Самое страшное для меня слово - "никогда". Веру в счастливое будущее заменило осознание, что энд бывает единственный, и он далеко не хеппи.
Град обреченный. Николай Рерих, 1914
Хочется написать письмо в прошлое себе юному - но у меня нет адреса, по которому можно отправить такое послание. Зато хранятся письма из прошлого. В советских конвертах с наклеенными марками, когда отправка письма обходилась в пять копеек. А кто помнит, какая цена была у авиаконверта? У хлеба, у молока, у любви, у жизни?
На сегодня намечено одно дело. Настраиваюсь на нужный лад. Достаю с антресолей старую обувную коробку, а в ней - переписка с самым дорогим человеком. Никто не отвлекает от воспоминаний. Мы познакомились на чужом празднике. МС по легкой атлетике, спринтер. Это он объяснил мне, как эстафетники начинают "рожать" на четырехсотметровке из-за кислородного голодания. И как бегают сто метров быстрее одиннадцати секунд. Теперь уже быстрее десяти. А тогда оттренированная скоростная выносливость помогала выживать отчаянному пацану.
Форс-мажор: подвернутая на дистанции нога не позволила поступить в профильный институт. Учебка. Кто прошел Остер - тому не страшен Бухенвальд. Дебрецен. Палинка, паприка. - Добровольцы, кто хочет на юг? Термез. Самолет. Цинковые гробы навстречу. - Сынки, вас же на смену убитым партизанам везут... ДыРА. Газни. Подписка о неразглашении. Ночью примерзали к камням, днем расплавлялись от жары. С полной выкладкой уходили в горы на операции, сбивая в кровь ноги в кирзе. Трусливых не брали. Портили желудки сухпаем, по очереди справляли нужду в вырытой яме. Кормили бельевых вшей, мылись и напивались одной кружкой воды. Бриться было нечем. Бодяжили брагу в закопанной канистре из ворованных на кухне дрожжей и сахара. Не дай Бог уснуть на посту - душманы перережут, как баранов. Не особо опасаясь командиров, курили травку. Шепчет и поёт душа - Подкурилась анаша. Анаша, анаша, До чего ты хороша! Во время зачистки кишлаков в гаремах под паранджой искали спрятавшихся врагов, а не сексуальные объекты. А дембельский марш звучал символично: Не клади свои потные ноги На мою волосатую грудь. Не целуй, не лижи мне подмышки, Дай подмышкам моим отдохнуть. Выжил, вернулся с раздробленной ногой и медалью. Подписал свое фото с калашом в руках на фоне гор: "На память от друга Бабрака Кармаля". Первое время общался только отборным матом. В ночных кошмарах снились бои. Позже великая держава вместе с ее ценностями и хлебом по шестнадцать копеек рухнула. Афганцы получили плевок: "Мы вас туда не посылали".
Учеба в чужом городе. Испытание разлукой. Мы отдавали себя друг другу до последней капельки и не могли насытиться. Прошлым жить не продуктивно, но у меня дурацкая привычка хранить артефакты. Письма, к которым захотелось вернуться. Я не просто вспоминаю - я ищу один конверт. Вот он - оттуда, из прошлого. Неактуальны адреса отправителя и получателя, не определяется индекс. Не существует страны, как и машинки, на которой перепечатывался текст содержимого. Комок в солнечным сплетении. Этот исписанный моим почерком лист бумаги держал в руках и читал любимый человек, думал над ответом.
"Вот и пережита еще одна осень. Осень в разлуке. В небе кружат черные птицы. И неправда, что осень охлаждает отношения людей. Твой краткий приезд доказал это. Осень была очень короткой. Сначала золотой листопад радовался твоему приезду; потом плакал дождь, чувствуя разлуку. А в день отъезда - это было 12 ноября - началась зима. Мы проснулись от холода. За окном уже не было осени. Падал снег, настоящий февральский снег в средине ноября. Он укрыл неопавшие зеленые ивы и белые хризантемы. Мы даже забыли посидеть на дорогу. Такси, бешеный ветер в аэропорту, забивающий дух, мешающий идти, промерзлая скамейка. И снег, снег навстречу... Вылет самолета не был отложен. А мы надеялись на метеоусловия. Последний поцелуй, прощальный жест. Самолет готов к рейсу. Ты увозишь в свою даль осень, запах спелых яблок и шорох желтых листьев. Меня снова ждет одиночество. Потянется долгое время ожидания телефонных звонков и писем. Незаметно подступает грусть и мечтается о прекрасном будущем. Оно обязательно наступит. А может, не стоит торопить время? Нами пережита еще одна осень. Впереди зима в разлуке. Садится солнце, дымят избы и черные птицы спешат на ночлег. Воцаряется тишина и покой. Невзирая ни на что, я верю в счастье. А ты?"
Город, тысяча-девятьсот-давний-предавний год.
Столько не живут - скажут молодые. И окажутся правы. Адресата со мной уже нет, давно. А я, как ни странно, живу. Экстраверт и однолюб, в одиночестве. Похоронив эмоции, учусь приходя - не радоваться, уходя - не грустить, как в "Граде обрече́нном" Стругацких. Продолжаются теракты. За стеной под заунывное сопровождение медитирует сосед - иранский перс, сбежавший в Европу за счастливой жизнью. У моей оболочки сегодня очередной день рождения. И я провожу его так, как могу. С фотографии из прошлого на меня смотрит смуглый брюнет, шурави в пропотевшем х/б. Из-за небритости он похож на душмана, но только внешне.
Выбор СЂРµРТвЂВакцРСвЂВР В Р’В Р РЋРІР‚В
После 7 лет ожидания Орландо превращает место трагедии "The Pulse" в мемориал
МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ
