КВИР - Рикша

Рикша

Подобные игры с природой учили видеть все, что угодно, кроме правды, приводили к железному оправданию любой позиции, уравнивали все возможные справедливости в мире, кроме истинной, и всегда, всегда, всегда вели к платному сексу...

При социализме любовь была бесплатная, а сейчас, видимо, наступил капитализм, поэтому все обязаны платить за любовь. Эта такая же разветвленная коммунальная услуга, как газ, канализация и водопровод, с той разницей, что государство не получает налогов. Петербург - это большая витрина круглосуточного интим-магазина.

Жанна Аполлоновна разбогатела, преподавая вкус и хорошие манеры рублевским женщинам. Как дама из высшего интеллектуального общества, она видела несовершенство мужчин, которые могли бы составить ей выгодную партию, и поэтому предпочитала платные услуги молодых самцов с безупречными данными. Так делали все занятые люди, избегая попадалова на батрачество (самопожертвование) духовной любви. На любовную волокиту не хватало времени. Естественная физика и химия постороннего человека без примесей хорошего воспитания и образования давали радость духовного незнания. При более близком узнавании любовника всегда находились царапающие заусенцы характера, застиранные и сырые пододеяльники нрава, мешающие сближению тел, заставляя возбуждаться профессиональное критическое чутье Жанны Аполлоновны, от которого она порядком уставала. Кроме того, удовольствие не знает стыда, а платное и подавно.

Каждый месяц Жанна Аполлоновна летала в Питер прочищать свои сексуальные чакры, во всем доверяясь постоянному поставщику платных мальчиков. Но перед этой психотерапевтической ночью она гуляла по городу и ловила взгляды случайных мужчин. Как физическая частица с накопленным зарядом, она мгновенно узнавала аналогичные частицы, получая от этого энергетическое возбуждение. Жанна Аполлоновна накапливала искренний уличный сор, из которого рожала альковные стихи с очередным платным притворщиком.

Покупным красавцам она каждый раз выставляла баллы, как тренерша в фигурном катании: техника в большинстве случаев была золотоносной, но артистизм всегда явно зашкаливал. Жанна Аполлоновна предпочитала новых зайчиков. Новичков, чтобы не болтали лишнего, слишком пугали тем, что она великосветская дама, которая может щедро одарить, но и наказать. Пока трепет страха и уважения перед ней блуждал в лицах и сердцах новичков, Жанна Аполлоновна их обожала и вовсю использовала. Ей подходил и нравился этот трепет, так похожий на любовное смущение и иногда вызывающий румянец стыдливости на щеках.
Этот румянец - сияние надежды.

Мальчикам надежда обещала, что богатая клиентка заплатит больше или возьмет к себе "на постоянку". Жанна Аполлоновна надеялась на то, что не этот, так новый мальчик с румянцем швырнет ей в морду деньги и признается: "Я презираю тех, кто берет деньги за секс, тем более с такой душевной женщины, как ты. За удовольствие не надо платить. За удовольствие нельзя платить. Я люблю тебя с первого взгляда. Будь моей. Хочу трахать тебя всегда и везде. Даже в гробу. Одевайся, уходим из этого борделя". Этот румянец - слияние приблизительно одинаковых надежд на разное светлое будущее.

Жанна Аполлоновна понимала, что этот трепет стыдливости на самом деле - конвульсии подлинной страсти. Но это был единственно возможный отблеск свободы и последние искренние мужские чары, в которые хотелось попасть Жанне Аполлоновне. Этот вспыхивающий румянец был светом раннего заката мужской искренности, перед тем, как платные сердца подключались к вечному притворству и плыли ровно, как презервативы на конвейере.

Вскоре новые мальчики осваивали древнейшую профессию и понимали, что им не грозят общепринятые опасности, кроме побочных эффектов от возбуждающих препаратов. В этот момент в них происходили необратимые процессы. По мнению и вкусу Жанны Аполлоновны, они портились: менялись в лице к худшему, проявляли нагловатость и псевдосветский налет, даже по-другому пахли. Именно в этот момент Жанна Аполлоновна переходила на мясо с новой кровью, которое ей всегда исправно поставляли к ужину.

Где-то с осени прошлого года, в последние визиты Жанны Аполлоновны, на всех секс-прилавках Петербурга закончилось именно такое мясо. Как утонченная женщина, она не хотела платить за лицемерие еще и в постели. Окруженная повсюду в жизни условностями, от которых она не получала ни малейшего удовлетворения, Жанна Аполлоновна стойко удерживала голод настоящей любви в блокадном кольце надвигающейся старости, а теперь страдала и от дефицита платных мальчиков. Таинство платной любви и секса нуждалось в реформации. Хоть намек, хоть видимость искренней страсти ей нужно было ощутить.

"Не может быть, чтоб они во всем округе не сыскали мне такого зайчика! Не хотят работать. Неужели я мало им плачу? Если они не могут, то смогу я! Все приходится делать самой", - жаловалась своему внутреннему я Жанна Аполлоновна.

На этот раз она ехала в Петербург революционеркой. Колыбель трех революций Петербург-Петроград-Ленинград Жанна Аполлоновна решила украсить четвертой - личной сексуальной революцией. Она хотела вырваться из любовного притворства и платного сексуального лицемерия. Чем угодно: силой разума, остатками женских прелестей, коварством, но выстрелить, прорваться к настоящей любви. Ах, как она умела бы любить! Ах, как она посмела бы красиво развеваться флагом на мачте корабля, как умела бы летать над Александрийским столпом, как хотела бы прощать ухабы мостовых! Ах!..

Петербург знал любовь. Петербург - колыбель любви. Века до Петербурга - в Московии, исчислялись отрубленными головами царских жен, а не любовью. Цивилизованную любовь между мужчиной и женщиной, похожую на то, что хотела испытывать Жанна Аполлоновна, явил только Петербург. Птенцы сексуальных гнезд императоров и императриц, полетевшие сквозь времена, породили нежность, темперамент и героику новой любви. Петербург рождал любовь для всего. Любовь для власти, любовь для искусства, любовь для блаженства, любовь для приключений. Жены декабристов, Наталья Гончарова, Ахматова и Модильяни, Распутин, Анна Каренина, сплетни, интриги, дуэли, страдания, наслаждения, возлюбленные бандитов и рыцарей, бесконечные легенды и примеры любви Петербурга все сразу, комом, возникли в голове Жанны Аполлоновны. Это большое яйцо любви чувствовала в себе Жанна Аполлоновна каждой клеточкой и становилась бесстрашной.

"У них у всех была настоящая любовь, а у меня нет. Неужели только королевы могут любить по любви? Нет, но и революционерки! И я это докажу сегодня".

Только пламенные молодые сердца готовы были ее узнать среди толпы и последовать за ней. Революция - стихия молодости и благородных порывов, не знающая препятствий в виде стареющей женской груди и целлюлита.

Уверенная в успехе, Жанна Аполлоновна мысленно отказывалась от платных услуг постоянного поставщика и прошлой жизни навсегда. Она прощалась и торжествовала, нагнетая революционную ситуацию, чтобы не только верхи не могли, но и низы не хотели ненароком позвонить сутенеру.

С утра пораньше Жанна Аполлоновна разрабатывала образ лирической героини и репетировала перед зеркалом. С голой грудью на баррикады она не могла выйти. На улице было довольно прохладно. Образ Делакруа отметался сразу. Она заплела косу и водрузила ее нимбом по челу. Коса получилась тонкая, как коровий хвост. Из-за этого Жанна Аполлоновна расхотела становиться Юлией Тимошенко и поняла, что оранжевая революция не в ее стиле. Она ухватилась за образ русской революционерки. Русские революционерки всегда нападали на мужчин. Всех русских революционерок обожали юнцы и шли в последний бой с их именами на устах, хранили их фотоотпечатки возле сердца.

Надев блузку с белым стоячим воротничком и черный лайковый плащ от Житруа, Жанна Аполлоновна посмотрела на себя в зеркало и втянула щеки, чтобы казаться таинственной, как Марлен Дитрих. Она повязала пунцовую косынку от Гернес, закончив классический образ красной комиссарши.

Жанна Аполлоновна вспомнила невинные шалости комсомольских зарниц своего студенчества, любовные записки на лекциях по истории КПСС от Вовки, которому она чуть не сказала "да" в колхозной палатке на уборке яблок, марксистко-ленинскую диктатуру пролетариата и диалектический материализм. Ей показалось, что самым важным в этой связке был революционный скачок. Она поняла, что для революционного скачка ей было необходимо сразу оказаться в нужное время в нужном месте. Именно так она встретит его. Она вся замерла, как мумия Клеопатры, сосредоточилась, глубоко вздохнула, высасывая из воздуха призраков Петербурга, чтобы они вели ее на нужное место.

"Кто еще хочет комиссарского тела?" - произнесла она с жаром подлинного революционного героизма и отправилась в Петропавловскую крепость.

Она решила пойти путями легендарных революционерок - политических, культурных, бандитских, всех. Ей вспомнилось, что в Петропавловской крепости преданная революционерка Мария Ветрова облилась керосином из лампы и подожгла себя в тюремной камере. Жанна Аполлоновна уверилась в том, что дух товарища Ветровой сообщит ей силу праведного революционного дела.
"Все символы указывают идти туда. Все сходится - курсанты-зайчики на Заячьем острове и я - горю от страсти, как русская Жанна Дарк. Аутодафе на огне собственной страсти. Это не заметит только импотент, но эти мне и не нужны" - рассуждала Жанна Аполлоновна, втягивая щеки и предчувствуя славную охоту на морячков.

В Петропавловской крепости не произошло судьбоносной встречи. Жанна Аполлоновна обошла весь Трубецкой бастион, настороженно заглянула в серую свежее выкрашенную камеру смертницы Ветровой. Потом видела гильотину, изобретения для пыток, воображая, что ее, как революционерку, вот-вот казнят за небывалое распутство. Затем она смотрела на гробницы в Петропавловском соборе, особенно пристально на саркофаг Екатерины Второй, представляла тесноту мраморной коробки. Жанна Аполлоновна раздумывала, как при таком маленьком росте Екатерина выдерживала столь колоссальные сексуальные нагрузки.
Туристы, в основном с детьми или парами, совсем не смотрели на Жанну Аполлоновну. Морячков полно, но они все вместе, а одиноких нет. Креативные модные студентики казались слишком худы, особенно в области ягодиц, а потому невыносливы и безнадежны для революционных дел. Сирень дурманила ей голову. Ленинградская весна настойчиво требовала свое. Жанна Аполлоновна бродила, как дух, как призрак горевшей заживо революционерки. Никто не замечал ее. Никто не обращал внимания на полыхающие глаза, на призывную алую косынку, на путы дорогого парфюма. Никто не встал так близко к ней, чтобы послушать удары ее неравнодушного сердца, зовущего к новой жизни.

"Особняк Кшесинской" - внезапно подумала Жанна Аполлоновна и вздрогнула. Балерина Матильда Кшесинская приходилась любовницей последнему императору и всю жизнь крутила коммерческие романы со всеми августейшими особами. Она-то точно знала толк во всех видах любви! Во время февральской революции 1917 года Матильда Кшесинская покинула свой дом. В особняк ввалились большевики и превратили его в свой главный штаб. Именно тут, в альковах, где Кшесинская прятала бриллианты, отрабатывала императорские инвестиции и просто любила, зрели замыслы окончательного коммунистического захвата Петербурга.
"Революционная идея приобрела свою форму и пристанище в виде дома первой проститутки высшего света. Недаром в ее особняке сейчас музей революции и политической истории России. Особняк Кшесинской - это знаковое соединение секса и революции", - думала Жанна Аполлоновна и даже единица с семеркой казались ей гиперсексуальными.

В пустых залах особняка Кшесинской она провела полтора часа, выслеживая двух морячков, которые были единственными посетителями музея. Жанна Аполлоновна сканировала юнцов в морской военной форме с ног до головы, обнаружила необходимые ей по округлости всхолмья и бугры, взгляды без тления иронии и крупные руки. Морячки показались ей настолько хороши, что Жанна Аполлоновна захотела их моментально и пожалела, что не была обнаженной под своим черным кожаным плащом.
"Кто придумал, что в женщине есть загадка? Я бы расстреляла этого человека на месте. Что же в нас загадочного?" Она втягивала щеки, изображая женскую тайну и давая понять морячкам, что изнемогает от страсти.

Сначала ненароком, потом в открытую Жанна Аполлоновна строила глазки, уже не отличая себя от настоящей революционерки. Жанна Аполлоновна впервые строила глазки мужчинам. Молодым красивым бесплатным мужчинам. Смелость ее действий и легкость, с которой она это делала, давали уверенность, что так и надо. Морячки стесненно ей заулыбались. Жанна Аполлоновна улыбнулась, как женщина-вамп. "Дура, перестаралась с плотоядностью и тайной", - тут же подумала Жанна Аполлоновна. Она увидела тот долгожданный румянец на лицах морячков, как условный сигнал. Она ждала чего-то от них, что вот-вот они намекнут на свои наганы и пригласят ее на взятие Зимнего. Морячки вежливо поздоровались, как с работницей музея, прошли через всю экспозицию и скрылись в мужском клозете.

Жанна Аполлоновна ждала их перед туалетом, как бы невзначай сюда забредя. Морячки задерживались. Тогда она решила, что они ждут там ее. Эта дерзкая мысль настолько сильно вдохновила Жанну Аполлоновну на быстрые действия, что на мгновение лишила ее разума. Она ворвалась в мужской туалет и застала морячков вдвоем. Им было хорошо и без комиссарского предводительства в ее лице.

"Явно это революция, но не моя", - подумала Жанна Аполлоновна. Спасая свою репутацию, она притворилась работницей музея и брякнула: "Молодые люди, в нашем музее такими вещами заниматься нельзя". Застегиваясь, морячки ответили, что ничем таким они не занимаются, что у нее сексуальные галлюцинации, поскольку она засиделась в пустом музее одна.

Жанна Аполлоновна ничего не ответила, но раздражилась тем, что ее все-таки приняли за музейного работника и нахамили метафорой. Она застыла с идиотской улыбкой девчачьей невинности на лице, притворяясь коренной петербурженкой. Жанна Аполлоновна поняла свою ошибку: Кшесинская не была профессиональной революционеркой, а просто любительницей плотских утех.

Жанна Аполлоновна решила, что нужно быть ближе к молодежи. Зашла в "Макдональдс", выпила кофе. Повсюду ее окружали влюбленные счастливые молодые лица. И никто не хотел делиться с ней ни молодостью, ни счастьем и не был готов на революционные подвиги во имя стареющей Жанны.

На некоторое время это событие умерило ее горячку. Жанна Аполлоновна шла по Троицкому мосту и хотела бросить свои революционные планы, как пустую трату времени и сил, вызвать очередных платных зайчиков. С другой стороны Жанна Аполлоновна понимала, что измена любой революции рано или поздно карается смертью. Она не хотела умирать изнутри окончательно и воскресила в себе надежду на "вот-вот", с новыми силами всматриваясь в лица встречных молодых людей. Жанна Аполлоновна довела себя до крайней степени исступления и ей теперь казалось, что она любила всех юношей. Каждый был хорош.
Вера и преданность собственной идее разгорелись на Марсовом поле, где она встретила взвод курсантов в увольнении. Жанна Аполлоновна хотела, чтоб ее в прямом и переносном смыслах боготворили солдаты, как некогда Марию Спиридонову и Ирину Каховскую. Жанна Аполлоновна жаждала "спутаться с матроснёй", как Александра Коллонтай и отшивать бесполезных генеральских сынков с голубой кровью. Она хотела, чтоб ей грубо засунули, как Вере Засулич. Жанна Аполлоновна готова была стать современной Верой Фигнер, основать новое народовольческое движение и пропагандировать среди молодежи идеи либидо и прелюдии без всяких инверсий и сублимаций. Ей вспомнились и сексуальные коммуны молодой советской власти, в которых все женщины и мужчины были общими и доступными. "Ведь были ж схватки боевые!" - Жанна Аполлоновна ахнула и увидела Александрийский столп.

Зацепившись на Дворцовой площади за нужный ей взгляд юноши-рикши, она моментально согласилась на экскурсию, усевшись в белую модерновую велоколяску, округлую, похожую на большое яйцо Фаберже. Позывные "Авроры", раздававшиеся из недр ее организма, сигналили о наступлении революционного момента.

Жанна Аполлоновна ругала себя за то, что сразу не сообразила, что именно здесь установлен главный символ ее личной любви и сексуальной революции - Александрийский столп. По форме Александрийский столп отдаленно напоминал любовь физическую, но по содержанию выражал только духовную любовь. Такой гармонии и хотелось Жанне Аполлоновне от рикши. Это был указатель. Жанна сравнивала себя с Дворцовой площадью, которая так уверенно держит всю тяжесть своего возлюбленного столпа на всем своем теле.

Деньги не помеха тому, чтобы полностью раскрыться перед покупным мальчиком и сорвать самый сладкий плод с необычайно высокого дерева жизни. Главное самой любить и испытывать настоящую страсть, но не ждать, что кто-то ее проявит, подарит, продаст.

Но тут она поняла, что поспешила. Рикша сидел к ней задом, и она могла наслаждаться только его выделяющимися ягодичными ушками, придумывая его улыбку, взгляд, то, что делало его лицо желаемым и приятным. Питер для Жанны Аполлоновны отражался и тонул в ее сочащемся желании мощной мужской спины, кантика на затылке, легкой небритости, крупных ладоней и уверенного голоса молодого рикши. Она приближала свое лицо к его крутящему педали организму, пытаясь уловить запах мужского пота. Она смело рисовала в воображении сцены, которые должны были приблизить и материализовать ее плотские желания.

Жанна Аполлоновна решила всерьез взяться за рикшу, тем более, что он охотно шел на контакт. Она понимала, что именно ушами любят все молодые рикши. Вооружившись образом педагогини сценического мастерства, Жанна Аполлоновна запела ему божественные оды, профессиональным хватом контролируя тончайшие словесные обороты. Речь ее наполнилась вечным зовом добра, высотой патетики, услужливостью подчиненного, состраданием и любовью к ближнему, детским умилением, всеми признаками высшей добродетели и духовного единения, словно она призывала его простить самый отвратительный смертный грех.

Поездка по мостовым на велоколяске оказалась продолжительной и трудной. Жанну Аполлоновну трясло на выбоинах, мялся целлюлит, неуютно вздрагивали груди. По Троицком мосту - туда, и по Дворцовому - обратно, погода десять раз менялась, поднялся встречный вихрь и капли быстрого дождя кололи щеки и портили макияж. Обдавало жаром и испариной. Возмущало, что рикша вез ее обратно, смотреть на Петропавловскую крепость и особняк Кшесинской. Жанна Аполлоновна была готова к тому, что рикша обернется в любую секунду и увидит ее, поэтому не расслаблялась, не дернулась ни голосом, ни взглядом ни разу.

Жанна Аполлоновна никогда не врала, но была уверена, что удобно и благоразумно держать в сознании мистический многогранник собственного мнения, разворачивающийся нужной стороной к сиюминутным обстоятельствам и говорить то, что хотят услышать люди. Как интересно вращать такой многогранник в голове. Одним и тем же обстоятельствам можно придавать разную оценку.
Это допустимая и мирная доля лицемерия, подлога, мошенничества, обмана себя и общества, технике которой учили Жанну Аполлоновну всевозможные пиар-, бизнес- и тренеры личностного роста. Этот многогранник - практический инструмент, призванный повлиять на сиюминутную ситуацию и добиться победы и собственного влияния над оппонентом или собственной психикой. Однако, Жанна Аполлоновна считала, что это весьма поверхностный и вредный инструмент, если действия совершаются неосознанно.

Жанна Аполлоновна догадалась, что убеждение и установка, полученные многогранником - непостоянны и переменчивы, необратимо изнашивают душу, вызывая депрессию и нездоровье. Подобные игры с природой учили видеть все, что угодно, кроме правды, приводили к железному оправданию любой позиции, уравнивали все возможные справедливости в мире, кроме истинной, и всегда, всегда, всегда вели к платному сексу.

Жанна Аполлоновна считалась высококвалифицированным специалистом, потому что вырыла внутри себя гигантскую бесчувственную яму, чтобы ловить и удерживать там кого нужно. Для быстрого принятия выгодного решения в переговорах, сознание Жанны Аполлоновны всегда вынуждено было оставаться "чистым" от других вмешательств, а именно от фундаментальных чувств цивилизации и живой любви. В результате сознание находило выгодные аргументы и сердцем принимало ту точку зрения, для которой взято больше информации из внешнего мира, из ситуации, из временных обстоятельств для того, чтобы убедить нужного человека в правоте Жанны Аполлоновны.

Жанна Аполлоновна понимала, что в искренних чувствах человека отражаются некие вечные истины. Истины разговаривают с людьми чувствами. Общечеловеческие ценности удерживают сознание на одном месте и не могут изменяться так стремительно, как предлагается способом мистического многогранника. Поэтому хозяин такого инструмента так легко отказывался от мешающих истин в угоду выгоде, перекрывая доступ истинным чувствам и понятиям. Так случилось и с Жанной Аполлоновной, ее друзьями и теми клиентами, которым она преподавала вкус и хорошие манеры.

Она понимала, что люди с многогранником в голове и любовью на устах, всегда хотели от нее от только выгоды, но не любили ее по-настоящему. Самодостаточность для нее стала одиночеством. Жанна Аполлоновна рассчитывала только на себя и ждала предательства от любого человека.

Конечно, управлять такими людьми Жанне Аполлоновне было проще простого - достаточно обозначить их выгоду, к которой они будут рваться и всегда держать ее в поле своего зрения. Важны были только аргументы и доказательства - логические, чувственные, эмоциональные.

Может показаться, что такой лицемерный многогранник - это объективность, но отличие в том, что объективность не ищет выгоды для хозяина такого мнения. Объективным может быть научный вывод, основанный на фундаментальных понятиях, но большинство людей называло собственным мнением мистический мираж многогранника, выработанный волей сиюминутных обстоятельств и внушенный Жанной Аполлоновной.

Сейчас Жанна Аполлоновна провалилась в яму собственного лицемерия, разверстую внутри нее. Только рикша мог вытянуть ее оттуда. Находясь позади рикши и не видя его лицо, Жанна Аполлоновна продолжала играть роль желанной женщины и выказывала все внешние признаки любовного самопожертвования. По ее голосу и манере разговора рикша понял, что везет хорошего человека, отзывчивого, интеллигентного, неравнодушного и с хорошими связями в обществе. Жанна Аполлоновна это поняла и перешла ко второй стадии сексуально-революционной пропаганды. Юношу нужно было уверить в том, что он везет Жанну Аполлоновну не как добрую женщину, а просто как женщину, женщину обаятельную, опытную, раскованную, страстную, интересную, невинную, чертовку, всю.

Поразив юношу удовольствием от откровенной общечеловеческой симпатии, Жанна Аполлоновна включила интонации, обещающие еще большее наслаждение. Это были только интонации, призывающие мифическими сиренами плыть именно в ее сторону, где уже стоял початый альков, увешанный золотыми свечами и старинными картинами. Неважно, что говорила она, что говорил рикша, Жанна Аполлоновна хотела услышать в его голосе точно такие же, её, интонации, поняв таким образом, что жертва попалась в капкан и настроена на нужную эмоциональную волну.

Наконец, рикша испустил в своем голосе те хвосты, за которые Жанна Аполлоновна ухватилась, и как опытная всадница, взяла судьбоносные вожжи в свои революционные руки. Она что-то без умолку говорила и ее глаза натыкались на объявления о посуточной аренде квартиры. Она заметила, что весь Петербург увешан объявлениями о сдаче квартир. Боже, сколько внезапной любви в этом городе, как всегда с завистью подумала она о лучшем.

Велоколяску с Жанной Аполлоновной трясло уже на площади Святого Исакия. Отбитые части тела вопили: "Вот тебе Жанна и прощение мостовых! Все, что ты хотела простить ближнему - прощай здесь и сейчас". Организм ее протестовал - она не могла дольше сидеть в этой коляске, чувствуя себя инвалидом и была готова на все хоть где: "Мне плевать на приличия! Во мне нет приличий! Плевать на женскую честь и классовую гордость. Плевать на достоинство! Я - революционерка. Во мне нет и не может быть никакого достоинства, кроме революционного долга!" Они подъехали к "Англетеру". Жанна Аполлоновна сняла номер на двоих. Вызывающую пару презрительно осматривали служащие отеля, но Жанна Аполлоновна торжествовала.

Все случилось. Была ранняя нежность комсомолок, зрелость легендарных большевичек, знойные элементы сладкой жизни, запретные всполохи загнивающего империализма, неистовое наслаждение стран-агрессоров. Жанна Аполлоновна была счастлива, примеряя образ падшей мастерицы, и не скупилась на качество своих интимных радостей. С продажными мужчинами она не выходила из любовной лени, оставаясь словесно сдержанной и скупой телом, но с рикшей она открылась и предалась любовному труду с самоотдачей, пытаясь сообщить ему пламенное удовольствие. Она говорила и показывала, как ей было хорошо и это особенно нравилось рикше.

Все ее сексуальные чакры приятно заболели. Она устала. Сладость от опустошенного воображения наполняла пространство. Жанна переключилась на образ деловой женщины, у которой нет ни минутки свободного времени и отпустила рикшу, как бы сожалея о невозможности продолжать этот театр. Всматриваясь в белую ночь за окном, она остывала от революционных дерзаний, напуская на себя холодную войну рассудка.

"Ну почему, почему я все должна делать сама? Мужчины никогда не догадаются о том, как надо действовать, что женщине приятно самой очутиться в ловушке, а не ковать ее. Шлюха - это тоже труд, колоссальный труд! А он, похоже, не полностью оценил мои усилия...", - думала Жанна об удачно проведенной операции и уже звонила поставщику сексуальных услуг, чтобы расслабиться бесповоротно, командуя мужчиной в постели. Несмотря на то, что она добилась чего хотела, полного удовлетворения она не получила. Это был дебют. Это было так непривычно, что она больше волновалась, чем отдыхала. Интуитивно в Жанне Аполлоновне нарастало предчувствие катастрофы и чувственного падения в бездну. Именно с этими состояниями она хотела расправиться с помощью платного мальчика.

Посредник явился через сорок минут и привез портфолио новых восходящих звезд отечественной порноиндустрии. Жанна Аполлоновна без особого интереса пролистала фото свежих красавцев, морячков, гладких загорелых котиков, брутальных иванов а-ля рюс, роковых брюнетов и посмотрела кое-что из видео. Томление по рикше не отпускало. Она не хотела, чтобы кто-то новый разрушил это длящееся прощание со случайным мальчиком, дающее ей волшебное сумеречное сияние в животе, кроме самого рикши, при такой же случайной встрече, если, конечно, эту встречу подарят изменчивые северные небеса.

Вдруг она заметила в видеоролике знакомые черты. Изящный мальчик с галстуком на шее в хвост и гриву обслуживал сисястую секретаршу на полированном и сверкающем офисном столе. Жанна Аполлоновна надела очки и узнала своего рикшу. Да, это были те же ягодичные ушки, руки, улыбка и превосходство жизнеутверждения в глазах. Жанна Аполлоновна внутренне обо что-то спотыкнулась и засмеялась в голос.

"Боже, сколько любовного яда и сил я потратила на этого зайчика. Если бы я знала, что он такой же покупной, как и все, то не ломала бы комедию, а обошлась бы более строгими словами. Не выписывала бы такие кренделя, а вела бы предметную сделку купли-продажи. Как была бы я с ним строга. Я с ними строга, со всеми. Да, Жанночка, надо быть строже, скромнее. Скромность украшает. Строгость расслабляет. Это же так просто...", - размышляла Жанна Аполлоновна, словно преподавала себе хорошие манеры и заказывала к ужину другого мальчика из каталога восходящих звезд отечественной порноиндустрии.

Через десять минут она передумала, позвонила поставщику, отказалась и в смятении чувств отправилась гулять. Сиреневая дымка белых ночей обволакивала одинокие бессонные блуждания Жанны Аполлоновны по Петербургу, размягчала и сглаживала все обостренные углы тела, превращая её в мягкий овальный кокон, в котором, казалась теперь навсегда, была заперта бабочка любви и страдания. Заперта в виде вечной надежды на вот-вот, что вот-вот появится, вот-вот швырнет в лицо деньги, вот-вот произойдет любовь... Заперта от триумфальной страсти и революционной нежности. Ей оставалось только это "вот-вот", огрызочек, семечко, от всего огромного плода настоящей жизни, который Жанна Аполлоновна знала сердцем, понимала рассудком, но не могла дотянуться.

Жанна Аполлоновна бродила по ночному Петербургу, как призрак коммунизма. И понимала, что любая революция - это лицемерие того многогранника в сознании. Она не могла поверить, что глубинные народные силы давным-давно и без нее провели сексуальную революцию, но только другую, которая заключалась в диктатуре платной любви. Эту национальную идею приветствовали и поддерживали широчайшие народные массы. Под диктатуру платной любви Жанна Аполлоновна попадала со всеми чувственными потрохами, но по идейным соображениям была контрреволюционеркой. Она протестовала, но с другой стороны и подстраивалась под большинство.

"Наверное, я залежалась в советском прошлом. При социализме любовь была бесплатная, а сейчас, видимо, наступил капитализм, поэтому все обязаны платить за любовь. Эта такая же разветвленная коммунальная услуга, как газ, канализация и водопровод, с той разницей, что государство не получает налогов. Петербург - это большая витрина круглосуточного интим-магазина. Можно просто подходить и спрашивать цену без кокетства. Комфортно, эргономично, без излишеств", - успокаивала себя Жанна Аполлоновна и плакала. Она постепенно понимала, что та ступень развития общества и цивилизации прибегает к диктатуре платной любви, как единственно возможной, безопасной и выгодной фармации человеческой любви вообще. Эта мысль ее сначала коробила, но она решила продолжить ее и додуматься до всего окончательно.

Большинство ее подруг имели молодых любовников. Ее клиенток привозили накачанные водители. С ней связывались юные секретари и помощники руководителей, ее приятелей. Самые длительные любовные отношения были только в браках по расчету. Высшее общество, в котором она вращалась, хором пело гимн: молодым одна у нас дорога. Торговля девственностью, юношеской мощью и обаянием была поставлена на поток.

Жанна Аполлоновна вспомнила, что платная любовь распространена и в Турции, и на Кубе, и в Тайланде, и в Бразилии, но там это не считается отвратительным нравственным явлением. "Загнивающий Запад", - подумала она и не могла поверить, что и ее страна стоит в ряду таких же стран, где инфраструктура интим-услуг стала ветвью экономики и народной традицией, но считается позорным занятием из-за обостренного чувства человеческого достоинства. Жанна Аполлоновна считала, что она лучше всех понимает, что такое человеческое достоинство. Именно достоинство она пыталась уничтожить в себе и других людях всю свою жизнь и открыто наслаждаться всеми остальными недостойными человека удовольствиями....

При диктатуре платной любви все направлено на то, чтобы воспользоваться прекрасным временем юнцов, морально не подготовленных к суровым испытаниям жизни. Экспроприировать у них время молодости. Будь она молодой девушкой, она также по соблазну и незнанию выставляла бы на витрину свои телесные прелести, потому что так принято в обществе. Она рассмеялась мысли о том, что сейчас ее заветная мечта - оказаться в борделе самой востребованной проституткой: "Я работала бы за идею и сделала бы карьеру, обслуживая бригады полицейских и журналистов, профсоюзы врачей и менеджеров, строителей и гастарбайтеров, отряды ополченцев и духовенства, в которых нуждается Родина и народ".

Она представила себя знатной работницей интимных услуг, что она получает медаль героини труда и орден заслуг перед Отечеством из рук президента в Георгиевском зале Кремля только за то, что внесла огромный вклад в развитие своего любимого дела.
"Чем доярки-то лучше секс-работников? Орудия труда даже внешне похожи", - недоумевала Жанна Аполлоновна, переосмысливая жизнь со всех сторон.

Своей молодостью она не воспользовалась в полную силу. Так получилось, что ей даже вспомнить некого. Вовка не считается, мужа-алкоголика она не видела двадцать лет. Иные ухажеры волочились за ней из-за социального статуса. Кого-то она невзлюбила. Давным-давно ее обманули, не сказали, что любовь не всегда будет бесплатной, что она вроде бы есть, есть, а потом раз и закончилась. Она думала о рикше и тех, обстоятельствах, которые могли повлиять на их дальнейшие отношения.

Жанна Аполлоновна не могла полностью раскрыться перед платными мальчиками - ее останавливали деньги, которые она платила. Она боялась, что ее, как маленькую девочку, кто-то поймает за руку и скажет, что это нехорошо, что это воровство. От этого страдало ее самоудовлетворение, ласки казались наигранными и оргазм становился менее ярким. Она боялась признаться себе, что платная любовь - это акт, в котором ответственность перед совестью и достоинством лежит на обеих сторонах, а не только на платных мальчиках. Жанна Аполлоновна боялась признаться себе, что она становилась во всех смыслах не менее платной, чем те, которых она покупала.

Жанна Аполлоновна приблизительно так все объясняла. Ей хотелось встречных чувств, человеческого равенства, как необходимое условие того, что в ней сохраняется человеческое достоинство и честь. Но это была только отмазка и прикрытие: она хотела убеждаться в том, что покупает именно любовь, а не секс, что ее не обманывают, что продают ей и любовь, и секс. Жанна Аполлоновна была убеждена, что вместе с сексом в обязанности проститутов входила и продажа любви. Как жестоко она обманывалась: на самом деле Жанна Аполлоновна хотела казаться себе лучше, добрее, справедливее проститутов, что в ней есть остатки достоинства, а в них нет, совсем ничего нет, ни жара страсти, ни трепета нежности, ни предвкушения, ни послесловия.
Поскольку теперь, в результате четных размышлений, ответственность между сторонами платной любви уравнивалась, а поиск подлинных чувств и румянца стал только изощренным хитросплетением защитных рефлексов сознания, чтобы оправдаться в собственных глазах, Жанна Аполлоновна пришла к поистине революционному соображению.

Она установила, что ей не надо искать встречных чувств и подлинной любви, что односторонняя любовь никак ее не оскорбит, поскольку у нее нет никакого достоинства и быть не может. Деньги не помеха тому, чтобы полностью раскрыться перед покупным мальчиком и сорвать самый сладкий плод с необычайно высокого дерева жизни. Главное самой любить и испытывать настоящую страсть, но не ждать, что кто-то ее проявит, подарит, продаст.

"В конце-концов, это мое личное дело, что я испытываю, достойная я или нет. Почему они все идут в платные услуги? Почему им там хорошо? Может быть, они просто не умеют любить? А что я сама знаю о любви?" - думала Жанна Аполлоновна.

Жанна Аполлоновна содрогнулась: в вопросе любви она оказалась крайне необразованной. Все ее знания состояли из чужих цитат, афоризмов, анекдотов. Жанна Аполлоновна пятнадцать лет учила вкусу и хорошим манерам, но никогда ей не приходило в голову, что нужно учиться любить. Учиться распознавать любовь, высекать любовь из недр души и организма, уметь отличать истинное от придуманного. Ее никто и никогда не учил любить - ни в школе, ни в семье, ни в университете. Она чувствовала настоящую любовь в своем сердце, но она не знала, что вызывает эту любовь и к чему она стремиться.

Она считала, что вот это натуральное чувство, исходящее от сердца, и есть любовь, которая понятна всем, что это чувство не требует объяснений и дано для верховного наслаждения жизнью. Теперь Жанна Аполлоновна желала объясниться и поняла, что она будет учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал вождь мировой революции.

Жанна Аполлоновна испугалась: а вдруг те сердечные эмоции, которые она всю жизнь принимала за любовь, ей не являются? Вдруг любовь - это не чувство вовсе, а рассудок, что все те блажи и готовность сердца к эмоциональной приятности - это не любовь, а страсть, только зов плоти к размножению. На Жанну Аполлоновну снизошло озарение, что подлинная любовь - это не эмоция, не чувство, а что-то еще: сам разум, разумный поступок во имя добра и справедливости.

"Разве можно страдать от настоящей любви? Разве может любовь превратиться в боль и ненависть? Вот, оказывается, чему учили настоящие революционеры - они учили любить. За ними шли миллионы. Так же как потом, разучившись любить, эти миллионы отвернулись от своих учителей и постигли несчастье одиночества. Пусть моя любовь к рикше будет односторонней, но я научу его взаимной любви. Я буду учиться любить сама и научу его. Я докажу ему прелесть взаимной любви и мерзость платной. Я куплю ему всех девок, которых он захочет, но будет моим и останется только со мной", - рассуждала Жанна Аполлоновна.

Это странное отделение любви от тела, разделение общего любовного переживания на две самостоятельные части - любовь и секс - прекратили в Жанне Аполлоновне все размышления. Она не понимала, чем ей чувствовать такое абсурдное, но крайне важное разделение, без которого она теперь не могла жить и не представляла отношений с рикшей. Ничто не шевелилось в ее затаившейся душе. Ни одно чувство не дало о себе знать. Затих Петербург. С его улиц исчезли последние прохожие. Ни звука, ни дуновения, ни запаха. Ни в одном окне не было света. Вода в канале Грибоедова застыла и тупо отражала серое грязноватое небо белой ночи. Эта мертвенная тишина и полное одиночество сжали сердце Жанны Аполлоновны. Сердечная боль - это единственное, что сейчас она испытывала. Но это была всего лишь физическая боль от бессонницы и усталости. Голова и душа были свободны от всего и пусты. Она стояла, как изваяние на узком Банковском мосту среди чудовищ, придуманных человеческим воображением, напротив Педагогического института. Бесполые грифоны с золотыми крыльями казались страшными и красивыми. Жанна Аполлоновна заметила городскую крысу, бесстрашно обнюхивающую ее революционный сапог. Все, о чем она размышляла, казалось ей неправильным, она забыла, о чем она рассуждала всю ночь. Жанна Аполлоновна удивленно приподняла брови и застыла в беспамятстве.

Неизвестно сколько продлилось это состояние и где бродила Жанна Аполлоновна. Она потеряла свою пунцовую косынку и испачкала свой черный революционный кожан. Непонятно который был час, то ли ночь, то ли утро. Когда Жанна Аполлоновна очнулась, то заметила, что стояла в очереди в булочную и наравне с остальными покупательницами ждала открытия. Аромат свежего хлеба возбудил в Жанне Аполлоновне неимоверный аппетит и у нее сосало в животе. Все покупали свежайшие французские багеты ночной выпечки. Жанна Аполлоновна решила забрать последние три. Старушка, стоявшая сзади нее, жалобно просила уступить хотя бы один багет. Жанна Аполлоновна обернулась, посмотрела в размытые глаза старушки и уверенно произнесла: "Нет, я ни за что не уступлю вам ни одного багета!"

Из цикла новелл "Столичные связи". Фото Justin Monroe

03 ЯНВАРЯ 2015 СЕРГЕЙ ВЕСТИНСКИЙ

Ссылка:

Смотрите также

#ДЕНЬГИ, #ЗНАКОМСТВА, #ОТНОШЕНИЯ, #ПРОСТИТУЦИЯ, #САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

В Польше вечеринка ксензов с сексработником вышла из-под контроля

Несколько священников в местечке Домброва-Гурнича, Польша, заказали на вечеринку мужчину по вызову. Эскортник потерял сознание во время группового секса.

25 "искусственных" красавцев, фото которых мы бы точно лайкнули

Скажем прямо: надеяться на успех в приложениях для знакомств - это искать иголку в стоге сена. Но представьте мир, в котором мы могли бы разнообразить нашу интимную жизнь с помощью искусственного интеллекта!

Наступает лето! На охоту выходят борцы за нравственность и полиция

"Гормон любви" окситоцин в буквальном смысле лечит разбитое сердце

Раньше считалось, что окситоцин помогает нам испытывать только чувства привязанности, эмпатии и доверия. Однако вырабатываемый гипоталамусом мозга "гормон любви" в буквальном смысле "склеивает", то есть восстанавливает клетки сердца.