошечного Люксембурга. Иногда задания оказывались более изобретательными и менее полезными, зато веселыми. Ну, это, конечно, если со стороны смотреть...

Вот и до меня наконец докатилось это счастье. Мое задание придумывал Антошка, мне казалось, что он отнесется с должным уважением, и вообще... мы же вроде давно не чужие люди, особенно по ночам. И я втайне надеялся, что его желание будет перекликаться с нашей тайной страстью, а на это я был всегда готов.

Как же я ошибался! И теперь он довольно следил за добросовестным исполнением. В чем заключалось мое задание? Да все просто: нужно всего-то слепить семь снеговиков вплотную друг к другу, типа снежный десант для устрашения потенциального противника. Почему именно семь? Это вы у Антошки спросите. А по мне, хорошо хоть не двадцать! Лично я выдохся катать снежные шарики уже на третьем белом десантнике.

Шапки для личного состава белых пузыранчиков взяли у каптера по фамилии Фишман - у него в старых запасах и не такое найти можно. Конечно, он сначала наотрез отказался, как и любой завхоз, заявил, что, дескать, гол как сокол, и заученно пожаловался на свою бедную и тяжелую судьбинушку, при этом старательно запихивая промасленный сверток сала под настольный сейф, который он использовал как личный буфет. Но когда Антошка рассказал ему про мое задание, каптер злорадно просиял. Чтобы поиздеваться над человеком, нашему бережливому кладовщику ничего не жалко! Это святое! Еще бы, такое зрелище пропустить! Он даже старую форму для моих белоснежных солдатиков нашел.

Но что смешного в снеговиках, пусть даже в военизированных, спросите вы? Все дело в том, где эти зимние болванчики стоят. А сию инсталляцию питерский доморощенный скульптор и творец чужими руками Антошка задумал как раз на въезде в нашу доблестную часть. Но даже я тогда еще не был до конца посвящен в коварный замысел изобретательного сослуживца, которого считал своим лучшим во всех позах другом.

Наконец моя терракотовая, точнее, белоснежная армия была готова. По-моему, получилось неплохо. Антошка важно осмотрел весь неподвижный строй.

- Доволен? - спросил я, отряхивая свою шапку от снега.
- Не совсем... Чего-то не хватает...
- Еще снеговиков лепить не буду! - предупредил я.
- Это и не нужно! - коварно улыбаясь, сказал Антошка. - Пойдем в подвал.

В подвале под казармой хранились лопаты, метлы и прочий хозяйственный инструмент. Там же стояли большие банки с краской: белая, синяя, красная, желтая и еще какая-то грязно-коричневая.

- Тош, это перебор... - опасливо заметил я.
- Не ссы, ты все равно завтра на рассвете домой укатишь.
- Но вы-то останетесь.
- А мы честно скажем, что это ты сделал! Генерал же тебя уже не догонит.
- Ну ты и... жук.
- Это же весело! - заверил Антошка. - Бери банки и кисточку, там делов-то на пять минут!

Но сразу мы не пошли, настало время ужина. А вот после последней моей армейской трапезы в опустившихся сумерках мы принялись за художественную покраску снежных воинов. Вообще, красить снег - это еще одна армейская добрая традиция. Только обычно его красят в зеленый цвет - например, чтобы было легче представить грядущую весну. Но в этот раз Антошка проявил креатив. Музей современного искусства под открытым небом! Получилось очень эффектно, даже я проникся.

- Ну, Антош, завтра я вам не позавидую... - оглядывая свое творение, вздохнул я. - За такое творчество вам точно марафон бежать в противогазах.
- В первый раз, что ли! - бесстрашно хмыкнул Филипок.

За последнюю пару месяцев он, конечно, не вырос и не очень-то окреп, но стал таким отчаянным, что от него уже никто не шарахался. Наоборот, их призыв оказался куда дружнее нашего, и из курилки постоянно доносился смех, даже когда, казалось бы, стоило плакать. И мне стало бесконечно грустно оттого, что предстоит навсегда покинуть ставшую родной часть. Если бы мне полгода назад сказали, что я буду сдерживать слезы и колючий комок в горле перед своим отъездом, я бы не поверил, а теперь...

Антошка, кажется, чувствовал то же самое. Пока возились с этим садом скульптур, мы старались не думать о предстоящем прощании.

- Надо краску обратно в подвал унести, - вздохнул мой друг. Или мой парень, не знаю даже, как теперь его назвать... После той ночи на КПП это как-то стало сложно сформулировать одним словом.

С тех пор я каждый раз проверял книгу нарядов в надежде, что мы снова попадем вместе на КПП или даже неважно куда, лишь бы вместе. Но это получалось нечасто, за прошедшие два месяца такие случаи можно по пальцам пересчитать. Все больше друзей из моего призыва уходили домой, и все чаще новобранцев стали ставить отдельно от нас, дослуживающих последние дни. А в казарме никаких вольностей себе не позволишь, нет там ни одного тайного уголка, не спрячешься.

Но даже и без вольностей особо наблюдательные сослуживцы заметили, что между мной и Антошкой с того самого наряда явно наметилась дружба. Часто шутить на эту тему сплетники опасались, ну и мы не провоцировали. Держаться старались как все и ничем себя не выдавали. Вот только каких трудов это стоило!

Иногда, не сдержавшись, мы проскальзывали ночью в курилку, не то чтобы с явным намерением распутства, наоборот - хотелось хотя бы просто посидеть рядышком в тишине, пока никто не видит, поболтать о разном. Но разговоры длились недолго: простое касание плечом запускало горячую волну по всему телу, и каждый раз такие посиделки неизменно заканчивалось покусанными до крови губами у меня и отметинами от скамейки на спине у Антошки.

И теперь, когда мы с остатками краски спускались в подвал, я уже предполагал, чем завершится этот поход.

Тусклая пыльная лампочка отбрасывала на пол лишь небольшой светлый кружок. Я поставил жестяные банки в темный и пыльный угол. Антошка так и остался стоять около входа.

- Вот бы закрыть тебя здесь на полгода, - мечтательно произнес он, оглядывая мрачные стены. - Ты бы стал моим секс-рабом. Я бы ухаживал за тобой, кормил, заставлял бы исполнять мои желания...
- А цепи на мне были бы? - поинтересовался я и подошел к нему вплотную.
- А как же! - Антошка взглянул на меня снизу вверх. - Я бы тебя никуда не отпустил.

И словно в подтверждение своих слов взял меня за ремень и подтянул к себе, я и не сопротивлялся.

- Я буду очень скучать по тебе, - признался я, запустив пальцы в его отросшие волосы. Раньше, до встречи с Тошкой, у меня не получалось говорить о своих чувствах. Максимум на что хватало: "Ну, ты, типа... вот... короче, я тоже..." А с ним у меня таких проблем не возникало.
- А я не буду скучать, - грустно усмехнулся Антошка. - Некогда будет. Сам знаешь, как здесь бывает: если отдых, то активный, если праздник, то спортивный!

Я расстегнул пряжку и не глядя бросил ремень не пол.

- Прям здесь? - уловив намек, дурашливо спросил Антошка, проводив взглядом ненужный аксессуар.
- Закрой дверь и хватит болтать, - тихо ответил я. Во мне уже стремительно разгоралось желание.

Я продолжал медленно избавляться от своей одежды, не сводя глаз со своего друга. Тошка нервно облизал губы, шутить ему уже тоже перехотелось. Он шагнул в комнату и тихо закрыл за собой хлипкую дверь. Никакого замка на ней не было, а потому риск оказаться застигнутыми в неподходящей позе был велик, но выбирать не приходилось - наше время безнадежно таяло.

- Я же с ума сойду без тебя, Тош, - осыпая его голые плечи и шею поцелуями, прошептал я и зарылся носом в его светлых волосах.
- Если сейчас сюда кто-нибудь войдет, мы все с ума сойдем, - ворчливо заметил Антошка, бессовестно запустив руки в мои штаны.
- Да какая мне разница, я завтра все равно уеду, - в тон ему пошутил я.
- Ах ты эгоистичная сволочь!

Тошка прыснул от смеха, расстегнул последнюю пуговицу, и мои штаны упали вниз. Антошка тут же выскользнул из моих объятий, и его обветренные губы обожгли мой живот и почти сразу же еще ниже. Я только успел открыть рот, жадно хватая воздух. Я обожал эти мгновения... Конечно, так может сказать почти каждый, кто же от такого откажется! Но Антошка был настоящим природным самородком в этом деле, талант! Он всегда тонко чувствовал, как надо... Это как с его массажем, с которого все и началось: любое его прикосновение отзывалось во мне остро и жадно, мое тело тянулось к нему, как росток к солнцу.

- Если ты не остановишься, мы так до главного не успеем дойти! - предупредил я, все так же хватая воздух и стискивая его плечо.

Антошка молча и послушно встал, суетливо снимая с себя штаны. Лицо его было серьезным, раскрасневшимся, губы влажные и слегка приоткрыты. До секса и после Антошка обычно разговорчив - не заткнуть: вечные шуточки, рассказы, а если нечего рассказать, может просто напевать песенки. Зато в минуты страсти он серьезен как никогда - слова из него не вытянешь, а в глазах только ненасытная хищная жажда наслаждения. Если честно, я даже побаивался его в такие моменты. Он отступил - сделал шаг к стене, тонкий, изящный. На фоне темно-серого грубого бетона его тело словно светилось. Как же он был красив, у меня даже защемило слева в груди от этой красоты. Антошка повернулся ко мне спиной и выжидательно замер. Я шагнул к нему, снова развернул к себе лицом, крепко обнял и, осыпая его лицо поцелуями, вдруг почувствовал соленый вкус... Я замер. Глаза у Тошки были закрыты, а и из-под ресниц медленно текли сверкающие слезы.

- Ты чего? - испугался я.
- Заткнись и продолжай, - кусая губы и не открывая глаз, приказал Антошка.

Я не продолжил... Осторожно вытер большим пальцем новую слезу на его щеке.

- Юрка, я же сам с ума сойду без тебя, - наконец шепотом признался он.
- Это всего на полгода... - попытался я успокоить.
- Всего?! Да за эти полгода я уже забуду, как тебя зовут! - самоотверженно попытался пошутить Антошка.
- Я тебе забуду! - пригрозил я. - Да и кто еще вытерпит твою вечную болтовню?

Он улыбнулся, вытер рукой щеку, и повис на мне.

- Юрка, я люблю тебя!

Да, за эти два месяца между нами случилось много разного тайного, и своих желаний мы давно уже не стеснялись, но вот о любви никогда не говорили друг другу.

- Правда? - глупо и радостно спросил я.
- Что ты за болван у меня, Юрка. Разве ж так отвечают на такие слова?!
- Я тоже тебя люблю, - спохватился я, и это не было дежурным ответом, это было чистой правдой. Это было такой правдой, что даже слов нет описать, какой это было правдой.

Вдруг наверху хлопнула дверь, вмиг вернув нас в реальность.
Вот чему в армии реально учат - это быстро одеваться! Но даже по тревоге такая скорость и не снилась солдатам. В общем, к моменту, когда распахнулась дверь, мы уже даже заскучать успели.

- Вы чего здесь? - удивленно застыл на пороге дневальный Колька Карасев, не ожидавший здесь кого-то встретить.
- От дежурного прячемся, - беззаботно соврал Тошка и тут же перешел в наступление: - А ты чего приперся?
- Да я... - стушевался Колька, явно не готовый к такому вопросу, - я тоже от дежурного прячусь.
- Не ври, - хмыкнул Тошка. - Небось сало прячешь здесь?

Наверху снова хлопнула дверь, и мы все трое застыли в ожидании еще одного из тех, кому срочно понадобилось "спрятаться от дежурного".

- Колян, у меня член стоит, как лопата! - с этими словами беззаботно и радостно ворвался еще один наш солдатик Ванька Вырыпаев и повис на Кольке, звонко чмокнув его в щеку, и тут же застыл, увидев нас.
- Мда... - протянул Тошка и, повернувшись ко мне, вынес вердикт: - Нет, не сало они здесь прячут.

Колька и Ваня стояли бледные, как снеговики, которых я лепил полдня.

- Не сало, - вздохнув, подтвердил я, едва сдерживая смех. - Ладно, Тош, пошли отсюда, пока вся рота сюда не сбежалась.
- Пацаны, - ожил Колька, - вы же никому не расскажете?
- А что рассказывать? - натурально изумился Антошка. - Я ничего не видел, а ты? - он повернулся ко мне.
- Я вообще уже одной ногой дома, - хмыкнул я.
- Не расскажем, - пообещал Тошка. - Любите друг друга! Аминь.
- Спасибо, - растроганно и искренне вслед нам крикнул Колька. - Вы настоящие пацаны!
- Вы тоже! - не сдержался Антошка и наконец рассмеялся.

- Ну и призыв у вас! - присвистнул я, когда мы уже вышли на улицу.
- Да уж... Но теперь хоть не обидно мне одному здесь оставаться. Жаль только, из-за них сами не успели...
- Тош, я тут подумал... Я, конечно, домой скатаюсь, но потом обратно сюда вернусь: в городе квартиру сниму, а ты на выходные ко мне приходить будешь.
- А на что жить собираешься?
- Работу найду, - пожал плечами я. - Какая мне разница, где ее искать - у себя на родине или в другом месте. Так почему бы и не в этой дыре?
- А что потом?
- Когда потом?
- Ну, когда я отслужу...
- Хм... Вместе решим, куда дальше поедем.
- Юрка, ты хорошо подумал?
- Да тут и думать нечего!

Я бросил окурок в заснеженную урну и почувствовал, что уже успел замерзнуть.
Антошка молчал и как-то странно смотрел на меня, а мне становилось не по себе от этого молчания: а вдруг Тошке и не нужно, чтобы я приезжал, вдруг для него это все просто так, несерьезно...

- Что ты молчишь? - стараясь сохранять спокойствие, все-таки спросил я, глядя в сторону.
- А что тут скажешь, - в своей обычной беззаботной манере ответил Антошка. - Тебе бы доктору показаться, мне кажется, ты спятил.
- Я ведь могу и в ухо дать, - доверительно сообщил я.
- Не можешь, - уверенно заявил Антошка. - Ты маленьких не бьешь.
- Что ты за человек такой? - уже начиная заводиться, с досадой выдохнул я. - Сам же говорил, что любишь...
- Я просто не хочу, чтобы ты давал обещания, о которых потом можешь пожалеть, - резко сделавшись серьезным, ответил Антошка, а на кончик носа ему упала совершенно несерьезная снежинка и тут же растаяла.
- С чего ты взял, что я могу пожалеть?!
- Давай ты просто домой приедешь, а там уже обстоятельно обо всем подумаешь.

Я не выдержал, схватил Тошку за тонкие руки и придвинул к себе почти вплотную.
- Ты что же, мелочь белобрысая, сомневаешься во мне?!
Антошка смотрел на меня, задрав голову, и, как всегда, улыбался.
- Не-а, не сомневаюсь.
Я оглянулся по сторонам - никого, кроме нас. Осторожно и нежно поцеловал своего невыносимого друга.
- Если ты не приедешь, я потом сам к тебе приеду! - угрожающе предупредил Антошка.
- Ну то-то же! - улыбнулся я.

Мы еще долго стояли, обнявшись, под падающим снегом, пока не промерзли насквозь.

А наутро, еще до общего подъема, я ушел.

Я боялся обернуться. Боялся, что сам разревусь как девчонка, боялся, что не смогу уйти. Я вышел за ворота КПП - впереди только прямая пустая дорога до автобусной остановки. А под огромной голубой елкой торжественно стояли мои раскрашенные снеговики, словно почетный караул провожал меня.

А вы знали, что из синей, красной и желтой краски можно смешать все остальные цвета? Да хоть радугу! Да-да, именно радугу!

Ранним ноябрьским утром семь снеговиков, раскрашенных в цвета ЛГБТ, встретили нашего доблестного генерала перед воротами воинской части.

Мне даже показалось, что снеговики подмигнули мне. Я улыбнулся, посмотрел на светлеющее небо и зашагал вперед.

26 ЯНВАРЯ 2020 МАКСИМ ЛИСТИК

Ссылка:

Смотрите также

#АРМИЯ

Как военный конфликт с Россией продвигает на Украине права ЛГБТ

Военный конфликт на Украине, оказывается, способствует развитию ЛГБТ-сообщества, считает Politico.

Геи-военные борются против гомофобии в Украине

Последние годы украинское общество начало толерантнее относится к ЛГБТ-сообществу, но до настоящего равенства пока очень далеко. В армии появилось сообщество гомосексуалов, которое помогает бороться с предрассудками.

Южная Корея подтверждает запрет на "анальный коитус" между военнослужащими

Лейтенант-депутат Милонов "прекрасно знает", что с ним сделают в украинском плену

Украинская тероборона осталась без трансгендерной пресс-секретарши, угрожавшей "бешеным ртам Кремля"

Армия или "психушка": транс-парень судится с военным комиссариатом