 |
|
Пошлые отношения
Однажды барину вздумалось осуществить свою давнюю фантазию и пойти глубокой лунной ночью на реку купать лошадей.
Знаете ли вы что такое Thymus vulgaris? Звучит как-то не очень, как название вируса или заболевания, а на самом деле это лекарственное растение - тимьян обыкновенный. Таких вульгарисов в биологии полно. Думаю, многим знакомо название acne vulgaris, с ним они столкнулись в юности (обыкновенная угреватая сыпь). Мёртвый язык латыни навсегда остался в медицине, фармакологии, юриспруденции и биологии. С античных времён слово vulgaris означало простой, народный, общедоступный, а Vulgus - это простой народ. Английское заимствованное в средние века vulgarisms сразу же приобрело негативный оттенок непристойности. Чопорные английские буржуа презрительно обозначили этим словом грубые манеры, бестактность, неправильную речь и несоблюдение этикета. Сначала я написал текст, потом задумался над оттенками слов "вульгарный" и "пошлый". Можно сказать синонимы, но происхождение и смысловая нагрузка разные. "Пошьлъ"- древнерусское слово, образованное от "пойти", употреблялось в значениях: старинный, исконный, прежний, обычный. Потом появилось слово "пошлина" как "старинный обычай". Оплачивая пошлину, помни, что это старинный обычай - бедным содержать богатых. Ниже вас поджидает немного вульгарной пошлости в исконных значениях этих слов, ибо вдруг захотелось окунуться в "простое народное" прошлое. Взял отрывок своего текста о феодальных отношениях ("Ивашка - драная рубашка") расширил и расписал любимую тему, стараясь придерживаться "пошлого" русского языка. Перечитывая его, я не увидел в нём похабщины, ну, разве что самую малость. Может это известный феномен застил глаза: в своём тексте я не заметил ни ошибок, ни похабщины. Застить и застенчивый однокоренные слова. Текст у меня вышел немного застенчивый. Не вздумайте браниться, обвиняя в непристойности. Холоп Барин развязывает верёвки, ощупывает холопа, проверяя цел ли тот и как сильно пострадал от побоев, потом начинает оглаживать плечи и грудь. Большие синие глаза настороженно распахнулись, внимательно вглядываясь в лицо молодого господина. - Господи, как же ты хорош, как статуя античная-белая, гладкая, вся выпуклая. Под тряпками твоими этого не видно. Чудо как красив! - восхищается барин и никак не может наглядеться. - Чёрт тебя подери, Ивашка! Да с тебя можно лепить Давида или Аполлона, ну, по крайней мере - юного Антиноя. Ты же вроде сирота? В тебе точно есть благородная кровь, не может простой мужик быть таким прекрасным. Уж не папенька ли согрешил со своей крепостной, а? - Боже, как совершенны черты лица, чистая греко-римская классика, симметрия редчайшая, а в глазах можно утонуть, такие синие. Чертяка синеокий! Не хочешь меня уважить? Барские губы осторожно прикасаются к верхней губе, потом к нижней - покусывая и засасывая, а напоследок страстно всасывают в себя целиком неподвижные застывшие в страхе губы. Юркий язык раздвигает их, проникает внутрь и начинает хозяйничать, всё обследуя и изучая. "Ух, чертяка черноглазый, что же он творит?" - думает Иван и тут же восторгается: "А барин то, могёт! Да ещё как! Вот она кака ласка барская, ако их розги горячие". "Ох, дьявол синеокий, какой же ты сладкий!" - думает Алёшенька, продолжая активно вторгаться языком в холопский рот. "Господский язык, ох, что он творит?" - успевает подумать Ивашка, а сам нюни (губы) распускает, облизывается, да глаза блаженно закрывает от удовольствия. "Чёрт, чёрт подери этих господ, етить их всех и в хвост, и в гриву! Не согласен я играть в ваши игры!" - думает он в следующую минуту, внимательно вглядываясь в лицо молодого барина, силясь понять, что тот задумал. Наверное опять его-простофилю разыгрывают. Ох, дождётся егойная несчастная задница нового наказания. Ивашка останавливается и недоверчиво смотрит на возбуждённого Алёшеньку. А тот не собирается играть со своим слугой, и всё оглаживает его голое тело, да смотрит восхищённо словно пьяный. - Господи! Дал же Бог елду холопу, не просто дал, а одарил, не меряя, целой третью аршина, - говорит барин восхищенно, поглядывая на добротное хозяйство в густых золотистых зарослях, а у самого губы с руками так и чешутся поскорее всё это добро обмерить. Ивашка уже совсем ничего не понимает, он словно проваливается в сон, потому что наяву быть такого не может. В этом сладком сне молодой барин набрасывается на своего слугу как голодный и жадно обсасывает губы, покусывает соски, буквально зацеловывает, а барские руки так и шныряют повсюду - оглаживают и ласкают. Скромный забитый слуга побаивается барина и сначала только подчиняется, но затем начинает активно отвечать на ласки и срывает с молодого господина всю одежду. Оба оказываются друг перед другом полностью обнажёнными. Барин опрокидывает Ивашку навзничь на стог сена, и его губы начинают порхать, медленно спускаясь вниз: сначала шея и ключицы, потом гладкая выпуклая грудь с крепкими вытянувшимися от ласк сосками. Над пупком кончик языка упирается в головку, но он почему-то не спешит приласкать и обсосать её, словно барину доставляет удовольствие дразнить холопа. Разве барин не видит, как головка распухла и изнывает от желания? Горячие губы скользят мимо и спускаются вниз по стволу возбуждённого окрепшего естества, торчащего над дорожкой из золотистых волос. Барин продолжает мучить Ивашку, заставляя замирать от сладкой пытки, лукаво поглядывая исподлобья. Наигравшись с мошонкой, покрытой редкими золотыми волосками, он опускается ещё ниже, и начинает водить пальцем между ягодиц, нежно массируя упругое колечко. У притихшего Ивашки вырывается громкий стон, а Алёшенька только ухмыляется. Когда его горячий язык раздвинул тугое колечко и проник внутрь, ошеломлённый Ивашка вскрикнул и выгнулся дугой, он ещё ни разу не пробовал такого отъявленного злодейства. Что это барин вытворяет? А Алёша продолжает орудовать юрким языком, водя им по кругу и внедряясь вглубь маленькой пульсирующей дырочки. Скоро барский язык сменили ловкие пальцы и начали тереть и надавливать на скрытый внутри бугорок. Как громко стонет и извивается холоп, прямо как уж на сковородке! Алёше доставляет огромное удовольствие наблюдать за дрожащим и изнывающим от желания холопом. - Ивашка, знал ли ты об этом источнике наслаждения, скрытом внутри? Отвечай! - строго любопытствует барин, внимательно всматриваясь в лицо Ивашки. - Ей богу, барин, не ведал ни про какие источники! Ох, паче чаяния они сладки! - кричит обезумевший от ласк слуга. И в самом деле, откуда мужикам знать анатомию? Потрахали друг друга грубо и остервенело, излились во все мыслимые отверстия, вот и вся недолга. А шустрые умелые пальцы молодого господина всё трут и мнут заветный бугорок, доводя холопа до одури. Слишком сладкая пытка. Как только барин обхватил свободной рукой набрякший елдак и начал посасывать головку, Ивашка охнул и поддался вперёд стремясь проникнуть поглубже в глотку. Однако, сделав несколько движений, не выдержал и взмолился: - Алексей Николаевич, родненький! Не извольте гневаться, мочи моей нету терпеть! Барин, миленький, невмоготу боле, позволь излиться, - жалобно захныкал холоп, - позволь, барин, позволь! Только Ивашка потянулся к своему вздыбленному члену, чтобы наконец излиться, передёрнув пару раз привычными движениями, как барин больно шлёпнул холопа по рукам и развёл их в стороны. - Ишь ты, какой шустрый. Нет, Ивашка, не смей! Не спеши, дальше будет только лучше, - ответил барин, выпуская изо рта блестящий, изнывающий от желания излиться елдак и крепко сжал его основание. Ивашка давно уже не был девственником и перетрахал втихаря всю прислугу обоих полов, но от необычных ласк барина просто обалдел. Его дрочёный по-всякому уд жаждал проникновения и желание было столь велико, что холоп забылся в сладкой эйфории, резко перевернул барина на живот и вторгся в него одним рывком привычно грубо и глубоко. Барину было не впервой принимать, он покорно раздвинул ноги, прогнулся в пояснице и получил от дерзкого проникновения хоть и болезненное, но ни с чем не сравнимое удовольствие. Оба громко застонали. "Что это я-болван делаю?!" - промелькнуло в голове у Ивашки, а кол его похотливый плевать хотел на всякие мысли в голове, он словно зажил своей отдельной жизнью сам по себе, продолжая ритмично и размашисто проникать в холёное барское тело, которое ничуть не возражало, а наоборот, покорно привстало на четвереньки, выгнулось по-кошачьи гибко, оттопырив попку, касаясь головой пола, ну, и ягодицы барские тоже, знаемо дело - сами по себе стали поддаваться навстречу бёдрам и подмахивать. Барин наконец получил то, о чём так долго мечтал, подглядывая за выездкой лошадей. Верховая езда без сбруи научила Ивана сливаться с партнёром воедино и всё понимать без слов. Они ощущали друг друга, как единое целое, отзываясь на каждый стон, вздох или едва заметное движение. Умелый наездник ударялся бёдрами о ягодицы барина, шлепая по ним большой волосатой мошонкой с крупными мудями, при этом он не забывал оглаживать, целовать и покусывать спину. - Не останавливайся, Ивашка, быстрее, ещё быстрее. Глубже, глубже давай! Переходи уже на галоп! - нетерпеливо приказывает барин. Холоп ускоряет темп, и, крепко схватившись за талию, начинает остервенело всаживать в барина свой натруженный елдак. Вот уже наездник запыхался, по лбу и груди его ручьями стекает пот, он сбросил скорость и стал двигаться медленнее. Зато ритмичность и глубина проникновения стали гораздо совершеннее - завершёнными, доведёнными до последнего миллиметра под разными наклонами. Крепкий кол плавно скользит до самого основания, пока мошонка не шлёпает по ягодицам, а когда идёт обратно, его удерживает от выскальзывания наружу головка, увеличенная словно набалдашник. Алёша быстро поймал заданный темп и начал ритмично подмахивать, сжимая ягодицы и мышцы внутри себя, словно старался выцедить из елдака все соки. Слаженно, красиво ярились молодцы. Каждый сосредоточенно делал своё дело и каждый через некоторое время ощутил внутри себя негу, разлившуюся по всему телу предвестником оргазма. Барин начал реагировать так страстно, что наезднику пришлось затыкать ему рот, иначе он своими криками разбудил бы всю усадьбу. - Всё! Ивашка! Больше не могу, сейчас кончу, - прохрипел наконец барин. И откуда только у холопа взялась смелость? Он барина совсем не слушает и продолжает гарцевать сзади, всё время наклоняясь, продолжая ласкать вспотевшую спину и "гриву". - Могёшь, барин, ещё как могёшь! Ты погодь с кончей! Как вы мне давеча говорили, Алексей Николаевич? Ты токмо потерпи, миленький, дальше будет лучше, - издевательски прошипел Ивашка прямо в ухо и грубо заломил барину руки за спину, не позволяя прикоснуться к готовому излиться члену. Он с силой надавил большим пальцем на точку в промежности чуть пониже мошонки и тоже сумел отсрочить извержение. Несколько раз размашисто шлёпнув руками барина по ягодицам, Ивашка задрал их повыше, и Алёшенька тюкнулся мокрым от пота лицом прямо в грязный колючий стог сена. Барин лежит и не смеет перечить своему холопу, который так разошёлся, словно его подменили. Как так вышло, сам того не ведает, но словно по волшебству Иван преобразился, приосанился, стал грубым и жестоким. Войдя в образ, он с большим удовольствием останавливал ярню и, не вынимая наружу елдака, размашисто шлёпал барина по ягодицам, обзывая уничижительными и бранными словами. - Ах ты блудяшка бредкий! - шипит холоп на барина, награждая его увесистым подзатыльником, а тот только стонет, да улыбается блаженно. - Ещё, давай ещё, Ивашка, не останавливайся, шлёпай сильнее, будь пожёстче, да сквернословь позлобнее, - требует барин. - А ну, погодь! Закрой свою темницу брыдлую чувырло пердодроченный! Забью до смерти аки псовку безсоромную! - частит Ивашка и с силой вжимает лицо барина в стог. Холоп так вошёл в роль, так разошёлся, что в пылу страсти грубо схватил барина за волосы и резко оттянул голову назад, заставляя его сильно выгнуться и полностью подчиниться. От такого грубого обращения Алёшенька сразу поплыл, сладкая волна оргазма захлестнула его, он закричал в голос от удовольствия, огнём опалившим всё тело, и сжал ягодицы с такой силой, что остановил резкие размашистые движения крепкого холопского елдака, захватив его в плен, отказываясь выпускать наружу. Иван сразу почувствовал судорожные спазмы внутри барина, приятно обволакивающие его горячую, полную напряжения плоть, и начал обильно выплёскиваться сам. Животная страсть - дикая и необузданная - толкала их в этот момент слиться воедино, каждой клеточкой смешаться, объединиться всеми возможными способами. Алёша повернул голову, оглядываясь назад, сильно выпятил губы, и Ивашка тут же накрыл барина своим мокрым от пота горячим телом, прижался плотно, жадно впиваясь в подставленные губы. Они остервенело вгрызались друг в друга, проникая и соприкасаясь языками, проталкивая их дальше и глубже, пока волны оргазма не стихли. - Господи! Как же хорошо-то! - донёсся пришибленный шёпот обалдевшего Алешеньки откуда-то снизу, из-под распластавшегося на нём Ивана. - Алексей Николаевич, не извольте гневаться, я это... давеча погорячился в пылу страсти, хватил лишку дубина стоеросовая. Простите великодушно, барин, - виновато промямлил Ивашка. - Молчи! Молчи, Ивашка, не смей портить момент своими холопскими выходками. Мне всё понравилось, даже очень. И не вздумай сейчас вынимать из меня свой елдак, не смей шевелиться! - приказал барин строго, и они пролежали так ещё некоторое время молча, щека к щеке, взмокшие и усталые, но до невозможности счастливые. - Барин, голубчик! Я-то ни-ни, даже не думал вас ослушаться, но уд-подлец обмяк и сам собой сдаёт позиции, опять же соки, обильно излитые внутри, стремятся наружу, вот он-негодник супротив вашего приказу и выскользнул наружу, мерзавец. Алёшенька млеет и блаженно улыбается, слушая оправдания Ивана. Никогда ещё он не был так счастлив, хотя и лежал придавленным тяжёлым телом своего холопа, с налипшими травинками из стога, растрёпанный и перепачканный, весь мокрый от пота и кончи - собственной, вылившейся белёсой лужицей под живот, и Ивашкиной, продолжающей обильно стекать по промежности и бёдрам. - Вы же не хухря какой замызганный, Алексей Николаевич, лягем рядком, и я вас оботру маленько, - продолжал суетиться Ивашка, заботливо обтирая барина своей рубахой, вытаскивая из барских волос застрявшие травинки и соломинки. - Какой же ты красивый, Ивашка, - здоровенный, косая сажень в плечах, сам мускулистый с гибким станом, весь в золотых волосах, словно зверь какой дивный в лесу пойманый, да лаской прирученный. Превозмочь тебя в крепости объятий или осилить в ярне нет мочи, а в соитии с тобой такая скрыта сладость, что и не высказать. И очи твои, что озёра бездонные: всмотришься в цвет их лазоревый, словно прохладной ключевой воды напьёшься. По сердцу ты мне пришёлся, Ванечка, просто бальзам на душу долгожданный. - Алексей Николаевич, миленький, и ты мне зело люб, да не умею я выразить словами, что внутри чувствую, вы уж сами, барин, за меня сообразите складно, будто бы я это вам сказал. - Ах, хитрец, ну и плут, - рассмеялся барин, притянул к себе и расцеловал холопа, лежащего рядом, - может велишь за тебя ещё чего поделать? Конюшню почистить или может по хозяйству помощь нужна? А может кого подрюкать из прислуги вместо тебя? - Не извольте беспокоиться, барин, дрюкать я и сам горазд. Полно вам, Алексей Николаевич, изгаляться! Вам бы всё подтрунивать, да подымать меня на смех, я же в другом смысле. Я к вам со всем почтением, но грамоте совсем не обучен. - Да не изгалялся я вовсе. Даже не знаю, что мне в тебе больше нравится - лицо, телеса или елдак с мудями. Редкое сочетание природной красоты. Эх, Ваня, Ваня, тебя бы с детства грамоте да манерам обучить - дивный эталон мужской красоты из тебя получился бы. Надо будет заняться с тобой самыми простыми основами наук, обучить мало-мальски чтению и счёту. Станешь мне помощником и наперсником. С той ночи эти двое начали регулярно заниматься азбукой и выездкой. Днём читали по слогам, вечером в поле за барским особняком катались на лошадях, а ночью у них начиналась другая выездка - в спальне барина или на сеновале у Ивашки. Для Алёшеньки эти тайные встречи стали самыми желанными, ведь только с синеглазым дьяволом у него получалось кончать без рук, а для Ивашки барские ласки оказались во сто крат слаще всех, испробованных до этого. Барин умел принимать, тут с ним никто не сравнится, потому что ни у кого из дворовой прислуги не было такой открытости и проникновенности, чтобы так деликатно понимать, глубоко принимать и обходиться с большим достоинством. И это всё не о чувствах. Странное дело: как только у них начинались интимные скачки, эти двое тут же, не сговариваясь, менялись ролями. Алёшенька с большим удовольствием становился покорным холопом, а Иван в жизни простодушный и тихий, сразу делался властным, грубым и жестоким господином. Но жестокость эта была такой сладкой и желанной, что Алексей Николаевич готов был всем пожертвовать, только бы Ивашка был с ним почаще и пожёстче. Однажды барину вздумалось осуществить свою давнюю фантазию и пойти глубокой лунной ночью на реку купать лошадей. Ивашка стращал Алёшеньку, мол, ночью на реку итить никак нельзя, в это время там анчутки (бесенята) купаются, да с русалками хороводят. Утащат на дно в ил и залюбят там до смерти. Но барину зело приспичило етиться в реке ночью, он ни в какую: хочу, да и всё тут. Любовь в воде - особое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Хотя делаешь всё то же самое, выходит как-то по-другому - необычно. Может это потому что на волнах качаются звёзды, и огромная Луна расплывается серебристой дорожкой, по которой медленно гуляют лошади. Они тихонько ржут, покусывая спины и бока, заигрывают друг с другом, теребя холки. Вся округа пропахла свежескошенной травой, и ароматы разнотравья смешиваются с запахом спелых яблок из близлежащих садов, пьяня и кружа головы. На берегу Алешенька встал на колени перед холопом и начал жадно облизывать его уд. Сначала прошёлся губами вдоль и поперёк, потом поласкал самые чувствительные места - дырочку и уздечку. Заглотил, выпустил изо рта и залюбовался: уд дрожит, блестит и светится в лунном свете словно живой. Стоило кончику языка слизнуть прозрачную капельку с головки, как уд зашевелился словно змей, готовый к выпаду. Его упругое и крепкое тело увеличивалось, слегка покачиваясь, росло на глазах будто по волшебству. Алёшенька по лицу себя им гладит, восхищается нежностью бархатистой кожицы, кончиком языка проводит по вздувшимся венкам, целует головку прямо в глазок и шепчет: - Как ты прекрасен в лунном свете, словно сказочный Василиск! Яви свою силу и ети меня так, чтобы лошади позавидовали! - Полно тебе изгаляться словами, барин! Ты мошну приласкать не забудь, мудя нюнями покатай, - благостно улыбнулся Ивашка, потом вдруг сразу изменился в лице будто что-то вспомнил, взвился, схватил за волосы покорного Алёшеньку и требует: - А ну, погодь! Как следоват ублажай, тварь на сучьих ножках! Борзо лижи муди, етить твою мать, баламошка глуподырый, паскуда дрюканая, иначе рот твой ветрогонный вмиг порву! - Эх, жаль Ивашка, грамоте ты не обучен, из тебя знатный писатель-народник получился бы. - Кто позволил тебе ёнда архибрыдлая открывать свой воняльник? А ну, закрой своё жерло многодрюканное и не раскрывай пока я сам тебе-поганцу не велю, - Ивашка больно бьёт барина по губам, потом грубо надавливает на челюсти, заставляя открыть рот и проталкивает в глотку до самого упора свой слегка опавший уд. Ивашка долго елозит им, несмотря на слёзы, выступившие на глазах Алёшеньки, и скоро уд снова увеличивается, превращаясь в хорошую дубину с большой красной булавой. Холоп достаёт её из глотки и наотмашь хлещет барина по щекам и губам, тот только тихонько сопит, не смея поднять глаза или подать голоса, да нюни выпячивает, стараясь попасть ими под сочную головку. Потом Алёшенька как-то умудряется снова заглотить выросшую на глазах дубину, буквально натягиваясь на неё до самого основания. Ивашка внимательно наблюдает за ним сверху и не верит своим глазам: восхищается тому, как молодому господину удаётся справиться с его огромной елдой. Барин плавать не умел, поэтому далеко заходить не стали. Алёшенька обвил руками крепкую шею любимого холопа, стоявшего почти по горло в воде и сразу начал насаживаться сверху. Большая крепкая булава Ивашкиной дубинки упёрлась во вход и долго не хотела проникать внутрь, хотя на берегу холоп долго разминал отверстие, поплёвывая и просовывая в него сразу все пальцы, затем растопыривая их. Видно все слюни водой речной смыло, да от прохлады растянутая дырочка сжалась. Алёша стал подпрыгивать и с силой насаживаться на крепкий елдак. В первые мгновения, когда крепкая дрочёная булава наконец проникла в него, расширяя проход, Алёша почувствовал резкую боль и никакая красота вокруг не могла сравниться с сильными ощущениями в его заднице. Со временем боль смылась, утекла вместе с тихой речной водой, и их обоих стали накрывать волны удовольствия. Ивашка стоял в воде, широко расставив ноги как Колосс Родосский до землетрясения и поддерживал за бёдра подпрыгивающего на нём Алёшу. Прохлада и блаженство обволакивали их со всех сторон. Рядом фыркали лошади, лунный свет освещал их гладкие мокрые спины, и никому не хотелось выходить из воды на берег - ни людям, ни лошадям, ни анчуткам, притаившимся на дне. У барина уже посинели губы, да зуб на зуб не попадал, а он всё прижимался к большому тёплому холопу, не собираясь выпускать его из объятий. - Огогогого! - закричал он на всю округу, запрокидывая голову вверх, любуясь звёздным небом. Лошади разом подняли головы и прислушались, прядая ушами. - Иго-го, - тоненько заржал в ответ молодой жеребец, слегка потряхивая мокрой гривой. - Алексей Николаевич, страсть как люблю тебя, но в одном вы плохи, барин, - меры вы не ведаете. Ведь мы оба кончили, и орали вы уже как оглашенный, так, что всю округу всполошили, чего же дальше-то бутусить? Было всё, как вы хотели - красиво и возвышенно. Побарахтались вместе со звёздами и лошадями, опять же воней всяких цветочных с ближнего покоса нанюхались, пора и почивать. Холодно же, не ровён час, простудитесь, барин, - он отнял руки от господской задницы, аккуратно оторвал его руки со своей шеи и бережно поставил Алешеньку на дно. - Осторожно, барин, не поскользнитесь, ил тут, что твои сопли или конча, такой склизкий. - Мон шер (милый), вечно ты самый возвышенный момент умудряешься испортить своими мужицкими экзерсисами. Ах, мон амур, мон анж(любимый)! - Можете монать и материть меня всяко-разно, барин, как вашей душеньке угодно, но захворать я вам не позволю, - продолжал бубнить Ивашка, тщательно растирая барина пушистым полотенцем. Когда он одевал Алёшу, прислуживая словно за маленьким ребёнком, несколько раз незаметно перекрестил и коснулся губами лба, проверяя не простыл ли тот в прохладной речной воде, и нет ли у него жара. - Дрочёный (балованный) ты мой, любый, - нежно поцеловал он Алёшеньку в макушку, подсаживая на лошадь.
19 НОЯБРЯ 2021
|
HERR PЕTER O
Смотрите также
 #БДСМ
Сенатор в коже: политик из Калифорнии принял участие в БДСМ-фестивале
30 сентября 2023
Стив Гранд в клетке целомудрия: откровенный снимок вызвал волну обсуждений!
9 сентября 2023
Прокуратура Лос-Анджелеса изучает обвинение Арми Хаммера в "извращенных формах любви"
19 апреля 2023
Суд оштрафовал секс-блогерку Винтовкину за попытку вывоза из России коллекции БДСМ-игрушек
26 октября 2022
"Самый смертоносный год". Стало известно, когда стартует 11-й сезон "Американской истории ужасов"
7 октября 2022
Умер Стив Титпиг Херли - звезда экстремального гей-кино для взрослых
24 апреля 2022
|
  МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ
Магазин Sexmag.ru
|
|
Настоящий ресурс может содержать материалы 18+
|
* КВИР (queer) в переводе с английского означает "странный, необычный, чудной, гомосексуальный". |
