 |
|
Плюшевый медвежонок
Влюбчивый, я хотел было душевно пристроиться к этому человеку с внешностью плюшевого медвежонка и с повадками голодного волка, но между нами была неясная преграда, сути которой я сразу не понял.
 Я знаю, как надо трахать, потому что когда меня трахали, то ни разу никакой радости не доставили. Всегда насильничали ребята. Ну, с ними не справишься: как навалятся трое-четверо бугаев, то лучше размягчиться и дать. А они сколько ни живут на зоне, прекрасного так и не почувствуют... Мне везет на хорошеньких. Знаете, среди нашего брата и доблестного сестричества есть такие: миловидненькие. Соблазненные за свою смазливость в юности, растленные, но порочные по своей природе, они гордо несут следы своей былой красоты. Почему они липнут ко мне, трудно сказать. Может быть, моя некрасивость напоминает им былой успех, когда какие-то невзрачные мужики пели им дифирамбы об их красоте, грации, совершенстве?.. На самом деле у него прекрасно стоял - вверх, и ему было вовсе не 70 лет, а всего 52. Но грузная фигура, седая волосатость и тяжелая походка утомленного жизнью человека придавали ему незаслуженных годов. Было у нас как-то один раз, причем довольно неинтересно. От силы два. Даже не целовались - он отказался. Жались друг к другу - и кончили быстро. Член у него не был выдающихся габаритов, хотя невероятно обросшие яйца и всеобщая волосатость живота, груди, рук, ног, задницы придавали ему своеобразную сексуальность независимо от величины члена. Волосатость, умноженная на детское личико, притягивали к нему и других. Он требовал одного: чтобы ему давали. При этом его васильковые глазки всегда лучились каким-то внутренним светом. Он хотел только этого - чтобы поворачивались к нему задом. Ему не нужны были ласки, объятия, поцелуи. Отказывался он от лизания... Только повернись к нему попой. Это было странно. Потому что обычно к такому контакту принято человека склонять, мягко его уговаривать, ласкать, давая ему понять и лицом, и словами, и движениями рук, что ничего страшного не будет, бояться нечего. Ультимативное, грубое требование просто, не раздумывая, повернуться спиной, а иначе - уходи, - как-то не согласовывалось с миловидной внешностью этого мужика. От него ожидалось больше ласковости. Влюбчивый, я хотел было душевно пристроиться к этому человеку с внешностью плюшевого медвежонка и с повадками голодного волка, но между нами была неясная преграда, сути которой я сразу не понял. Понять было мудрено. Как-то вышли с ним из трамвая, и он со смехом показал мне два кошелька, которые он вынул из чьих-то сумок и карманов. Я был потрясен: во время езды мы стояли с ним лицом к лицу и о чем-то говорили. Он оказался карманником. - Зачем ты это сделал? У тебя что, нет денег? - удивился я. Из своих 52 лет он 29 лет 6 месяцев и 15 дней провел в тюрьмах. Вот почему он выглядел старше своих лет. Но веселость его была очень искренней. Красть кошельки ему казалось забавным. Ему были абсолютно безразличны страдания тех, у кого он увел деньги. Или, может быть, подсознательно он только ради этого эффекта и старался. Это был артист без публики. Увидев в его руках два кошелька, набитых деньгами, проездными карточками, фотокарточками каких-то детей, мужчин и женщин, я нахмурился, давая понять, что веселости не разделяю. Но плюшевого мишку моя реакция нисколько не смутила. Прогуливаясь дальше, он мне рассказал немало любопытного. Я на зоне ребят учу получать от попочки все максимально! Поймите, говорю я им, попочка - это чудо природы. С ней нельзя обращаться как с отбросом. Потрахал - повернулся к стенке и захрапел. Попочка требует большой, настоящей любви. Оказывается, в тюрьмах и лагерях к девкам относятся не так плохо, как принято думать. Сами же мужики приносят им конфеты, балуют шоколадками. Ночами без девок - никуда. Иначе можно сойти с ума, повеситься на указательном пальце - лишь бы только не жить. Он девкой никогда не был, хотя его трахали несколько лет. Его миловидное личико и толстенькая фигурка соблазняли и вводили в заблуждение. Его использовали, как девочку, - но всегда это было против воли. - Я ни разу не спустил, когда у меня в жопе был чей-то член, - сказал он. - Ни разу! Мне в жопу можно засунуть лом, у меня прямая кишка разработана, но я не девка. Я не могу развлекать, хихикать. Это не мое. Я только мужик. И когда я бываю на свободе, то выполняю свою миссию. У меня стоит только на попу. Я мужские хари видеть не могу. Но их попы меня возбуждают даже в воображении. Раздвоенная ягодица, мне кажется, я так думаю, придумана Господом нашим для того, чтобы поражать воображение настоящего ценителя Вселенской красоты. Попа - самая прекрасная часть мужского тела. В женщине самая лучшая часть - пизда, а у мужчины - попа. Недаром они очень похожи. Только попа - это пизда большого размера. Когда я засовываю, то испытываю блаженство. Вот ты мне не дал - ты не знаешь, как я ебу. А я ебу лучше всех. Я что делаю? Всовываю. Медленно. И останавливаюсь. Стоп-машина! Моя головка наслаждается теплом, слизью, интимной обстановкой чужого тела, наступившим мраком. Поставь себя на место наших с тобой залуп: они же у нас всю жизнь в штанах. Задушены в темнице! Залупа живет в вечной темноте, темнота - ее стихия. Свет к ней пробивается сквозь ткань трусов и брюк. Но для ёбли мы вынимаем залупу на свет. Она хочет обратно, в свой привычный мрак. И вот с дневного света я погружаю мою залупку опять в темноту. Она же должна там осмотреться. Член начинает пульсировать. Попочка ждет, чтобы я начал двигать член назад. А я - застрял и стою. Я всунул. Победа. Залупка огляделась, привыкла к атмосфере. Потянулась назад к выходу, к свету - но нет, здесь ей нравится больше. Опять - ррраз вперед! И стою. Ни с места! И так несколько раз. Моя залупа там, в попочке, начинает чесаться. Но почесать-то мне ее нечем. И вот только тогда, когда моя залупочка уже чешется, я начинаю водить ею взад-вперед. Я не трахаю попочку девочки, а я чешу мою залупоньку. Спустить я могу сразу, как только вошел в попочку, но - какой интерес? Мой член должен выполнить свою миссию. Зачем я буду заменять его собой? Пока он там осваивается, я поглаживаю попочку руками. Белые полушария вызывают мой восторг. Я наклоняюсь и целую попочку. Потом мои руки сами идут под животик и нащупывают пиписеньку с яичками девочки, которая мне отдается. Я потереблю пиписеньку с яичками, а сама моя залупонька в это время стоит, не двигается. Нет-нет! Девочка тоже должна понять, что я не трахальщик - я индивидуальность! Я наслаждаюсь конкретной попочкой. И девочки, которых я трахал, ценят меня выше всех. Ты отказался повернуться ко мне попочкой, а тебе было бы так хорошо, что ты бы всю жизнь меня помнил. Я на зоне ребят учу получать от попочки все максимально! Поймите, говорю я им, попочка - это чудо природы. С ней нельзя обращаться как с отбросом. Потрахал - повернулся к стенке и захрапел. Попочка требует большой, настоящей любви. Девки для нас не униженная часть зоны, а лучшая ее часть. Да, пусть спят возле параши, но когда наступает ночь, то лучше попочки на свете нет ничего. Просто ничего не остается. Войди в попочку. Всунь в нее. И замри. Не дыши. Подожди со своим "туда-сюда". Успеется. Почувствуй, как твой член, попав в теплую попочку, начинается дергаться. Вверх-вниз... Вверх-вниз... В нем бьется пульс твоего сердца... Не спеши... Послушай свое сердце, представь, что головка твоего члена - это ты сам. Это ты пульсируешь, это ты дергаешься во мраке. Ты хочешь спустить - не спеши, задержи. Спустишь, успеешь. И вот у тебя начала чесаться головка. Хорошо. Почеши ее об стеночки попочки. Чуть-чуть. Маненько-маненько. И снова замри... Ну, а остальное я тебе рассказывал. Я знаю, как надо трахать, потому что когда меня трахали, то ни разу никакой радости не доставили. Всегда насильничали ребята. Ну, с ними не справишься: как навалятся трое-четверо бугаев, то лучше размягчиться и дать. А они сколько ни живут на зоне, прекрасного так и не почувствуют. Что за жизнь, ей-богу! Бедность чувств, скудость эмоций. Понимаешь, я карманник - и я знаю, что такое "внутри". Внутри - все. Снаружи - ничего. Вот видишь - воздух, свет. Пфуй! А внутри - мрак, внутри то, за чем тянется моя рука, что составляет мое счастье и богатство. Вот видишь кулак? Это головка моей руки. Вот так и головка моего члена: только попав внутрь, она обретает смысл своего существования. Бог недаром создал руку, похожую на член. Бог все продумал... И насчет меня все продумал. Я родился на свет настоящим мужиком. Таким и остаюсь. А то, что меня когда-то затрахали и протрахали в рот и во все дыры, какие только у меня есть, то это насилие, а не настоящая жизнь. Я никогда никого не насильничал. Был один только случай, когда меня позвали на целку. Сбили парню целку и меня позвали. Я сунул, спустил - никакого удовольствия. Попка была напряжена, настроена враждебно, испугана, дрожала со страху та попка. Она была не попка, а прямая кишка. Мне нужна попочка. Потому что Бог создал попочки, а не попки. Попочка любит мужской член. Это ты думаешь: как же это я повернусь на просьбу какого-то Шурки! А твоя попочка этого хочет. Я тебе покажу любого мужика - и скажу: его попочка ждет моего члена. Он будет доволен. Я доставлю удовольствие не ему, а его попочке! Ты отказался... Мы шли по тихому скверу. Я слушал, что говорил мне хорошенький, улыбался, но он не заразил меня своей красивой теорией о мужских попочках. - Зачем ты вытащил кошельки? - спросил я так, что готов был не только на ссору с этим поэтом мужской попочки, но даже, может быть, на смерть. Кто его знает, на что способны люди, большую часть жизни проведшие на зоне. Я не ошибся в своих предчувствиях. - Ты думаешь, это самый страшный грех, который я совершил? Ты мне завидуешь? Возьми эти кошельки. Возьми деньги. Я себе еще достану, сколько хочешь. Я молча отступил на шаг. - Кошельки!.. Ты из-за кошельков готов возненавидеть человека! Посадить его в тюрьму, отправить на зону, где его будут насильно трахать во все дыры, вызывая в нем любовь к мужскому члену, которой нет и быть не может! Не люблю я мужские члены! Из-за кошелька!.. Он шваркнул кошельки об асфальт. Перемена в его миленьком личике случилось в секунду. Смотрел на меня своими васильковыми глазками с остервенением, они светились у него злым светом. Я увидел разъяренное животное, которое покорило земную фауну: динозавры, мамонты оказались побежденными маленьким человеком, способным приходить в такую ярость. - Я встретил бомжа. Мальчонку лет 15, - говорил плюшевый медвежонок, выговаривая каждый звук четко, звонко, но тихо. - У него же есть попочка. Тоже есть. Я попросил его повернуться - повернуться и все. Что ему стоило? Он мне сказал, что всегда бил и будет бить гомосеков. Он выхватил из своих лохмотьев финку. Нажал на кнопку - и - вжик! - выскочило лезвиё. А я стою напротив него беззащитный, с задранным членом. Я лирически настроен. Я ничего не имею против него. Я только попросил - и все. Ты мне отказал - я тебя что, убил? Избил? Нет. Мы с тобой стоим и разговариваем, как будто мы обыкновенные люди. Но мы же оба знаем, что мы не такие, как все. Но мы разговариваем. А он вынул финку и думал, что он убьет гомосека. Он не хотел со мной говорить. И он мне сказал: "Я уже убил троих. Ты будешь четвертый". И без предупреждения на меня бросился: в правой руке финка, она направлена мне в пах - сюда, а левая рука для отвлечения моего внимания направлена мне в нос - сюда. Я правую руку перехватил, вывернул - и швырнул паренька на рельсы. А тут помчался поезд. Мы же стояли у железной дороги. Он с вывернутой рукой корячится на рельсах - и вырваться из колеи не успел. А я взял и ушел. Спокойно. Спокойной походкой. Я добрался до вокзала, поднялся по лесенке на платформу, дошлепал по ней до турникетов, подлез под один. Вышел в город и купил себе пирожок с капустой. 10 рублей. Но я сохранил себе жизнь. Он смотрел на меня - и тут я понял, что он несостоявшийся актер. Его сценическую карьеру погубили не то чужие карманы, не то любовь к мужским попочкам. Я просто-напросто замер, слушая его рассказ. - Как ты думаешь, я правильно поступил? - вдруг спросил он. И мы медленно двинулись по скверу дальше. Язык присох к моей гортани - так, кажется, когда-то писали классики. - Вы страшный человек, - сказал я, неожиданно для себя перейдя на "вы". - А человек любой страшный. Ты, что ли, никого не убивал? Никогда ни у кого ничего не своровал? Да не поверю! Я обомлел от такого утверждения. - Конечно, я никогда ни у кого ничего не украл, никого никогда не убил. - Он убил троих, а четвертый убил его самого. А что я, по-твоему, должен был стать четвертым? Мы стоим на путях, кругом никого, ни души. Я что, должен подставиться под его перо, а потом с того света прийти доказывать, что я ничем не виноват? Я буду там, а он будет тут? Он мне нос расквасил, а его поезд надвое рассек. Мы помолчали. Он заговорил снова: - У тебя когда-нибудь кто-нибудь умирал? На кладбища ездишь навещать? - Конечно. - Это не ты их убивал? Ты им только одно добро делал? Ты и мамочке своей жизнь не сокращал? И сестре? И брату? И папочке? Ты - светоч добра и любви. И твоя мать никогда не плакала по ночам из-за тебя, проклиная, что произвела на свет детеныша, который сокращает ее собственные дни. А я - я всего лишь спасал свою жизнь! Я не убил ни одного гомосека - а он - троих! - Может, он врал? - А зачем так врать? Откуда ты знаешь, что он врал? - У него возраст такой - он хватается, чтобы напугать. - Не, то был другой паренек. Он не врал. Он мне сам, когда мы ехали в электричке еще, сказал, что его не посадили, потому что он несовершеннолетний. А они втроем с ребятами убили одного. Он сбежал с детской колонии. Такие пареньки не врут. Учитывая опыт его жизни, я и попросил попочку. Что ж я, не к каждому же пареньку подойду. Раз его отправили в колонию для несовершеннолетних, то его там в первую же ночь затрахали. Всей колонией. Это я тебе говорю. - Зачем ты мне это все рассказал? - вдруг спросил я, подозревая, что этот плюшевый медвежонок хочет одного из двух: или слить на меня тяжесть со своей грязной души, или убить, чтобы я унес его тайну с собой в могилу. Вот сейчас убьет - и уйдет. Вокруг никого... - Не бойся, - ответил он, улыбаясь своей обаятельной детской улыбкой. - Мы же просто разговариваем. Что, уже поговорить друг с другом нельзя?.. А насчет того, чтобы поцеловаться, о чем ты мне тогда сказал, то - не люблю я поцелуев. Не вижу в них смысла. "Что, девчата, поцелуй? Лучше б просто всунул хуй", - пропел он частушку и хмыкнул. Мы вышли к трамвайной остановке. - Спасибо, - сказал он, - что надоумил меня выбросить кошельки. Добрые люди обязательно найдут и за отдельную плату вернут... Фото Arno Roca.
16 АПРЕЛЯ 2015
|
АЛЕКСАНДР ВЕРНЫЙ
Смотрите также
 #АКТИВ, #ЗНАКОМСТВА, #НАСИЛИЕ, #ТЮРЬМА
Забытые за решеткой: ВИЧ-кризис в тюрьмах Африки
15 декабря 2023
Михалков о криминализации ЛГБТ: "...Это колоссальная победа традиционной славянской культуры"
11 декабря 2023
Кандидат в президенты России Екатерина Дунцова: "Гомофобия должна уйти в прошлое!"
1 декабря 2023
Верховный суд России криминализировал ЛГБТ-сообщество: экстремизм вместо равенства
30 ноября 2023
Борьба за свободу: российские активисты пытаются вступить в дело о криминализации ЛГБТ-движения
30 ноября 2023
"И снова как всегда...": Энтони и Джузеппе разрушают стереотипы анального секса!
19 августа 2023
Президент Уганды подписал один из самых жестоких законов, направленных против ЛГБТ-людей
30 мая 2023
Дело грабителей-гомофобов из Краснодарского края передано в суд
22 мая 2023
В Уганде в очередной раз принят закон, грозящий ЛГБТ смертной казнью
22 марта 2023
|
  МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ
Магазин Sexmag.ru
|
|
Настоящий ресурс может содержать материалы 18+
|
* КВИР (queer) в переводе с английского означает "странный, необычный, чудной, гомосексуальный". |
