КВИР - Пьер Зеель. "Я, депортированный гомосексуалист..."

Пьер Зеель. "Я, депортированный гомосексуалист..."

Друзья, хотел напомнить, что есть замечательная книга воспоминаний Пьера Зееля, который в 18 лет был арестован гестапо, выжил в нескольких концлагерях...

И до 1994 года не мог о себе рассказывать, потому что в Германии действовал (в том или ином виде) пресловутый "параграф 175".

Чтение это порой тяжёлое, но удивительно жизненное и интересное. Многие вещи кажутся удивительными и узнаваемыми, конечно: отношения с матерью и в семье, камин-аут в зрелом возрасте, когда Зеель пытается рассказать о себе, вернувшись из лагеря, но всё ещё являясь осуждённым по действующей уголовной статье. Попытка жениться и жить "нормальной" жизнью...

Как-то не укладывается в голове, что попытка геев, выживших в концлагерях, возложить венок в память о людях с розовым треугольником сталкивалась с агрессией прочих заключённых. Их растоптанные венки просто выбрасывались из мемориалов.
Одни жертвы нацизма были реабилитированы сразу после войны. А те, кто прошёл самым адским путём (с розовым треугольником на робе) и чудом выжил, ждали реабилитации (признания их жертвами нацизма) до 1990-х.

В 1994 году была отменена уголовная статья за однополые связи, - и только после этого жертвы лагерей смогли рассказать о своей судьбе в 40-х. Книга Зееля вышла в 1994-ом..
Я как-то писал, что отсканировал русское издание и книга доступна для чтения. Сноски и комментарии к тексту - в конце книги.

"... Тут надо все-таки сказать, что некоторые геи, как с улиц, так и из буржуазной среды, не обращая внимания на опасность, открыто отказывались сотрудничать с нацистскими оккупантами. Но я был арестован слишком скоро, чтобы составить подлинное представление о подпольной сети, в скором времени появившейся в Эльзасе.
Возвращаясь домой после рабочего дня, я частенько проходил через магазинчик родителей. Мне было уже восемнадцать, но я все еще с аппетитом маленького бутуза мог умять сразу несколько шоколадных эклеров, так что мама, зная, что я за лакомка, даже пересчитывала их глазами.
Это случилось 2 мая 1941-го. Мама, стоявшая за кассой, показалась мне более нервной и озабоченной, чем обычно. Она сказала, что приходили из гестапо, куда меня вызывают на следующее утро. Это был недобрый знак. Она спросила, что я натворил. Я ответил, что ничего не понимаю, но сам сразу подумал об этих загадочных посланиях, которые нас иногда просили отправлять.
Я провел полную тревоги ночь. Вопросы беспрерывно лезли в голову. Я слишком хорошо знал, что гестапо делает все, что хочет. Что могло случиться? Жертвой какого доноса я оказался и кто написал его? Мои мысли были очень далеки от забытого момента в прошлом, который я вспомнил слишком поздно, уже утром, когда мне освежили память.
В ранний час я уже был в гестапо с повесткой в руках. Едва я успел прочесть свое имя на листе, висевшем на двери, как меня грубо втолкнули в комнату, быстро заполнившуюся дюжиной молодых людей. Некоторых я знал в лицо. Мы молча ждали. Потом каждого ставили прямо перед столом - это было в разных комнатах.
И вот я оказался лицом к лицу с офицером СС, который, с силой захлопнув мое досье, обозвал меня "швайнхунд", или "сучья свинья", что означало "грязный педик". Это было еще только начало допроса.
Знаю ли я других гомосексуалистов? Их имена и адреса? Слышал ли я что-нибудь о таком-то или таком- то? Правда ли, что этот священник любил много молодых прихожан? В каких местах мы обычно встречались? Он явно знал куда больше, чем я...."

05 ОКТЯБРЯ 2021 ALEXANDR HOTZ

Ссылка:

Смотрите также