КВИР - Сад

Сад

Ненавистный город расцветал всякий раз, когда я влюблялся...

Страж рая, 1889, Франц фон Штук

...открывал мне какие-то необыкновенные райские сады вместо привычных рассыпающихся сталинок, угрюмых лениных, заплёванной набережной, скорбно смотрящей на Волгу - широкую мутную, с прибрежной тиной, в которой использованные гондоны как медузы блуждали среди водорослей.

Мы сидели на бетонных плитах, подальше от центральной набережной, и нелепо, как тогда умели, объяснялись друг другу в чувствах. Над нами ползли тяжелые грозовые тучи, он мне рассказывал о своих певческих амбициях и показывал фотографию, где с родителями он получает от странного господина в смокинге диплом - это был какой-то конкурс молодых талантов. Пока он вдавался в ненужные мне подробности этого конкурса, я разглядывал его: от родителей ему передался округлый, будто припухший, нос, сделавший его лицо немного смешным, однако за это природа наградила его красивыми черными кудрями, чувственными губами, а на фоне прекрасной смуглой кожи его глаза сияли демонически как на картинах любимого тогда фон Штука на фоне мрачнеющего перед грозой неба.

Тогда мы условились с ним встретиться еще раз, но буквально в тот же вечер умер его отец - скорбь оказалась настолько сильной, что мы потом больше не виделись: сперва обменивались сообщениями, пару раз созванивались, а потом он стал избегать меня, возможно потому, что я ассоциативно напоминал ему вечер, когда вернувшись домой, он обнаружил своего отца повесившимся на балконе. Тогда уже во всю гремела летняя гроза, шел дикий проливной дождь и вспышки молний освещали седовласого мужчину с носом-картошкой, а затем осветили и лицо его сына, обнаружившего ноги отца над перевернувшимся табуретом - они висели, как рядом висели на прищепках халаты и наволочки, среди бегоний и фиалок, которые выращивала на подоконниках матушка, ненадолго отлучившаяся в магазин.

Мы все же встретились потом, хоть и случайно - на остановке, где я прощался с одногруппниками. Мы поздоровались, он предложил прогуляться: его дом был недалеко от остановки, и я согласился его проводить.

По пути он вновь рассказывал мне о своих конкурсах, я молчаливо слушал, а затем начался ливень, и он вдруг замолчал, ускорил шаг и сказал, что я могу дальше не идти - промокну, а дома у него всё равно мама и пригласить он меня не может. Но я всё равно пошел за ним, будто по инерции, хотя он уже сильно ускорил шаг и уходил всё дальше и дальше, будто спасаясь от преследования. Меня это тогда огорчило, но я остановился только, когда он уже вовсе потерялся за домами. К этому моменту я уже порядочно промок и очутился, не пойми где - посреди маленького дворика, окруженного пятиэтажками и с одной стороны - высоким зеленым холмом.

Здесь росли абрикосовые деревья и сливы. От пятиэтажки, которая скрывала за собой шумную дорогу, поднимались на холм бетонные ступеньки, на них водопадом лилась теплая дождевая вода с крыши соседнего дома. На эти потоки воды и на листву грецкого ореха бросало свои лучи пробивающееся белое солнце, и мне казалось, что это самое красивое место на земле.

Однако я не решался туда возвращаться, но спустя время, все-таки вернувшись, я уже не заметил в этом месте ничего особенного - уже не было абрикосовых деревьев, там кружились карусели с кричащими детьми, оставили только сливу, которой явно было не по душе новое соседство, потому она чахла. Борзый мальчишка бросал огрызок белого кирпича в деревья с орехами, чуть не попал в меня, а у пятиэтажки выясняли свои отношения местные алкаши. Не было уже в этом месте ничего особенного, волшебного, впрочем и влюбленность тогда уже не тревожила меня. Осталась лишь фотография, на ней юноша в мешковатых брюках, не вызывающий уже абсолютно никаких эмоций, держит диплом с нелепым названием конкурса, на котором вдруг засияло ранее незамеченное мною отвратительнейшее слово - "самородки".

22 ИЮЛЯ 2020 КАРИМ АГА-ИБН П.

Ссылка:

Смотрите также