КВИР - Рон

Рон

Когда Эли было семнадцать, он завёл "курортный роман".

В августе, перед выпускным классом надумал поехать к родственнице в кибуц под Бейт-Шеаном и поработать на сборе фиников. Многочасовое стояние на платформе на высоте третьего этажа, "совсем как взрослый", казалось ему каникулярной забавой.
Там и нарисовался этот художник Рон, тридцати шести лет, мой ровесник.
Сначала мне осторожно позвонила старушка тётя Клара. Потом позвонил сам Эли и повёл разговор, полный трескучих намёков.
И я поехала в кибуц "провести уик-энд".
И вот шабат, мы сидим у обшарпанного кибуцного бассейна на пластиковых стульях. На Роне купальные шорты, лёгкая рубашка расстёгнута. Он сидит, не глядя на меня, опустив лохматую голову. В Тель-Авиве у Рона семья и студия, а в кибуце он родился и ездит сюда за вдохновением.
Сейчас его вдохновение плавает в бассейне у наших ног. Эли не брызгается и не плещется, как щенок, по своему обыкновению, а словно игнорируя нас, монотонно пересекает бассейн от бортика к бортику.
- Он такой серьёзный, - говорит Рон, обращаясь к кафельному полу, - мой сын тоже пловец, он даже в юношеской сборной, ему четырнадцать.
Мы сидим в тенёчке у бассейна и, как ни в чём не бывало, разговариваем о детях.
Эли проныривает мимо нас, мощно загребая.
- Это правда, что однажды в море его остановил пограничный катер?
- Да, - усмехаюсь я, - было дело в прошлом году в Ашкелоне.
Рон резко вскидывается, теперь он смотрит прямо на меня:
- Вы что, с ума сошли!? Вы не знаете нашего моря! Там всюду водовороты, его могло затянуть обратным течением, вы что!
Рубашка распахивается на груди. Он красивый. Наверное, его фамилия Горовец или Шапиро, местная элита, "соль земли". Наверное, фотография его деда-основателя есть в кибуцном музее, такого же смуглого и лохматого, в пропотевшей рубашке с закатанными рукавами, так же расстёгнутой на груди, но с иной целью, а может, с той же самой.
Я наливаю кока-колы себе и Рону. Он тут же прячет взгляд в стакане, лишь тайком поглядывая на меня и шевеля бровями
"Спросить что-ли о его работах, - думаю я, - он же художник".
В эту минуту Эли решительно выныривает у нашего бортика и резко хватает Рона мокрой рукой за большой палец ноги. Рон вскакивает, стул падает.
Эли дерзко смотрит на меня снизу вверх и вылезает из бассейна.
- Бейсболка, - тут же говорит Рон, - немедленно надень. И майку. Вы что! Вы не знаете нашего солнца! Он такой белокожий. Наше солнце - это же готовый рак, вы что!
Я усмехаюсь своему отражению в стакане.
Вечером я уезжаю домой. Эли тоже пора уезжать, чтобы готовиться к учебному году, но он звонит и говорит, что останется до самой учёбы, пока не уедет Рон. Отец хмурится, но я кладу трубку молча.
В конце концов Эли возвращается домой, и начинаются телефонные звонки.
- Мама, Рон хочет, чтобы я приехал к нему в Тель-Авив на выходные.
- Эли, - начинает отец, хотя обращались не к нему, - ты...
- Я сказал ему, чтобы он сам заехал за мной на машине, раз уж он так хочет меня видеть.
Эли скрывается в своей комнате. Я пялюсь на мужа.
- Надо было и мне с тобой так.
- У меня не было машины, - смеётся муж.
- У тебя и сейчас нет, но я же здесь!
Эли уезжает в Тель-Авив, потом ещё раз. Потом перестаёт ездить и отвечать на звонки. Он учится, бегает на тренировки по гребле.
Каникулярные забавы кончились.
Я слышу, как знакомой мелодией надрывается в его комнате телефон, потом сам собой замолкает, и наступает тишина.

***

Я всё же увидела работы Рона. Однажды, проходя по Нэвэ-Цэдэк, заметила его фотографию на афишке небольшой галереи и вошла. Фамилия его была не Горовец.
На столе стояла простая картонная коробка "не кантовать" с дырками, проковырянными в ней там и сям. Внутри лежал комок грубой обёрточной бумаги.
Я на всякий случай ещё раз заглянула в коробку и, пожав плечами, сделала шаг к выходу.
В эту минуту луч из окна упал сквозь дыры внутрь, на комок.
И я увидела его, сидящего, опустив красивую лохматую голову.
Одинокого в своей коробке.

13 ФЕВРАЛЯ 2018 ДИНА БЕРЕЗОВСКАЯ

Ссылка:

Смотрите также