 |
|
Приватный танец (часть 5)
Лиза часто задавала себе вопрос: она не спит с клиентами, потому что считает секс за деньги фактом окончательного распада личности или потому, что ей просто не нравятся мужчины?
 Короче, детка, ты будь с ней поласковей. Я слышал, она девушек любит, а тут только на тебя и можно смотреть. Она мне сегодня нужна довольная, как сытая кошка. Сегодня как-то особенно не хотелось на работу. В графике три-три третья ночь всегда - самая тяжелая: уже и ног не чувствуешь, и скулы болят от вечной улыбки, и синяки под глазами приходится прятать под двойным слоем тонального крема. В этот раз еще и выспаться не удалось: она давно обещала Насте вместе съездить за покупками к праздничному столу, а торжественное празднование Настиного Дня Рождения наступало уже послезавтра. Завтрашний день был полностью посвящен готовке. В такие дни с раннего утра на кухне шипело, брызгало, резалось, запекалось и жарилось невообразимое количество блюд, а Настя, напевая какой-нибудь залихватский мотивчик, носилась между плитой, доской и раковиной, и из-под ее рук, будто в сказке, вылетали сложносочиненный шедевры. Лиза к священнодействию не привлекалась, на ее робкие предложения помочь Настя отвечала смешком и встречным предложением взять вон тот пирожок и свалить в комнату, что та и делала, чувствуя себя в такие моменты кем-то вроде Настиной дочки или внучки. Словом, намечался грандиозный праздник в свойственной Насте широкой хлебосольной манере, и весь день они проездили по магазинам, закупая съестное в промышленных масштабах, и вечером хотелось одного: свернуться клубочком на небольшом кухонном диванчике и подремывать, краем глаза наблюдая за Настиными движениями (та уже взялась что-то замачивать и мариновать). Пришлось, однако, пилить на работу. Бывали, впрочем, исключения: пара ее постоянных клиентов были как раз из таких вот нагловатых, нахрапистых бизнесменов, которым особое удовольствие доставляло наблюдать, как выскальзывает из платья тонкое белое плечо, как падает вниз к щиколоткам кружевная пена, как контрастирует с порочными движениями танца эта благородная посадка головы и скромно опущенные ресницы... Оба они сулили очень хорошие деньги за ночь с ней, но Лиза лишь качала головой: "Тогда я перестану быть для тебя загадкой, мой дорогой, а что еще хуже - ты перестанешь быть загадкой для меня, и нам станет неинтересно", - повторяла она обоим с улыбкой. Надо бы, кстати, подумать над другими вариантами, а то другие девочки из тех, кто тоже не работал "с продолжением" начали воровать у нее этот ответ и тоже использовать его, а это очень плохо: теряется неповторимость. Этим курам наплевать, а у нее, у Лизы, точнее, у Дианы, у благовоспитанной танцовщицы с темным прошлым и откровенными огоньками в глазах, все строится именно на законченности образа. Впрочем, с десяток новых витиеватых ответов ей придумать ничего не стоит: не зря же, в конце-концов на филфаке училась... Ее очень забавляли случаи, когда девочки, исчерпав все возможные темы для разговора с клиентом, оказавшимся посложнее кошелька на ножках, неизменно начинали шарить по залу глазами в поисках Лизы и, завидев ее, одними губами произносили что-нибудь вроде "спасай", попутно сообщая мужчине, что к ним сейчас присоединится "одна очень интересная подруга". Лиза подходила, садилась рядом, и гость ненадолго забывал о существовании вокруг других полуобнаженных красоток... Что стоит начитанному человеку поддержать разговор хоть о космосе, хоть о путешествии на Шри-Ланку? А эти куколки, прочитавшие в жизни от корки до корки лишь годовой тираж "Космополитена", могли только хлопать глазами и повторять "вау" и "ты такой умный!", что, безусловно, льстило мужскому самолюбию, но не решало проблем с коммуникацией... Через час-полтора клиент, наградив Лизу щедрыми чаевыми, поднимался "в номера" с одной из интеллектуально необремененных красоток, которые в час зарабатывали больше, чем Лиза за пару ночей. Так и жили. Лиза часто задавала себе вопрос: она не спит с клиентами, потому что считает секс за деньги фактом окончательного распада личности или потому, что ей просто не нравятся мужчины? Если бы в "Парадиз" за утехами приходили богатые дамы - изменилась бы ее твердая позиция? Дамы, впрочем, периодически приходили, как правило, немолодые и не слишком привлекательные, и Лиза представить себе не могла, как можно позволить этим рукам шарить по ее телу, этому рту прижиматься к ее коже, бррр, ни за какие деньги, и никакая принципиальность тут не при чем, ей просто до дрожи противно. Правда, мелькали иногда среди гостей довольно симпатичные лица, подтянутые фигуры и приятные улыбки представителей обоих полов, и тогда она старалась держаться подальше от них, дабы не впасть в искушение: она уже знала, что единожды сорвавшись и положив в карман приличную сумму за времяпрепровождение "в номерах", она не сможет вернуться к прежней жизни и хоть какому-то самоуважению. Словом, сложно все было. Собственно, ей с самой собой всегда было сложно. Маленький бес противоречия жил в ней с самого детства, и, незаметный для окружающих, подтачивал ее изнутри. С ранних лет ее преследовало ощущение, что окружающие от нее постоянно чего-то ждут: в школе, где она была одной из первых учениц, нужно было соответствовать статусу отличницы, в музыкалке - ожиданиям преподавателей от "способной и трудолюбивой девочки", дома - жить под пристальным взглядом строгой и властной матери. Учеба, классическая литература, пластинки с записями Рихтера и Ростроповича, каникулы с родителями в Подмосковном пансионате или на Крымском берегу, "приличные" подруги из музыкалки, изредка допускаемые в дом по праздникам. Разумеется, никаких тусовок после школы по улицам и (не дай Бог!) подъездам, никаких приятельниц-одноклассниц, уже в четырнадцать лет знающих толк в косметике и "отношениях" с мальчиками. Никаких ночевок у друзей, алкоголя, поздних приходов домой, ночных разговоров по телефону и поездок на дачу неизвестно к кому большой сомнительной компанией. Словом, под материнским запретом было все что составляло привычную жизнь счастливого подростка. Лиза взахлеб читала, сердце ее замирало на особо выразительных рихтеровских пассажах в исполнении любимого ею "Клавира" Баха; она не связывалась с "плохими компаниями", не красила глаза жирной тушью, подобно большинству ее одноклассниц, не стремилась падать в объятия к прокуренным и грубым районным мальчишкам, словом, была абсолютно безупречна, если не проникать за этот чистый лоб и не копаться в мыслях этой хорошенькой и послушной девочки... А в мыслях своих она боялась признаться самой себе, насколько ей хотелось совсем другого... Хотелось, например, пересекать независимой походкой двор, чтобы волосы рассыпались по модной кожаной куртке, которую ей никогда не купить ("что за вульгарщина!", - скажет, скривившись, мама), и красить глаза тушью перед зеркалом, чтобы взгляд был выразительный и взрослый, как у Ленки из соседнего подъезда, той самой Ленки, что когда-то не захотела принимать ее в девчачью компанию, а теперь вовсю звала то посидеть на лавочке, то сходить на дискотеку. Лизу, впрочем, было не провести: Ленке до одури нравилась Ира, и это не знал только ленивый, а так как Ира с Лизой были не разлей вода, то вот и приходилось Ленке искать обходные пути... А еще хотелось обсуждать досужие сплетни, сидя вечерами на трибунах напрочь убитого школьного стадиона, с шиком выпуская из ноздрей дым и попивая из банки алкогольный коктейль с убийственным запахом. Хотелось прогуливать уроки и бесцельно шляться по району. Покупать дурацкие пошлейшие романы в мягких обложках и ощущать приятную тяжесть внизу живота, когда читаешь подробнейшие описания любовных сцен. Целоваться до одури в подворотнях, отплясывать на районных дискотеках, уложив волосы лаком с блестками, щеголять в открывающих живот топиках, забивать на музыкалку, провожать закаты с крыш многоэтажек и быть, черт возьми, свободной - от вечной материнской деспотии, от необходимости чему-то соответствовать, от нестираемого клейма "хорошей девочки"... Все это жило глубоко в ней и до поры до времени никак не выплескивалось наружу. Конечно, хороший психолог с первого же сеанса определил бы и естественное для ребенка, выросшего под давлением чрезмерно строго родителя, стремление к сопротивлению, и эффект "запретного плода", и жадность до прелестей жизни, столь свойственная юной впечатлительной натуре, стремящейся выйти из тепличных домашних условий, словом, весь набор нормальных подростковых комплексов и проблем. Но о каком психологе могла идти речь? Девочка росла чудесной, послушной, разумной, в переделки не попадала, и бдительность Лизиной мамы со временем как-то притупилась за отсутствием прецедентов. Как раз в это время Лиза поняла, что по уши влюблена в свою старую подругу, своего верного рыцаря, резкую, своевольную, упрямую Ирку... - Диана, на сегодня Филиппов столик забронировал, имей ввиду, - предупредила ее менеджер. Настроение улучшилось еще больше: Филиппов был одним из ее постоянных гостей, с которым никогда не возникало проблем. Мрачноватого вида пожилой дядька в безупречно выглаженном костюме, он приходил пару раз в месяц и занимал отдельную ложу. Сидел он в ней долго, поглядывая на сцену, медленно пил коньяк, и звал к себе в ложу двух-трех девочек, всегда одних и тех же. От коньяка он добрел, кутил с девочками по пол-ночи, не жалел денег на коктейли и чаевые, а потом удалялся в номер со всеми нимфами разом. Возвращался примерно через час, жутко довольный, отстегивал девочкам поверх тарифа еще по кругленькой сумме и вновь принимался за коньяк. Лиза была его любимицей. Давно отказавшись от бесплодных попыток уговорить ее подняться с ним наверх, он назначил ее "подругой дней своих суровых" и, обняв ее за плечи и подливая в ее чашку зеленый чай, часами говорил о стареющей скандальной жене, о коварстве и подсиживании на работе (о том, где работал, он, впрочем умалчивал, а Лиза, разумеется, и не интересовалась), о выросшем и обнаглевшем сыне и о мечте уехать на старости лет на маленькую виллу где-нибудь в Тоскане. Лиза сочувственно слушала. Иногда к нему подсаживались какие-то люди "поговорить о делах", в таких случаях он обычно жестом отсылал девочек из ложи, но Лизу оставлял, теснее прижимая ее к себе и взглядом давая остальным понять, что она останется. Никто не возражал: уважением он пользовался значительным. Уходя, Филиппов неизменно оставлял ей ту же сумму, что и остальным девочкам. "Потрахаться я с кем угодно могу, - любил повторять он, - а вот по душам поговорить не с кем". Ночь набирала обороты, народу прибавлялось, воздух сгущался и тяжелел от сигаретного дыма. Филиппов появился ближе к часу, и, как всегда, "уволил" Лизу до самого утра, то есть заплатил необходимую сумму, избавляющую ее от обязанности выходить на сцену и проводить время с другими гостями. Настроен он был благодушно, был бодр и весел, и Лиза тайком рассчитывала на то, что он вскоре удалится наверх совершать постельные подвиги с парой красоток, а она сможет остаться до утра в уютной ложе и дремать там, покуривая кальян и наслаждаясь выпавшей свободой. Однако, на этот раз у ее кавалера были другие планы. - Сейчас приедет человек, - обратился он к Лизе с улыбкой, - женщина. У нас с ней может случиться неплохое сотрудничество. Я сам к ней обращаться не хотел, не по рангу мне, но тут так совпало неплохо... Короче, детка, ты будь с ней поласковей. Я слышал, она девушек любит, а тут только на тебя и можно смотреть. Она мне сегодня нужна довольная, как сытая кошка. - Да не вопрос, дорогой, - улыбнулась Лиза, - не в первый раз уж. У них действительно было что-то похожее на договоренность: Филиппов иногда просил ее "быть поласковее" с тем или иным его гостем, что обычно означало просто более заинтересованный разговор, невзначай забытую на плече гостя руку и пару "подарочных" приватных танцев, оплаченных, разумеется, из Филипповского кошелька. Ради атмосферы, так сказать. В этот раз Лизе было даже интересно: женщина! Какая-нибудь крупная бизнесменша... Наверное, Филиппов с его государственной должностью не может делать деньги своими руками, вот и нужна ему верная команда... Да какая, собственно, разница? Платит, и ладно... И Лиза усмехнулась, поняв, что произносит самую популярную у "девочек" фразу. Да, на грани ты ходишь, детка, на грани... Она вытащила из пачки сигарету (в увольнении можно), Филиппов чиркнул зажигалкой и тут же, подняв глаза, шепнул Лизе на ухо: - А вот и она! Лиза затянулась, откинулась на спинку и улыбнулась навстречу высокой фигуре, осторожно поднимающейся по ступенькам в полумрак ложи. Сначала под приглушенным светом лампочки Лиза увидела начищенные ботинки, а потом - снизу вверх - черные джинсы, неброскую рубашку, холодный блеск запонок (Платина? Непроста дамочка...), металлический браслет крупных часов на худой руке, кудрявые, антрацитовым блеском отдающие черные волосы, которые вились так буйно, что чуть ли не дыбом стояли вокруг головы гостьи. "Кудрявая, как Ирка!" - подумала Лиза. Ирка... Ирка?! Она замерла, не донеся сигарету до пепельницы, зависнув рукой над столом и судорожно вглядываясь в лицо женщины, которое находилось в густой тени. Гостья тем временем расцеловалась с Филипповым, села на диван напротив и предательница-лампа осветила темные смешливые глаза, крупные скулы и широкие прямые стрелы бровей, придающие лицу женщины властное и решительное выражение. Лизино оцепенение приняло катастрофические масштабы: она не могла шевельнуть рукой, не могла вымолвить ни слова и не могла вытряхнуть себя из этого идиотского ступора. В конце концов, ничего фантастического! Она всегда хотела летать высоко, вот и летает... А те, кто в наше летает высоко, обычно в таких местах и ошиваются... А вот что ты здесь делаешь, мамина дочка, приличная девочка, надежда современной филологии?.. Если она меня узнала - что говорить? Как вести себя? Морщинки у глаз, но ей идет... Благородство какое-то появилось...Похудела... Загорелая, стильная... Ну почему сейчас, почему здесь? Лиза на секунду закрыла глаза и постаралась незаметно отвернуться, будучи не в силах справиться с ураганом, что проносился в ее голове. "Какая-та сцена из индийского фильма", - отстраненно подумала она. И в этот момент одно сильнейшее чувство захлестнуло ее изнутри, перебило все остальные и заставило высоко поднять голову для того, чтобы не вжать ее в плечи и не сбежать из этой ложи к чертовой матери. Это было чувство стыда. Филиппов, расцеловавшись с Ирой, грузно плюхнулся обратно на диван и потянулся к бутылке. Рядом с ним сидела вполоборота худенькая девушка в коротком кружевном платье. Ира, не взглянув на нее, уселась напротив: много чести рассматривать этих маленьких алчных созданий. Ей не раз приходилось прибегать к услугам подобных девушек, когда нужно было, к примеру, хорошо "погулять" заезжих гостей или поднять настроение какому-нибудь серьезному дяденьке. Многие из этих фей были хороши собой и периодически даже не слишком глупы, многие смотрели на нее заинтересованно и недвусмысленно давали ей понять, что готовы на любые приключения, но всякий раз при ближайшем рассмотрении оказывалось, что эрогенная зона у таких прелестниц одна - деньги. Против продажной любви Ира ничего не имела и никого не осуждала, но женщины с долларовыми знаками в глазах ее не интересовали. - Коньячку, Ирина Владимировна? - Лучше виски, - улыбнулась она Филиппову, и тот немедленно махнул официантке. Спиртного Ира не пила почти никогда, за исключением таких вот случаев, когда отказать значило бы лишиться расположения собеседника. Но если уж приходилось, то ее стойкости поражались видавшие виды здоровенные мужики: перепить она могла почти любого и практически не пьянела - сказывался наработанный в молодости опыт колоссальных бесшабашных попоек. Опьянев же, менялась мало, только тяжелел взгляд, исчезала широкая улыбка и жесты становились угрожающе-замедленными. В такие моменты она отчетливо ощущала, как закипает в ней шальная отцовская кровь, и знала, что одного не вовремя сказанного слова, одного неаккуратного жеста будет достаточно для того, чтобы она, перевернув стол, бросилась в драку. В юности Ирка влипала практически во все неприятности именно тогда, когда брожение шальных пузырьков полностью затапливало здравый смысл, и неприятностей этих она наелась до такой степени, что уже много лет, как запретила себе любые излишки. Да и жалко было здоровья и репутации, чай, не двадцать уже. Она с жалостью смотрела на спивающихся бизнесменов и чиновников, медленно теряющих человеческий облик в караоке-клубах и съемных саунах, на яхтах и горнолыжных курортах, и понимала: не для этого она так тяжело карабкалась наверх по такому рискованному и тернистому пути, чтобы променять все то, что у нее есть на алкогольный угар. - Рада Вас видеть, Игорь Анатольевич, - тепло сказала она, и это было чистейшей правдой. Ну Витька, ну гений: Филиппов и впрямь был явно настроен очень благодушно, а дальше уж Ира сама выведет на нужный разговор, убедит, приведет цифры, добьется положительного ответа, она же танк, тигрица, упрямый осел, который никогда не отступается... И всегда выигрывает. - И я, Ирочка, и я, - пророкотал тот и легонько сжал плечи своей спутницы, - вот, познакомьтесь, это моя Дианочка, моя красавица, я ради нее пропадаю в этом Богом забытом гнезде разврата... Пришлось встретиться глазами с девушкой и даже галантно привстать. Вероятно, она действительно чем-то дорога Филиппову. - Добрый вечер, Диана, - кивнула Ира, и вдруг остолбенела, оглохла, задохнулась, забыв стереть с лица нейтрально-приветливую гримасу, когда девушка, вдруг круто повернувшись к ней, встретилась с ней глазами, откинула с вмиг узнанного лица волосы и знакомым, чуть пришептывающим, явственно прозвучавшим в шумном клубе голосом произнесла, выдавливая улыбку: - Скорее, уже "доброй ночи", не находите? А потом началась игра. Изнурительная игра с двумя главными героями и одним случайным наблюдателем, перед которым нужно было принять незаинтересованный вид и силой отвести жадный, изумленный взгляд от знакомого лица, перестать судорожно всматриваться и отмечать появившуюся морщинку у уголков глаз, по-новому зачесанные волосы, потвердевшую линию скул... Ушла юношеская мягкость, изменился взгляд повзрослевших глаз, которые сейчас беспомощно метались по ложе, схлестываясь в немом и отчаянном поединке. Ире удалось взять себя в руки и не растерять привычной хватки. С Филипповым они поговорили весьма плодотворно (главным было не смотреть, как его рука обнимает Лизу, поглаживает ее по плечу, лениво перебирает такие мягкие на ощупь волосы... Сколько она с ними мучилась, все пыталась соорудить на них хоть какой-то объем, а они все рассыпались по плечам легкими перышками...). Детали запланировали обсудить на днях за обедом. Дело близилось к утру, алкоголь был допит и Филиппов, подмигнув, предложил Ире выбрать девушку по вкусу и удалиться в номера, потому как сам был намерен сделать тоже самое. "Главное, не видеть, как этот лысый мудак уходит с ней под ручку наверх, не видеть и не думать, что он будет та с ней делать", - подумала Ира и поспешила распрощаться. Завтра рано вставать, объяснила она, да и дома ждет уже одна красотка, так что все услуги она получит дома. - Ах ты, старая развратница, -шутливо погрозил ей пальцем Филиппов. - Ну что Вы, Игорь Анатольевич, - отшутилась Ира, - куда уж мне до ваших подвигов. Ну, на связи! Всего доброго... Диана, - бросила она, не глядя на Лизу, порывисто поднялась и вышла из ложи. -Что-то ты, милая, одеревенела, - недовольно посмотрел на Лизу Филиппов, - ни слова ей не сказала, а я ведь просил... - Прости, дорогой, - тихо выдавила она, - я что-то неважно себя чувствую... Филиппов внимательно посмотрел на нее и укоризненно покачал головой: Лиза сидела в той же напряженной позе, что и последние пару часов: неестественно выпрямив спину, уронив перед собой сцепленные руки и глядя куда-то внутрь себя. - Ну, я наверх, - сухо бросил он, поднимаясь, - а ты езжай домой, раз плохо себя чувствуешь. Время твое я в любом случае оплатил, хоть ты сегодня этого и не заслужила. Всю дорогу домой, сидя в такси и прижавшись лбом к холодному стеклу, она думала об одном: как, черт возьми, непредсказуема бывает эта скучная, в сущности, жизнь. А еще о том, как прожить сегодняшнюю ночь, и завтрашний день, и вообще, как жить дальше после того, как в течение нескольких часов смотрела в глянцево-черные, обжигающие, знакомые до каждой искорки глаза своей единственной любимой женщины. А на другом конце огромного, кипящего, как котел, никогда не засыпающего города, точно так же прислонив пылающий лоб к оконному стеклу, стояла, глядя на мелькающие внизу огни, Ира, и думала абсолютно о том же. Продолжение следует.
30 МАРТА 2018
|
КРИСТИНА ВОЛКОВА
Смотрите также
 #ДЕНЬГИ, #КАРЬЕРА, #ЛЕСБИ
Секс-скандал в Сенате США: сотрудник уволен за интимное видео в зале заседаний
19 декабря 2023
Джонатан Бэйли обещает: фильм "Злая" взорвет ваш мозг
17 декабря 2023
Личная жизнь не для экранов: Джонатан Бэйли о своем партнере
14 декабря 2023
Колман Доминго рассказал, как стал секс-символом в свои 54 года
9 декабря 2023
Квир-кино лидирует в номинациях американской кинопремии "Независимый дух"
7 декабря 2023
Зак Снайдер защищает Эмбер Херд: "Я бы работал с ней снова и снова!.."
6 декабря 2023
"Черная Мона Лиза" Билли Портера: "...Я не на подпевках у чертовой Селин Дион!"
26 ноября 2023
Триумфальное возвращение Сэма Альтмана в OpenAI
23 ноября 2023
Подтверждена связь между низкой зарплатой и риском преждевременной смерти
4 марта 2023
|
  МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ
Магазин Sexmag.ru
|
|
Настоящий ресурс может содержать материалы 18+
|
* КВИР (queer) в переводе с английского означает "странный, необычный, чудной, гомосексуальный". |
