 |
|
Пидор
Я был предан ему, как пес. Марк приходил, обнимал меня, гладил мне волосы. Иногда я думал, что он даже любит меня - очень по-своему, но любит...
 У окружающих меня людей я вызывал лишь сочувствие, на меня смотрели, как на безумца, который не ведает, что творит. Я жил с отцом, но существовали мы как бы на разных планетах. Я боялся его, и нам было тяжело общаться. Я любил отца. Любил, наверно, больше, чем кого-либо. В последний год его жизни я даже выносил за ним дерьмо. Отец не переставал под себя гадить, хотя во всем остальном был вполне вменяем. Я начал выслеживать парней, разглядывать их. Закрывался в сортирах, где долго дрочил, с трудом сдерживая стон. Однажды меня услышали. Двое мужчин бесцеремонно ввалились в мою кабинку и один за другим выебали меня. Меня поставили у толчка и сношали сзади. Меня держали за волосы и водили членом по губам. Это был мой первый, самый сочный член в мире. Пахнущий потом и сладкой спермой. Я дал ему войти в свое горло и даже кончить туда. Я начал кашлять, держался за грудь, тяжело дышал. Тот, что был сзади, принялся ебать меня с удвоенной силой. Мое лицо терлось о пол, рука держалась за ногу того, чьей спермой я поперхнулся. Я плакал от счастья. - Папа, - позвал я. Он не ответил. Только посмотрел на меня, вздохнул и разочарованно отвернулся. Я прошел к зеркалу. Мой вид был красноречивей слов. - А, - сказал я. - Понятно. И вышел из комнаты. Один из моих ебырей понравился мне более остальных. Я звонил ему всякий раз, когда мне становилось скучно. Скучно мне становилось все чаще. Мы запирались в комнате, и он полировал мой анус, задвигая член так глубоко, насколько это было возможно. Отец подслушивал под дверью. Однажды, когда мой ебырь уже накинул брюки и ушел, а я еще не нашел в себе сил подняться с кровати, продолжая лежать истерзанной задницей вверх, дверь распахнулась. В комнату с бешеным визгом влетела коляска отца. Он в ярости бил меня, каждый раз пытаясь задеть больнее, целясь в глаза, стремясь нанести увечье. Я не без труда справился с ним и оттолкнул. Отец вывалился из коляски на пол. Тяжело засопел, у его ног образовалась лужа. С каждой секундой лужа увеличивалась. Отец бессильно мочился. Я хотел помочь ему подняться, но он только замахнулся и чуть не ударил меня по лицу. - Сученок... - Хрипел отец. - Не прикасайся ко мне... Пидор... - Папа... - Пошел нахуй отседова... Пидор... Я забрался на кровать и взял в руки подушку. - Я твой сын, - испуганно пробормотал я. - Пошел нахуй отседова... - Рычал отец, мочась и плача. - Сученок... - Я твой сын, папа... Отец тяжело дышал. Я закурил. К зиме Марк (так звали моего ебыря) переехал ко мне. Вечерами я ждал его возвращения у двери. Я был предан ему, как пес. Марк приходил, обнимал меня, гладил мне волосы. Иногда я думал, что он даже любит меня - очень по-своему, но любит. Однажды у него начались проблемы. То ли долги, то ли еще что. Он был в дерьме по самые уши. Какие-то люди искали его по всему городу, а он прятался у меня. Выходил из дома, только подняв ворот. Впадал в беспричинную панику, и тогда я успокаивал его минетом. Мне было наплевать, где: у входной двери, в коридоре, в спальне, на кухне или где еще. Отец делал вид, что не замечает нас, но я чувствовал на себе его взгляд. Кончив, Марк сразу терял ко мне интерес. Застегивал ширинку и шел к отцу. - Ну что, папаша, по рюмашке? Отец не возражал. Он всегда был не дурак выпить. Я быстро накрывал на стол. Наливал им борща и водки. Марк усаживался первым, по-хозяйски выпрямляя спину. Потом я подкатывал коляску отца. Пили они помногу, опрокидывали стопку за стопкой, хлебали борщ. Смотрели на меня с презрением, бросали мне куски хлеба. Куски хлеба, вымоченные в борще. Жилистые куски мяса и кости. Я так обычно и засыпал - на полу, обняв ногу Марка, который время от времени трепал меня за волосы. Я был почти счастлив. Я знал, что очень скоро отец начнет визгливо требовать судно, и меня бесцеремонно разбудят. Впрочем, убрать после них со стола также входило в мои обязанности. И ублажить Марка, если ему опять станет тревожно, тоже. Я старался угодить им во всем, искренне не понимая, за что несколько раз в неделю меня подвергали порке. Марк замахивался ремнем с тяжелой холодной бляхой, а отец отсчитывал удары. Его голос зловеще взвывал на последнем слоге. Я не верил в реальность происходящего. Во время порки я уходил в себя. Я становился равнодушным куском мяса, способным вынести все. Было безумно, упоительно больно, но кричал я не от боли, а лишь потому, что хотел сделать своим мужчинам приятно. Я кричал скорее от осознания подлости существующих законов, от временного бессилия. И еще потому, что это бессилие мне начинало нравиться. Иногда Марк не сдерживался и, отбросив ремень, начинал тереться членом о мою дырку. - Марк! - кричал отец. - Так что, не считать дальше? - Сделай перерыв, старик! - отвечал Марк, не оборачиваясь. Он был очень возбужден. Я вертел задом, чтобы помочь ему возбудиться еще сильнее. Повернувшись к нему, я взял его сказочно набухший член в руки. Он, казалось, был полон волшебного нектара. Я сосал его, глядя Марку в глаза, покорно, молча вопрошая. - В жопу, - выдохнул Марк и придавил меня к полу. Взял со стола оставшуюся от борща сметану и намазал член. Задрав мне ноги, он стал медленно вводить в меня член. - Что, нравится? - прохрипел он. - Марк, - откуда-то раздался голос отца, - я у тебя сигаретами одолжусь?.. - Угощайся, старик... Полный энергии, дрожащий от напряжения член Марка входил в меня все глубже. Марк двигался медленно, понимая, что он не сможет протянуть долго. Я смотрел на его соски, на его щетину и ободки грязи под ногтями на пальцах рук. Я помогал ему, двигая тазом, сжимал мышцы сфинктера для лучшего обхвата. Член двигался во мне. Фрикции убыстрялись, дыхание Марка стало неровным, прерывистым, хищным. Он продолжал, но уже не входил, а буквально впихивал член мне внутрь. Я все сильнее сжимал сфинктер. Наконец движения Марка стали другими. Он зарычал, извергая свет и наполняя меня своим неистовым липким светом. Выйдя из меня, он встал и, шатаясь, подошел к столу. Закурил сигарету. - Ох ты ж, бля... - пробормотал он. - Сука... Я все еще лежал на полу, одной рукой мастурбируя, а другой заталкивая вытекающую из меня сперму обратно в анус. Марк исчез во вторник, а уже в четверг слег отец. Марк ничего с собой не взял, потому я надеялся, что он вернется. Но не верил в это. Отцу было плохо. Он не узнавал меня и нес околесицу. Хныкал и звал на помощь. Я долго не мог признаться себе в том, что это - конец. Я безропотно носил судно и менял простыни. То и дело подходил к дверному глазку. Курил в окно и ежился от предчувствий. Вторник, говорил я себе. Потом среда, щас - четверг. А завтра - завтра уже пятница... Я возвращался к отцу. Потом снова смотрел в глазок. Потом снова курил. Потом, всхлипывая, шагал по квартире, ломал пальцы. Однажды утром, проснувшись, я понял, что папа умер. Из его комнаты так же несло мочой, но было тихо. Я тихонько, будто боясь потревожить его шумом, закрыл дверь в его комнату. Принял душ, оделся. Вышел на лестничную площадку, захлопнул дверь. Сел на ступеньки и стал ждать Марка. Фото James Spada
08 МАРТА 2014
|
ОЛЕГ АТАЕВ
Смотрите также
 #ОТНОШЕНИЯ, #ПРОЗА
|
  МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ
Магазин Sexmag.ru
|
|
Настоящий ресурс может содержать материалы 18+
|
* КВИР (queer) в переводе с английского означает "странный, необычный, чудной, гомосексуальный". |
