КВИР - Папик

Папик

Я не знаю, Витя, зачем ты мне нужен. Я, вообще-то, не могу позволить себе иметь такого бедного папика. Но сижу тут с тобой. Мне нравятся твои морщинки. Ты клевый.

Ему не было скучно. Даже секс его по-настоящему не интересовал, секс ему был нужен не сам по себе, а лишь как подтверждение своей притягательности. Он давал за то, что его хотят и для того, чтоб хотели.

написал мне в скайпе: "можите прийжать сколька хочешь время, мая квартира твая квартира" и я ответил ему, что, раз так, то возьму и прилечу с Сережей в следующий четверг, тешекюр эдерем, спасибо, значит.
Он обещал встретить а аэропорту. А если он вдруг не встретит, будем искать в Стамбуле гостиницу, ведь есть же там недорогие.

Слово "недорогие" я при Сереже старался употреблять как можно реже. До меня у него был очень состоятельный друг и, как рассказывал Сережа, считать деньги и смотреть на ценники в присутствии этого друга было неприлично. После развода с ним у Сережи осталось достаточно дорогой одежды, на год вперед, что я оценил, почему бы и нет, как явный плюс. Но был и минус: Сережа брезговал произносить некоторые слова, например, "экономить", "копить" и "работать".

Зато Сережа был красив. По-модельному, как я люблю, нос, глаза, ноги ровненькие и тело - гладкое, чистое, даже без родинок, как у скульптуры. Несмотря на свою состоятельность, друг за почти полгода их союза так и не съездил с Сережей за границу. Не было времени. Заграница была у них в планах, но не успела случиться. Друг этот был часто занят, уходил куда-то, кидал Сереже пару сотен на ресторан, или пару тысяч на магазин и возвращался к вечеру. А кончилось у них все неожиданно: в какой-то момент друг решил, совершенно (с Сережиных слов) ни с того ни с сего, что Сережа живет с ним только из-за денег. И поехал друг по этому поводу крышей - выгнал Сережу обратно домой к небогатым родителям.

Сережа плакал. Ему не хотелось снижать, а вернее - обрушивать свой достигнутый уровень жизни, ну и еще, Сережа сильно привязался к этому другу, просто по-человечески. Ему было с ним круто. Друг общался с богемой, Сережа узнал, что такое закрытая вечеринка и зачем нужна пре-пати и афтепати. Вечером богема приходила к ним, на эту самую пре-пати, они общались пару часов о жизни, в незакинутом еще состоянии. Сережу спрашивали об учебе в строительном, он рассказывал, что уже пару месяцев не появлялся в институте, но это не страшно, ибо друг уж как-нибудь договорится с ректором, найдет каналы. Все улыбались, да не волнуйся парень, все будет ок, каналы найдутся. Потом они закидывались: ели или нюхали, кто как предпочитает, и Сережа тоже, ел, по пол-таблеточки, и шли пешком в клуб, без такси, после колес же необходимо минут двадцать проветриться, чтобы не было потом панических состояний в тесном клубе. В клубе весело, расширенные зрачки, счастье, единение, все обнимаются, как родные, и даже не как, а на самом деле родные, повязанные амфетаминовой порукой, семья. Спать не хочется нисколечки. Сережа танцевал и обнимался со всеми до шести утра, потом они закидывались еще разик и начиналась афтепати. К вечеру второго дня расходились и спали потом целые сутки, восполняя резервы.

- Витя, ты не можешь судить об этом, пока не попробуешь сам. Такое чувство приходит, полнейшего счастья, ни одной отрицательной эмоции, а секс под экстази - это такой класс, если, конечно, встанет, под экстази долго не встает, но если уж получится, то тебя выстрелит прямо в рай. Там в конце месяца вечерина будет. Эх, блин, еще целых две недели ждать, я б в анабиоз лег на это время.
- Но ты же не живешь между этими вечеринами, Сережка, ломки у тебя, вроде, нет, но тебя ведь ничего в жизни больше не интересует, кроме этих эйфорий, ты уже почти асоциальный элемент. Это как первая любовь, таблетки эти, все забирает. Но любовь кончается, успокаивается как-то, а это?
- Да я знаю. Надо спрыгивать, вообще-то, пока не затянуло. Они там уже, ну, многие, по три колеса зараз глотают, чтобы подействовало, и каждый день, и на работе тоже под ними. Рожи такие высохшие стали, глаза торчат. Можно раза два в месяц, не чаще, иначе подсядешь. Есть такие, что держатся, по выходным оттягиваются и все, но это у немногих получается, обычно затягивает рано или поздно. Потом начинает хотеться чего-то покрепче, лсд и так далее. Я слабый, я подсяду, я уже вижу. Витя, помоги мне.
- Я? А как? Если ты туда бежишь, несмотря на то, что с этим, с ним, увидишься. Ты ведь его избегаешь.
- Да. Он сука, конечно. Но таблеткой угостит. Блииин. Отвлеки, заинтересуй меня чем-нибудь. Ты же можешь.

С Асланкой мы познакомились в прошлом году в клубе, тогда у меня был очередной период поиска. Молодой, страшненький, всегда веселый, знает русский, приехал в отпуск, просто так, погулять. Нам с Асланом нравились одни и те же мальчики, мы стали приятелями, он даже пожил у меня пару дней. Все сидел в скайпе, знакомил меня онлайн со своими губастыми глазастыми стамбульскими друзьями. Друзья улыбались мне, двигали зрачками по экрану и ласково махали ресницами, "ты пасматри, ну какой красивый", кричал Асланка. Даже со своими турецкими родителями познакомил. Он научил меня произносить по-турецки "трахни меня в задницу", я произносил и мальчики на экране радовались от всей души, видимо, эта фраза из уст тридцатишестилетнего русского звучала неожиданно. Я чуть не произнес это в скайпе родителям. Для них я был просто русский друг. Все они радушно зазывали в Стамбул, приглашали посетить.

Асланка готовил у меня на кухне очень вкусное мясо с айвой, а как-то раз я принес вина и вечером у нас имел место секс. "Я твой сучка! Трахай мне, давай, быстрее", кричал он неожиданно высоким голосом. Для меня это было больше спортом, чем сексом, я взмок и долго не мог отдышаться в конце. Писей я обладаю обычной, 16 см., с половиной, и Асланка спросил после секса, нет ли у меня тут приятеля, чтобы мы трахнули его вдвоем, в две писи. Мне эта идея не понравилась и я предложил остаться просто друзьями, на что он с восторгом согласился.

- Что ж, Сережик, могу отвлечь, раз надо. Послезавтра едем в Стамбул. На пять дней. Виза не нужна. У меня там приятель живет, Аслан, забавный парень, он говорил, что у него хата в центре, приглашал в гости.
- Как? Че, серьезно? В Стамбул?
- Ну да, гляди, я уже билеты распечатал. Тюркиш эйрлайнз. Аэропорт имени Кемаля Ататюрка, ты знаешь, кто это такой?
- Неа. Ой, мне надо за загранпаспортом домой смотать, и вещи... ты ж говорил, что у тебя денег мало.
- Надо ведь тебя отвлекать, раз я за этот гуж взялся, и, потом, у нас должны накапливаться общие воспоминания. Раз в полгода я хочу тебя куда-нибудь катать.

Сережа вылез, наконец, из-под одеяла. Было два часа дня.
- Что за Аслан? Вы трахались? Красивый? Красивее меня?
Я улыбался. Хорошо, что у него появились хоть какие-то эмоции. Сережа лежал в кровати круглые сутки, слушал музыку в наушниках и листал вк. Ему не было скучно. Даже секс его по-настоящему не интересовал, секс ему был нужен не сам по себе, а лишь как подтверждение своей притягательности. Он давал за то, что его хотят и для того, чтоб хотели.

- Ты меня слышал, Витя?? Я тебя о чем-то спросил только что!
- Чего ты орешь-то? Истеричка. Слышу. Ну было разок, так, несерьезно. Мы просто приятели. Асланка некрасивый.
- Мы не будем жить у него.
- Ты что, дурак?
- Я сказал, у него я жить не буду. И ты тоже.
- Ну ты точно идиот. Ревнивый идиот. Потом вырастешь, самому смешно будет.

Сережа слегка позеленел от злобы. Он сжал в кулаке зарядку от телефона и еле сдерживался, чтоб не ударить меня куда-нибудь.
Зато красивый.
Мы забронировали недорогую гостиницу на терпимом расстоянии от площади Таксим. Аслан рассказывал, что именно там вся движуха и гей-клубы. Я написал ему, что мы отменили полет, срочные обстоятельства. Случайно встретиться с ним в двадцатимиллионном городе было маловероятно.
О Стамбуле я почти ничего не знал, немного школьной истории, султаны, крымская кампания, Ататюрк, Византия, Агия София, жестокие янычары, вот, пожалуй, и все.
Сережа не знал и этого.
Он вырос в спальном районе и у них в классе было не принято читать учебники и, вообще, что-то учить. Преподы на уроках занимались своими делами, ничего не требовали и дарили всему классу тройки без зазрения совести. Сережа был неглупым человечком, соображал быстрее меня и память неплохая, но эрудиции у него не было совершенно, я и не представлял себе, как можно вот так вообще ни о чем не ведать. Писать он, правда, мог, хотя и с ошибками.

Как-то он спросил, отвлекшись от планшета:
- Вить, ну, расскажи мне что-нибудь по истории. Денег у тебя нет, так хоть сведения получу.
Я не знал, откуда танцевать.
- Эээ... с самого начала были шумеры, Месопотамия, междуречье, между реками Тигр и Евфрат, там сейчас Ирак, ты знаешь, где Ирак?
Сережа не знал. Даже примерно. Столицу Испании тоже не знал. Только Париж и Лондон, и то без уверенности, что это столицы. Ну Киев, ну Москва (ты что, меня совсем за селючку держишь!). Я купил в канцелярском карту мира, повесил над кроватью. За неделю Сережа кончил по разику на каждую европейскую столицу, не достав только до Рейкявика. Вряд ли это было методически оправдано, но города он выучил. Я распечатал ему статью из википедии про древний Рим. Он читал ее взахлеб, долго не вылезая из-под одеяла, все запомнил, устроил мне экзамен и быстро обнаружил, что я знаю из истории древнего Рима гораздо меньше подробностей, чем, теперь, он. Мы поползли назад - Греция, Египет, затем вперед - гунны, готы, средние века, до возрождения было еще далеко, сколько же там всего наслучалось, и тут я сказал: хватит, давай запишемся на фитнес, ты же не можешь лежать и читать тут целыми днями.

- Я, что, тебе не нравлюсь? То я тебе глупый, то у меня недостаточно мышц. Иди ты лесом вообще. На хер ты мне сдался, бедный, старый, да еще и всем недоволен. Еблан!

Я обиделся тогда:
- Как же мне уйти лесом, если ты живешь в моей квартире?
- А очень просто! - кричал он, - берешь себе красивого молодого мальчика, так изволь соответствовать!!
Я взял его пальцами за лицо и подержал немного, стараясь не сильно сдавливать.
- Может быть, хватит истерить?

Сережа ударил меня по уху своим небольшим аккуратным кулачком.
Я вспомнил, что с детства ненавижу конфликты, отпустил его, постелил себе отдельно на диване и сказал, что утром он уедет. С вещами.
А ночью он пришел ко мне на диван, забрался под одеяло, у него были острые локти, холодный нос и эрекция.
Я обнял его и почему-то заплакал.
Было странно, ведь я только что его ненавидел, а сейчас целую и шепчу ласковые слова.
До этого я считал себя уравновешенным.
- Ты заразил меня, Сережа, сделал из меня такую же лабильную дуру, как и ты. Лабильную значит шаткую, когда настроение быстро меняется.
Смеется.
- Я не знаю, Витя, зачем ты мне нужен. Я, вообще-то, не могу позволить себе иметь такого бедного папика. Но сижу тут с тобой. Мне нравятся твои морщинки. Ты клевый.
- Еблан. Как же можно было пропустить вообще всю школу? Хоть какой-то предмет у вас давали?
- Неа. Никакой. Математичка даже писала на доске, сколько стоит какая оценка в четверти. Там недорого, народ-то небогатый у нас. Ну были пара задротов, которые что-то учили, с ними никто даже не разговаривал. Русичка кричала, заставляла записывать правила, что-то там наизусть учить, "не лепо ли не бяшет...", куйню какую-то, мы смотрели на нее, как на дуру, она совсем охрипла в конце. Я, кстати, стихи сочинял на уроках. От скуки. Потом в туалете парням зачитывал.
- Почему в туалете-то?
- Так матерные!

Сережа уселся мне на живот, смотрел в глаза и гладил ладошками:
- Я вообще-то стихи люблю. Веру Полозкову. Вот. Читаю иногда, пока никто не видит. Друзья узнают - смеяться будут. Мы ж, это, быдло. Сидели после школы на лавочке, пиво пили. Или энергетик.
- А о чем говорили?
- Хэ зэ. Даже не вспомнить. Так. О жизни.
- А ты интересный экземпляр.
Я опрокинул его, лег сверху, стал целовать лицо. Лицо довольно улыбалось.
Но как это, без Пушкина, без ничего вообще, и сразу Веру Полозкову!? Это же почти Бродский, там же с первого прочтения не врубиться. Ничего не понимаю.
Но тебя есть за что любить, еблан.
И я, похоже, уже начинаю.

Мы прилетели в одиннадцать ночи. Аэропорт имени Ататюрка оказался очень даже ничего, намного уютнее, чем имени Де Голля, и очередь на паспортный контроль двигалась быстро. Станция метро была прямо в аэропорту, туда опрометью бежали люди, мы чудом успели на последний поезд, а когда выходили на нужной станции, служащий уже закрывал за нами железные двери. Нам надо было пересесть на трамвай и я спросил у служащего по английски, где здесь трамвайная остановка. Тот понял, показал знаками, что трамваев уже не будет. Мы отправились пешком вдоль линии. Вскоре нас обогнал трамвай.
- Сука, - сказал Сережа про служащего.
На ночных тротуарах торговали обувью и одеждой. Продавцов было больше, чем покупателей и вид у них был неласковый. Мы вначале испуганно озирались, но быстро поняли, что нас они не замечают. Они смотрели мимо, даже - сквозь, как будто нас не существовало. Через пару километров я устал и поймал такси до гостиницы.
Заспанный портье заинтересовался по английски, кто мы друг другу.
- Я его дядя, анкл, - уверенно соврал я.
Портье ухмыльнулся.
- Анкл. Хихи.
- Сука, - сказал Сережа про портье.
- Тихо! Вдруг он из Баку и по-русски понимает.
- А мне посрать! Пусть не суется не в свое дело. (Сережа не боялся конфликтов.)
- Кровать двойную или две отдельные? - спросил портье, ухмыляясь уже совсем ехидно.
- Все равно. Как дешевле?

Кровать в номере оказалась довольно большая, зато сам номер был лишь немногим просторней самой кровати. Есть было совсем нечего.
Наутро мы выяснили, что Стамбул красив, до центра совсем недалеко и кебабы за два евро на набережной Золотого Рога вполне съедобны. Люди на улице, кроме продавцов кебабов, нас по-прежнему совсем не замечали, как будто экономя даже мимолетные мимические движения. Казалось, мы невидимы, прозрачны. Несмотря на вполне парижские очертания зданий, меня не покидало ощущение, что мы на Марсе.
Вечером, была ведь уже пятница, в центре началась движуха. Уличные бары, их были сотни, были переполнены. Там толпилась, пела и танцевала молодежь, столы были уставлены водкой "Раки", целыми бутылками, в лежащих на столиках меню мы увидели, сколько она стоит, и не поверили глазам, воздух звенел от радости жизни тысяч веселых и весьма небедных людей. Они толпились в узких переулках Таксима, теснясь у популярных заведений, мы просачивались между людьми, как песок сквозь пальцы, не отпечатавшись ни в чьем сознании, не удостоившись ни одного ответного взгляда, хотя бы намека на интерес.
Мы съели еще по кебабу.
Я никогда прежде не чувствовал себя настолько на чужом празднике.
Следующим вечером мы одновременно поняли, что хотим домой.
Самолет был только через два дня. Чтобы спасти положение, я стал искать на сайте знакомств кого-нибудь из русскоговорящих местных, в попытке соединить культуры. Аслан был исключен. После недолгих поисков нашелся паренек родом из Ашхабада, давно переехавший в Стамбул с родителями. Он ждал нас через час у башни Галата, центральной туристской достопримечательности. Пообещал сводить нас вечером в гей-клуб. Когда пора было уже выходить на встречу, Сережа лег в просторную кровать и заявил, что заболел. Я понял, что ни паренька из Ашхабада, ни гей-клуба сегодня не будет.
- Скажи еще, что ты чем-то недоволен! - голос Сережи был грозен.
- Да. Я недоволен. Зря морочили голову человеку. Он приехал специально с азиатского берега нас поводить по Стамбулу, но из-за твоей тупой ревности все накрылось медным тазом.
- Что у тебя там накрылось?? Да он некрасивый совсем, этот, как его...
- Кемран его зовут.
- Ты всех их запоминаешь!! Еблан!

Сережа больно бросил в меня путеводителем. Обложка с Хагией-Софией оторвалась и улетела за телевизор. Подушкой он в меня не попал, а вот банка с пивом оставила след на волосистой части головы, в то время она еще была у меня волосистой. Банка была открытой и почти полной, пиво стекало со стен, с телевизора, с меня. Я прыгнул на Сережу, в лицо бить не стал, ударил по почкам, он заплакал.
- Как с тобой люди-то вместе жили? Ты ж епнутый. Ты всех так доводил?
- Прости меня, я ничего не могу с собой поделать. Я больше не буду. Только не выгоняй.
Я смотрел в его глаза, полные слез, лжи, страха и еще чего-то непонятного. Я думал о том, что мне это все зачем-то надо, меня возбуждает эта детская непредсказуемая хрень и волны от ненависти к обожанию.
Я обхватил руками его худосочное тело, стал зацеловывать место удара. Неужели нельзя тебя просто любить, почему надо каждый раз перед этим ненавидеть? В тридцать шесть я думал, что уже изучил свои предпочтения, но тут - не мог сказать, нравится мне это или нет.

Азиатский берег был ближе, чем я ожидал. Ширина пролива, через который Черное море сообщалось со Средиземным, была сравнима с Волгой где-нибудь в районе Самары. По воде сновали кораблики, развозящие народ из Азии в Европу и назад. Надо полагать, что на азиатской стороне дешевле жить, там были, видимо, спальные районы. Мы шли по набережной в сторону Украины, вдали виднелся высоченный мост с тесным рядом маленьких автомобилей на тонкой спине. Светило солнце, пищали галки, огромный корабль стоял на безлюдном причале, осторожно покачиваясь.
- Слушай, Серега, - говорил я, - а зачем тебе строительный?
- Ну, надо же где-то учиться.
- Ты ж не ходишь туда совсем. Ну, купишь ты диплом. Тебя ведь уволят на второй день, если даже возьмут на работу.
- Да кто сейчас по специальности-то работает. А диплом - пригодится.
- А кем бы ты хотел работать?
- Я? Хм. Никем, Витя. Не создан я для работы.
- А для чего ж ты создан? На диване лежать с вк?
- Слушай, Вить, отъепись. Ты и сам в фэйсбуке неплохо зависаешь.
- Эфбэ разный бывает, Сереж. Кто-то лайки собирает, а кто-то ищет интересные аналитические материалы.
- Ой, бля, кухонные политики. Тебе лайки никто не ставит последние лет 10 уже, вот ты и анализируешь, в кресле сидя, пердун старый.
- Ну-ну. Посмотрим, что ты будешь анализировать после тридцати. Олигархи-то на молодых ведутся, а у тебя вон уже залысины начинаются.
- Че??? Ах ты... А правда залысины??
Он долго смотрелся в айфон, трогал руками виски, отодвигал волосы.
- Да пошел ты на куй вообще! Волосы мои ему не нравятся. Козел.

Мы не разговаривали минут 15. Набережная кончилась, дальше дорога сворачивала от моря.
- Я хочу есть.
- Ты же вроде обиделся? Может, голодовку объявишь в знак протеста?
Он ударил меня в нос. Пошла кровь. Люди начали оборачиваться, уделив нам, наконец, долгожданное внимание. Я перебежал на другую сторону улицы, зажимая нос платком и пошел назад к отелю, не оглядываясь, вдоль Босфора, в сторону Греции и думал о том, как возобновлю профайл на сайте, снова начну поиск, заплету кружево новых знакомств, ведь нежных мальчиков много, гораздо больше, чем приличных, вроде меня, мужиков. Поиск супруга - преувлекательнейшее, я вам скажу, занятие, если не затягивается слишком надолго.
- Вииитя! Ну куда ты? Кровь прошла? Извини. Прости пожалуйста.
Он трогал меня за плечо. Обнял сзади. Он был выше ростом. Я молча вывернулся, пошел дальше.
- Витя, что, это - все? Ты меня бросаешь? Ну покорми хоть напоследок. Перед тем, как оставишь меня тут на растерзание жестоких этих, как их, яначаров.
- Так. Знаешь что, придурок малый, знаешь что, сейчас мы едем в аэропорт, я беру тебе билет на ближайший ераплан до дома, и больше я тебя не вижу. Ты понял? Понял? Я вот понял, почему тебя твой наркоман выепнул. С тобой больше двух недель никто не протянет. И как он-то полгода протянул, не понимаю. Ищи себе старичка от шестидесяти пяти, может он стерпит. Сейчас вещи твои соберем, и уписдишь.
- Ну Виитя, а как же мой контракт?
- Насосешь, скотина.
- Виитя, ну, дело не только в контракте.
- Что, предки работать гонят? И правильно!
- Нет. Не только.
Я махнул рукой и опять перешел на другую сторону. Так мы и дошли до гостиницы, по разным сторонам улиц.
Я настоял на своем, заставил Сережу упаковаться, мы сели в трамвай, потом пересели на метро и вышли на конечной, Ататюрк. Мне повезло, достался недорогой билет, 150 евро, я был готов к гораздо худшему. Сережа был совершенно подавлен и более не сопротивлялся судьбе.
- Я прилечу через два дня и передам тебе твои шмотки, через подругу. Не звони, пожалуйста, и не пиши.
Он шел на таможенный контроль, как под прицелом, с совершенно каменной спиной. Я чувствовал, что ему очень хотелось оглянуться, показать мне и миру свои шикарные заплаканные глаза, вопрошающие, как у оставленного дома щенка.
Если честно, мне тоже этого хотелось.

Сначала брак кажется очень нужным, рассуждал я сам с собой в самолете через два дня, это после - начинаются мысли типа: а на хрена мне это надо. И почему нельзя быть счастливым в одиночку? И несчастным вдвоем. Очень даже можно. Почему мы так стремимся обрести пару? Архетипы, мать их ети, дань традиции. Вспомнилось, как я, имеющий, как правило, отношения, советовал одному своему другу, Кольке, как правило, одинокому и несчастному: жениться вам, барин, пора, чего одному-то маяться. Свысока так. И он - соглашался, сникал, да, мол, Витька, не найду все никак ничего подходящего на местном бледно-голубом небосклоне. А может ты, Николя - шел я вглубь психоанализа - сам внутренне не готов к отношениям, вот и выбираешь себе заведомо не то? Может и так, наверное, - отвечал мой друг.
- Кофе, чай?
Волоокий стюард стрелял глазками и, вообще, явно позировал.
Вот плядина. А дома в Стамбуле, небось, муж ждет.
Эх, Николя-Николя. Кто знает, будешь ли ты счастлив с любящим мужем. Опять ведь найдешь, о чем ныть.

Дома я решил не искать себе больше мужа навсегда, а просто жить: работать, читать, смотреть кино, пить водочку с друзьями, трахать по очереди пару другую симпатных любовничков, бороться, черт ее дери, со старостью. А там видно будет. Любовникам, кстати, оставалось только позвонить по телефону.
Странно. Я никому не позвонил. Отложил на выходные. И в Стамбуле те два дня, что я был один, тоже просто гулял по достопримечательностям. Не хотелось.
Неожиданно, как-то вечером, позвонил Сережа. В дверь. Попросился забрать вещи. Я впустил, чего там, но сказал, что мне надо уходить и у него есть минут десять. У Сережи, как и положено, тряслись руки, когда он стоял у открытого шкафа, и вся фигура выдавала нерешительность, дрожала. Наконец, он решился. Повернулся ко мне.

- Витя. Подумай еще раз. Я обещаю, я больше не буду.
- Что не будешь?
- Ну, это, выходить из себя.
- Нет.
- Витя, ну пожалуйста.
Потекли запланированные слезы.
- Сережа, я не собираюсь связывать с тобой свою жизнь. Мне не нужна эта вечная нервотрепка на долгие годы. Нет! Мы, действительно, не сошлись характерами, такое бывает.
Он осел вниз, повернулся к шкафу, стал нехотя собирать что-то там с нижних полок, всхлипывая.
Мне остро захотелось подойти к нему и резко изнасиловать.
Сначала в рот, а потом в задницу.
И отшлепать, сначала по щекам, а потом по ягодицам.
Кончить, ударить куда придется и бросить на пол.
Я подошел к нему, выхватил у него из рук сумку, скинул в нее пожитки с полок, вытолкал его за дверь и незакрытую сумку кинул рядом.
Из сумкиной пасти вылезали ошметки Сережиных тряпок, кусок зеленой футболки и шорты в синюю клеточку.
Я захлопнул за ним дверь и сел на кухне пить виски.
Мне долго казалось, что я вижу, как он медленно ковыляет к лифту, как едет вниз, бессильно уперевшись о стену плечом, сначала держа сумку в руке, а потом равнодушно опустив ее на заплеванный пол.

Дрочить не хотелось. Я позвонил Антону. В двадцать один у него было милое колыхающееся пузико и сисечки, как у начинающей созревать девочки. Антон приехал на такси через час, готовый ко всему. Он многое повидал на своем недолгом веку, но все же удивился моему остервенению.
- Что-то мне глаза твои не нравятся, дядя Витя. Несчастная любовь? - проговорил он, вытираясь.
- Типа того. Несчастная.
- Это не тот паренек, который сидит на лестнице? С белой сумкой?
- Плять. Вот же дундук.
Мы выпили с Антоном по рюмке виски, поцеловались и я попросил его отчалить. Минут через десять я вышел на лестницу. Сережа сидел на ступеньке и смотрел перед собой.
- Уезжай. Этот театр без пользы.
- А контракт? Что мне теперь, институт бросать?
- Наркоман твой этот контракт придумал, вот пусть и оплачивает.
- Я не хочу больше с ним видеться. Опять на таблетки подсадит. Зря, что ли, ты меня вытащил.

Я зашел домой за кошельком. Взял Сережу за руку, запихал вместе с собой в лифт. Мы вышли в банк, я снял для него шестьсот евро.
- Вот, возьми, и больше, пожалуйста, не надо приходить.
- Ты серьезно, Вить? Ты же бедный.
- Переживу. На следующий семестр уже сам насосешь. Вас много, я один. А теперь песдуй.
Он ушел к остановке, держа деньги в потном кулачке. Сунул скомканную пачку в карман, побежал к маршрутке. Дебил, кто ж такие суммы в карманах хранит. Впрочем, какая мне теперь разница.

Следующим вечером я позвонил пареньку, имени которого не помнил. Мы познакомились давно и, когда он в первый раз пришел ко мне, то спросил в дверях, где у меня тут можно сделать гигиеническую остановку. "Гигиеническая остановка" стало его кодовым названием в телефонной книжке. Остановке было уже под тридцать, он начинал лысеть и выходить в тираж. В конце, уже у дверей, я хотел его поцеловать, он увернулся.
- К чему эти сантименты, Витя, мы видимся раз в год, когда тебе больше не с кем.
- Да ладно, ты хороший парень.
Я так и не вспомнил его имени.

Я возобновил профайл на сайте знакомств и на следующий день быстро влюбился в мальчика Рому из Мелитополя. До Мелитопля было не слабо ехать, но мальчик был просто потрясен. Мы болтали долго по телефону, он учился на филфаке, говорил, что он никакая не модель, обычный парень из области, - вот, если хочешь, приезжай, можно познакомиться, попить кофе, - а может, чаю? - и чая тоже, - пришли мне еще фоток, красавчик, - хорошо, пришлю. Прислал. Фотки были окуительные. Я купил билеты в Мелитополь, по интернету. Потом зачем-то проверил его фотографии на специальном сайте, который ищет людей по изображению, сайт тут же выдал мне модель из Швеции, фоток у модели было много, и все Ромины. Я не стал больше звонить в Мелитополь, поехал на вокзал, подождал в очереди, сдал билеты. Деньги обещали вернуть на карточку в течение месяца.

Вечером мы нажрались с Николя.
- Колька, я не могу один, я не приспособлен.
- Ты не можешь один, или без этого Сережи?
- Хэ зэ, если честно.
- Нафиг тебе эти мучения? Возиться с ним, ждать, пока это чмо повзрослеет.
- Пахнет от него, травкой какой-то, я не помню, как называется. Ляжешь в поле, там куча разных запахов, и он там - один из них.
- Найти бы тебе какого-нить приличного паренька, не такое дите, а постарше, лет двадцать пять, двадцать семь, и забудешь ты своего Сережу, как всех остальных забыл.
- Почти всех.

Алеша явился в мою жизнь ангелом-спасителем. Мы переписывались дня три. Жил он в нашем городе, я был его тип, он - мой. Встретились, попили чай с тортиком в кафе. Алеша спокойный, рассудительный, умнее меня, если убрать возраст. Волосы вьются слегка, брови выщипаны, ухожен. Стройный, видно, что ходит на фитнес, но не перекачен, мальчишеской тонкости хватит еще на пару-тройку лет. В двадцать четыре у него своя фирма, есть фордик. Родители помогли? Нет, сам. Я не стал дальше спрашивать, наверное, не совсем сам, есть кому помочь такому миляге, кроме папы с мамой. Фирма его занимается рекламой, у Алеши персонал, 20 человек, модели, в основном девочки. Постоянно звонит телефон, Алеша бойко отдает распоряжения.
- Ты когда-нибудь отдыхаешь?
- Нет. Зачем. Мне нравится. С семи до двенадцати звонят, клиенты, девочки, мальчики.
- А секс?
- Что секс? Бывает. Я не манекен.
- И как, все постарше?
- Я люблю мужчин сформировавшихся, за сорок.
- Ну, ничего, я еще подрасту.
- Я надеюсь.
Алеша смотрит вполне заинтересованно.
- Пошли ко мне?
- Окей.
Когда он трогает себе волосы, то немного напоминает Сережу. Мы все кому-то кого-то напоминаем. Трахается механистично, как на работе, хочет получить максимальное удовольствие. Мы жарко целуемся у дверей, он едет домой на такси. Форд остается у моего дома, мы выпили.
Следующим вечером он приехал за фордом. Я объяснял ему в постели, что надо расслабиться, перестать вычитать количество наслаждения из количества затраченных усилий, и тогда, если повезет, он сможет открыть в своем организме что-нибудь новое. Он внимательно слушает, а, иногда, вдруг становится задумчив. Мы жарко целуемся у дверей.
- Завтра?
- Витя, завтра у меня запланирован другой мужчина.
- Ну смотри. Я понимаю.
- Я приеду в пятницу.
- Хорошо, Алеша.

Назавтра позвонил Сережа, естественно, в дверь. Войдя, он протянул мне деньги.
- Здесь пятьсот пятьдесят. Я полтос потратил. Забери, мне не надо. Я люблю тебя.
- А как же вуз?
- Я отчислился. Не мое это, строительство.
- А что твое?
- Не знаю. Витя, давай я поживу у тебя два дня, мы попробуем снова. Я буду читать, напиши мне названия книг, тебе не будет скучно со мной, я, я пойду работать, не буду зависать в вк. Мне так плохо одному.
- Одному или без меня?

Зазвонил телефон. Алеша.
- Узнал?
- Да.
- Я отменил. Другого мужчину. Мне приехать?

Мда. Сериал - в жизнь. Я оторвал трубку от уха и задумался.
Посмотрел на Сережу, зрачки его барахтались в глазах, как рыба в проруби. Уголки губ съехали вниз, он тяжеловато дышал.

- Але. Леша? Ты тут?
- Да.
- Лешик, нет, не надо приезжать.
- Окей.

Уголки губ запрыгали, ноздри расширились, личико съежилось в презрительную гримасу.

- Кто это был?
- Какое тебе дело. Ну Алеша.
- Вы трахались?
- Тебя не спросили.

Молчание. Борьба с собой.

- Отдай мне назад деньги. Я все-таки уйду. Ты блять.

Я взял его в охапку. Кинул на пол. Порвал штаны, трусы.
Еще хлестал везде, рисуя на его теле красные пятна.
Он не кричал, терпел и кончил без рук.
В конце я обвалится на спину, а он подполз ко мне и лег сверху, целуя небритую шею.

- Витя, а мне нравится все это. Ты можешь меня иногда колотить. Только не со всей силы.
- Блин. Прикинь, мне это тоже нравится. Еблан. Сделал из меня садюгу. Но в институт тебе все же придется пойти. На филфак. Будем готовиться.
- Я согласен. Я согласен, Витя.

Фото Katrine Neoromantika

07 МАРТА 2015 ВИТЯ БРЕВИС

Ссылка:

Смотрите также

#БДСМ, #ДЕНЬГИ, #ЗНАКОМСТВА, #ОТНОШЕНИЯ, #СТАМБУЛ

18 фото с феста любителей кожи на улице Фолсом в Сан-Франциско

В минувшее воскресенье любители кожи, латекса и резины, а также других фетишей со всего мира по традиции собрались на улице Фолсом в Сан-Франциско.

25 "искусственных" красавцев, фото которых мы бы точно лайкнули

Скажем прямо: надеяться на успех в приложениях для знакомств - это искать иголку в стоге сена. Но представьте мир, в котором мы могли бы разнообразить нашу интимную жизнь с помощью искусственного интеллекта!

Наступает лето! На охоту выходят борцы за нравственность и полиция

"Гормон любви" окситоцин в буквальном смысле лечит разбитое сердце

Раньше считалось, что окситоцин помогает нам испытывать только чувства привязанности, эмпатии и доверия. Однако вырабатываемый гипоталамусом мозга "гормон любви" в буквальном смысле "склеивает", то есть восстанавливает клетки сердца.