КВИР - Полуночный джип

Полуночный джип

Это были 90-е годы, тогда еще не так охамели проститутки, не было засилья откровенного ворья на сайтах, а если что и пропадало после визита похотливых гостей, то, пожалуй, бутылочка "Фаренгейта".

Особым желанием я не горел, да и к тому же он так откровенно достал своей бесконечной "печалью тургеневской девушки" и очередным нудным рассказом о вечной мечте любого гея - встрече с "благородным" принцем на белом Мерседесе...

произошла в лихие 90-е, когда наша страна толком не отошла от ужаса социализма и делала первые шаги в кошмар капитализма, считая по наивности, что вся суть нового строя - это многообещающие "свободы", легкодоступные джинсы и горы чудо-продуктов на полках продмагов. То есть тогда, когда народ ошалел от перестроечных реформ, сходил с ума от недостатка табачных изделий, возмущался, стенал, но всё еще оставался "совковым" народом, который умел любить, верил в чудеса и дорожил истинными человеческими ценностями.

"Черкизон" еще не был "китайским" мини-государством, во главе с руководством из южных и кавказских республик, на территории столицы. И все пространство "торгового комплекса" было поделено между "челноками" со всей матушки Руси, но с европейским лицом. Мелкий частник только-только набирал обороты, и "Абрамовичи" со всей страны начинали свое восхождение к вершинам мирового бизнеса, ваяя "варенки" собственного производства. Еще тогда можно было встретить массу людей и людишек, которые не щадя живота своего и в знойный день, и в лютую стужу торговали с "табуреточек" всякой чепухой: батарейками, ручками, крышками для консервации, дешевым "парфюмом" из "одной бочки", да, мало ли чем... Вот именно к этому сословию "табуреточников" и относился Вовка.

Познакомились мы в морозный день, когда в моем доме остановились часы и я направился на рынок за батарейкой. Первое, что поразило меня тогда, это коротенькая куртка на "рыбьем меху", в которую был облачен мой новый знакомый. Худющий как спичка, с огромной непропорциональной головой, на которой колоритно выделялись не менее огромные уши, гоголевский нос, зеленые глаза и мертвенно белые от мороза губы.
Как известно "рыбак рыбака - видит издалека", точно таким же образом и наш брат, в большинстве своем, безошибочно угадывает в незнакомце - представителя огромного племени, избравшим официальным цветом своего братства - голубой. Володька был голубым, да не просто голубым, а синим, который изо всех сил старается держать марку "натурала", нарочито разговаривая басом и тщательно следя за всеми своими телодвижениями. Видимо, это его и выдавало с головой, так как на фоне откровенного мужичья он выглядел скорее пародией на представителя сильного пола, нежели тем, за кого он пытался себя выдать. Мы разговорились, обменялись телефонами и я, как это бывает очень часто между покупателем и продавцом, забыл его сразу, как только отошел от центральных ворот рынка. Он не представлял для меня ровно никакого интереса, а кратковременная жалость, вызванная его плачевным видом, улетучилась так же быстро, как и пар, вылетающий изо рта в морозный день.

Именно по этой причине, когда через двое суток, поздно вечером раздался телефонный звонок, я очень долго изображал из себя человека, который безумно рад звонку "хорошего, старого знакомого", имя которого я мучительно вспоминал на протяжении долгих 15 минут, пока звонивший интересовался моим здоровьем, делами и делишками, а также тем, как я провожу воскресный вечер. Через пятнадцать минут обезличенного "выканья" и "тыканья", тщетно перебрав в памяти всех своих "знакомых" за последний год, применив, наконец, тактику "тактичного" выяснения личности я удивленно отметил тот факт, что звонил мне мой новый рыночный знакомый.
В тот вечер Володька намертво "оседлал" мои уши и на протяжении полутора часа излагал очередную историю лимитчика, узревшего в Москве ворота в новую жизнь. В Первопрестольную он прибыл из далекой, забытой Богом и людьми, молдавской деревеньки, где всю жизнь прожил, говоря образным языком, "в тисках ненавистного мужского тела". Москва также не горела желанием раскрыть свои гостеприимные объятия, и обрушила на очередного "гостя столицы" целый шквал "горестей и лишений", которые заключались в полном отсутствии понимания, а также друзей и товарищей. В конце беседы Вовка, как бы "между прочим", напросился на чай, и, к неописуемой радости, получил приглашение.

Следующий день начался с раннего звонка моего новоиспеченного знакомого, который ночь не спал, терзаясь мыслями, в силе ли наш договор о "гостях". И ровно в назначенное время на пороге моей квартиры предстал выбритый до синевы, издававший одуряющий аромат "ВАН МЭН ШОУ" - гость.
Как водиться в наших кругах, беседа затянулась далеко за полночь, и, несмотря на долгие разговоры в стиле "я никогда не сплю в первую встречу", было весьма очевидно, что Володька домой не торопился, а изображая из себя "непорочную деву Марию", был весьма не против сбегать в душ и изменить всем своим благородным устоям по поводу секса в первую ночь. Ни для кого не новость, что в преддверии постельных баталий большинство из нас изображают целомудренность, тем самым набивая себе цену. Вовка не был исключением, весь день "мужским" голосом, избегая манерных жестов, он излагал мне свою верность общечеловеческим ценностям, а именно тем прибамбасам, о которых наша братия любит почесать языком пред тем, как запихнуть в себя очередной мужской детородный орган. Особым желанием я не горел, да и к тому же он так откровенно достал своей бесконечной "печалью тургеневской девушки" и очередным нудным рассказом о вечной мечте любого гея - встрече с "благородным" принцем на белом Мерседесе - что мне уже давно хотелось попросить моего гостя перенести очередную порцию "соплей о будущем" на другой раз. Но за окном наступила холодная зимняя ночь, а при взгляде на верхнюю одежду гостившего выставить его на улицу с моей стороны было бы самым настоящим свинством. Мне ничего не оставалось делать, как предложить мальчику переночевать. Естественно, на отдельном спальном месте.

После кратковременных ломаний, которые также широко приняты в нашей среде, десятка извинений за предоставленные неудобства, Володя с радостью согласился. При этом, понятное дело, я услышал тысячи хвалебных "песен" о своей человечности, дружелюбности, порядочности и эксклюзивности. После этого было испрошено свежее полотенце и в двадцатый раз извинившись, покоритель Москвы направился в душ. Смысла рассказывать о дальнейшем, в общем то нет, оно настолько стандартно для гомосексуальных связей, что ни для кого не будет открытием или новостью. Как всегда, полночи томных вздохов и полуночных разговоров на одну и ту же избитую тему. Затем жалобы на то, что как "холодно" одному в кровати, что в конечном итоге ведет к одному - объятия, судорожный и жадный оральный секс изголодавшегося по члену юноши и как завершающая стадия - анальный, сопровождающийся первоначальным и лицемерным "а мне не будет больно? Он у тебя такой большой!", а затем интенсивным подмахиванием и утробными звуками наслаждения. Единственным отличием, пожалуй, было то, что мне пришлось изменить своей излюбленной роли и отодрать мальчика по полной. Да и, кроме того, при виде обнаженного тела Володи, я не столько испытал антипатию, сколько удивление - освенцимской худобой. Как бы там ни было, ночь прошла вполне стандартно для гомосексуальной встречи и я был полностью уверен, что на этом наше знакомство будет закончено.

Утром, стыдливо потупив взор, Володька стал изображать "Орлеанскую деву-девственницу" и нести стандартную чушь, что "мол, это в первый раз и раньше такого не было", на что я спокойно изрек только одну фразу: "Хорош мандеть! Иди завтракать". За столом комедия продолжилась, у моего друга не было аппетита, он печально таращился в окно, хлопал коровьими ресницами и в результате разразился буйной истерикой, сопровождающейся обильным слезным дождем. Причина этих слез также была вполне предсказуема. Мальчик снимает квартиру, работа не ладится, денег не платят, и скоро он окажется на улице. Еще раз напоминаю, это были 90-е годы, тогда еще не так охамели проститутки, не было засилья откровенного ворья на сайтах, а если что и пропадало после визита похотливых гостей, то, пожалуй, бутылочка "Фаренгейта". Да и добрее мы тогда были, откровенное голубое попрошайничество тогда еще было не в такой моде, как сейчас, и секс за деньги не был столь явным. Понятное дело, что Володька получил свои сто баксов, и долго "страдал" и божился, что обязательно все вернет...

Так началась наша странная дружба. Он приезжал в гости, рассказывал о своих трудностях и мечтах, грезил двухметровым мачо, который заберет его в сказочный замок и до гробовой доски не разожмет любовных объятий. Придумывал очередные фантазии по поводу того, как его кадрил в метро "двухметровый брутал". По прежнему занимал деньги и даже жил некоторое время у меня, т.к. лишился и работы, и жилья.Я не знаю до сих пор, что меня заставляло помогать этому парню - жалость? Или быть может мой врожденный альтруизм? У меня совершенно не было к нему симпатии, особенно после того, когда этот юноша, все также невинно хлопая своими ресницами и шелестя печальным голосом, разводил на секс того, кто мне был дороже всего в этой жизни. Более того, он меня раздражал. Но, несмотря на это, я не гнал его от себя прочь. Выслушивал его бредни длинными вечерами, поддерживал и потакал грезам, глупостям и мечтам. Таскал по компаниям, преследуя мысль, что если хоть не познакомиться, то, по крайней мере, будет сыт. Устраивал на работу, помогал с жильем и оплатой. И при этом продолжал слушать этот страдающий голос, бесконечно повествующий о том, как когда-нибудь он все обязательно вернет и компенсирует.

У моих знакомых он вызывал откровенное омерзение. Как общеизвестно, голубому народу не нравятся вечно стонущие, как и не нравятся те, кому никогда не суждено попасть на глянцевую обложку порно-журнала. А Володька был именно таким, по мнению "голубой среды", - абсолютно бесперспективным. Маленький жалкий уродец, каких тысячи, которые засыпают в холодных кроватях, отчаянно теребя свой член, втыкая в свой задний проход все мало-мальски подходящее, включая банальный огурец, и представляющих как ими обладают роскошные самцы. Он был уверен в том, что рано или поздно какой-то мощный, перевитый огромными буграми мускулов, мужик с гигантским членом и пухлым бумажником, обратит внимание не на его внешнюю оболочку, а именно на его душу, которая отчаянно хотела, и, по его мнению, могла любить. И именно его не будет хватать тому брутальному активу, который обязательно полюбит всеми фибрами души.

Шло время, зиму сменила весна, потом лето. К осени мне удалось пристроить его к одному знакомому педику, развивающему свой малый бизнес. Худо-бедно Володька снова стал снимать квартиру, потихоньку обжился в Москве и уже не выглядел тем жалким мальчиком с Черкизона в легкой демисезонной курточке, вызывающим жалость одним своим видом. Хотя натуральным парнем его тоже назвать было нельзя. Наступили холода, и я искренне радовался тем обстоятельствам, что, не без моей помощи, он одет в теплый пуховик, имеет работу, стабильное жилье и, по крайней мере, не мерзнет посреди рынка в жгучий мороз в грошовой ветровке.

Как-то раз меня пригласили на новоселье. Зима в тот год выдалась холодной, не то, что уж очень снежной, но злой, вьюжной и морозной. Мы пришли вдвоем. Я и Володька. В силу своего характера или уж очень заигранной роли "бедного и несчастного, никем не понятого мальчика", он весь вечер просидел в одиночестве. В начале вечера кто-то еще пытался слушать его проникновенную и хорошо поставленную речь о том, что будет и кто его полюбит. Но к середине он одиноко сидел на диване и с глазами, полными слез, отрешенно смотрел на наше резвящееся голубое стадо. Потом потихоньку прокрался в гардеробную, оделся и, несмотря на мои уговоры, и уговоры хозяев, печально похлопав ресницами, пошел к дверям лифта... Спустился вниз и... пропал. Пропал на целый год.

...В свете одиноких фонарей летали целые тучи снежной крупы. Крепчал мороз. Порывистый, холодный ветер бесконечно хлестал по лицу колючим снегом. Вдоль пустынной дороги, с воем, неслась поземка. И казалось, что эта серая лента, освещенная кусками света, единственное, что существует на белом свете, среди чернильной и холодной темноты. Где-то там за этой пеленой мрака были теплые дома и праздничные предновогодние столы. Там веселились и радовались предстоящему празднику, согревались близостью родных и близких или просто хороших и верных друзей. Дурачились перед телевизором, гоготали над шутками и им совершенно не было никакого дела до одиноко шедшего вдоль дороги парня, который шел и плакал. Может потому, что этот город никак не хотел его принимать. А может потому, что ему не казалось, что его ориентация такой уж великий дар небес, ради которого надо не жить, а просто прожигать жизнь, прыгая из кровати в кровать и сходить с ума на гей тусовках. Кто знает? Просто он чувствовал себя потерянным, одиноким и никому не нужным. С кем из нас такого не бывает?

Он шел и думал о себе, о своей жизни, о таком негостеприимном городе. А вокруг кружился снежный хоровод... Парень не заметил, как из-за поворота вылетела машина, и даже не понял того, что промчавшись мимо, на огромной скорости задела его вскользь так, что он завертелся юлой и приземлился на пятую точку. Не было боли, лишь только порванный рукав на только что купленной куртке. Он сидел на бордюре и, запрокинув голову, смотрел в ночное небо, с которого падали и падали белые хлопья...
"Слушай, пацан! Я тебя не сильно задел?"
Невдалеке, мигая красными огнями подфарников, стоял "ДЖИП", а к тому, кто сидел на обочине, подходила огромная фигура в меховой куртке. Сначала парень просто испугался, мало ли что? Ночь кругом и нет ни единой души. А на джипах простые люди не ездят. Нет человека - нет проблемы. И отчаянно замахав головой, он всем видом дал понять, что все нормально. Но огромная фигура приближалась и вот уже совсем рядом мех дорогой куртки, наклонившись, красивый молодой мужчина с отчаянно синими глазами и русыми вихрами волос, в которых запутались сотни снежинок, схватив его огромными лапищами, бесконечно тряся полузамерзшее тело, задает вопрос за вопросом: "Пацан, ты чего? Чего ты ревешь? Я сильно задел? Где больно? Говори! Подымайся!... Да не бойся же ты! Все будет ОК!"

Прошло 8 лет...
Володька и Алексей живут так, как многие из нас хотели бы... У них есть все - отличный дом, хороший и стабильный бизнес, южные страны и луна над ночным океаном. Но самое главное - у них есть то, о чем мы всегда говорим, но давно уже променяли на секс. У них есть любовь. И Лешке, этому двухметровому красавцу, совершенно наплевать, что у его Вовки огромные, лопоухие уши, гоголевский нос и тщедушная фигурка, как и наплевать на то, что его парень никогда не попадет на глянцевую обложку гей-журнала. А Вовка уже давно перестал замечать, что прессом его Лехи восхищаются все их многочисленные друзья...
В предновогоднюю ночь свет одиноких фонарей привлекает тысячи снежных мух. Они кружат в морозной тишине и напоминают двоим, стоящим, обнявшись у окна, ту странную ночь, когда из-за поворота вылетел полуночный "ДЖИП"...

Фото Andrew Jefferis

02 ИЮНЯ 2015 АРТЕМ ВОЛКОВ

Ссылка:

Смотрите также

#ДЕНЬГИ, #ЗНАКОМСТВА, #ОТНОШЕНИЯ, #ПРОСТИТУЦИЯ

В Польше вечеринка ксензов с сексработником вышла из-под контроля

Несколько священников в местечке Домброва-Гурнича, Польша, заказали на вечеринку мужчину по вызову. Эскортник потерял сознание во время группового секса.

25 "искусственных" красавцев, фото которых мы бы точно лайкнули

Скажем прямо: надеяться на успех в приложениях для знакомств - это искать иголку в стоге сена. Но представьте мир, в котором мы могли бы разнообразить нашу интимную жизнь с помощью искусственного интеллекта!

Наступает лето! На охоту выходят борцы за нравственность и полиция

"Гормон любви" окситоцин в буквальном смысле лечит разбитое сердце

Раньше считалось, что окситоцин помогает нам испытывать только чувства привязанности, эмпатии и доверия. Однако вырабатываемый гипоталамусом мозга "гормон любви" в буквальном смысле "склеивает", то есть восстанавливает клетки сердца.