КВИР - Моралите: предательство

Моралите: предательство

Даже сегодня, в весьма политкорректных странах, не очень принято открыто заявлять о себе. Мой друг не был ни Элтоном Джоном, ни Фассбиндером, ему приходилось жить двойной жизнью.

Отличается ли судьба восточного гея от своего европейского собрата? Более чем.
"Квир" публикует рассказы литератора из Узбекистана, в каждом из которых
любопытен взгляд на гей-сообщество со стороны. Начало.

Cлучалось ли вам оказаться в непростой ситуации, когда от вашего решения зависит дальнейшее состояние души? Выбор невелик: остаться порядочным человеком, со всем отсюда вытекающим негативом или же, совершив втайне неблаговидный поступок, сохранить причитающиеся по жизни дивиденды. При наличии совести чувство омерзения от причастности ко второму варианту - гарантировано.
Моя тетя, всегда отличающаяся весьма вольным нравом, жила только во имя себя, а не так, как приличествовало бы скромной татарской девушке. Были в ее жизни наряду с одним официальным достаточное количество гражданских браков. Любила жить, в меру своих возможностей, на широкую ногу. Отнюдь не была приверженицей трезвого образа жизни. Чаще работала официанткой. Испытание буфетчицей не выдержала - села за растрату. Была широкой души и тратила деньги на что угодно, только не на содержание своей единственной дочери, о которой с младенчества пеклась ее мать.
В последнее время, в более чем зрелом возрасте, она осела в родном городе. Когда до нас дошла новость, что тетю опять посадили, мама снарядила меня к следователю, ведущему ее дело. К моей радости, он оказался одноклассником ее дочери. Из чего я сделала абсолютно неправильный вывод, что не так все страшно, несмотря на то, что речь шла о сводничестве. Расслабившись, закусила удила и начала, как мне казалось, достаточно остроумно отвечать на осторожные расспросы следователя о её curriculum vitae.
Совершенно точно знаю, что именно на меня нашло. Есть у меня такая кошмарная привычка - распускать павлиний хвост с целью очаровать человека, не испытывая к нему ровным счетом ничего. Во мне явно сидит дилетантское актерское начало, сослужившее тогда скверную службу. Следователь, в отличие от меня, был профессионалом. На суде все то, что я ему порассказала, было озвучено как главное доказательство обвинения. Мой треп был расценен как допрос, с добровольной дачей показаний. С ужасом поняв, что я наделала, все-таки нашла мужество рассказать, как все было на самом деле. К счастью, в суде были умные люди, мои показания не стали учитывать. Для осуждения с полной конфискацией имущества было более чем достаточно и других оснований. Но даже сейчас, по истечению стольких лет, ощущение того, что тогда по собственной глупости не только оказалась по уши в дерьме, но и предала тетку, так и не проходит.

Влад, как на египетских фресках, т.е. лицо в профиль при полном развороте плеч. Задрапирован в длинную, до пят, голубого цвета юбку в мелкий цветочек. Я изумленно: "Ты стал голубым?" Он очень спокойно и отстранено: "Почему стал? Я им всегда был".

История, о которой пойдет речь, имела место незадолго до перестройки. Общим для двух моих персонажей была учеба в одном вузе и знакомство со мной. Моя первая встреча с Владом имело место в середине 70-х прошлого века.
Отлавливание читателей библиотеки, задолжавших литературу, было обычной рутиной. Карами, чаще всего, запугивали по телефону. Мальчик-восьмиклассник долго и нудно объяснял мне, что был болен гепатитом, но на днях появится и обязательно сдаст книги. Кто тогда знал, что судьба свяжет нас на долгие-долгие годы, и будем дружить даже после того, как он навсегда покинет наш город.
Уже после описанных ниже событий Влад осел в Питере, где переквалифицировался из педиатра в психолога. В перестройку по приглашению коллеги-англичанки дважды был в Лондоне. Накануне его телефонного звонка, уже после второй поездки, увидела сон: Влад, как на египетских фресках, т.е. лицо в профиль при полном развороте плеч. Задрапирован в длинную, до пят, голубого цвета юбку в мелкий цветочек. Я изумленно: "Ты стал голубым?" Он очень спокойно и отстранено: "Почему стал? Я им всегда был".
Разговоры об этом муссировались еще в бытность его в нашем городе, но его тогдашний роман (а был ли он?) с однокурсницей, и как мне казалось, оговоры по поводу и без нашего общего знакомого, привели к тому, что я, как те самые три обезьяны, замкнув все, что можно, напрочь отмела все грязные инсинуации в его адрес.
Не изменила я своей позиции и когда в небольшом ресторанчике в Царском селе поняла, что он и официант откровенно клеят друг друга.
И после его первой поездки в Лондон, когда он привез огромное количество фотографий, на двух третях которых были сняты геи. На мое недоуменное: "Почему?", услышала: "Они такие забавные и раскованные".
И тогда, когда в Москве мы гуляли почему-то по излюбленным местам тусовок голубых. Распрощавшись, внезапно подумала, что вот пошел кого-то из них снимать. Решила - показалось. Хотя давно уяснила, что "когда мне что-либо кажется - мне ничего не кажется" (sic!).
Позже поняла его тактику. Даже сегодня, в весьма политкорректных странах, не очень принято открыто заявлять о себе. Мой друг не был ни Элтоном Джоном, ни Фассбиндером, ему приходилось жить двойной жизнью. Но гениальный выход, все-таки, был найден.
По его версии, во время второго визита в туманный Альбион, ему "так заплохело", что он был вынужден обратиться к психоаналитику, который и вытащил его "скрытый гомосексуализм из подсознания". Коллеги-психологи приняли все на ура. Еще бы - это было хрестоматийной иллюстрацией ко всему читанному ими ранее. Влад с мягким юмором рассказывал, как он пытается привыкнуть к пока еще чужеродной для себя среде.
Второй герой этой истории - Марек - не только любил читать, но еще и вдумчиво анализировал прочитанное, не забывая щедро делиться выводами с окружающими его друзьями. Понять его бубукающую речь было весьма сложно из-за особенностей артикуляции. Болтлив, студент, еврей - лучшей кандидатуры в диссиденты в нашей провинции было не найти. Позже, в начале лета, Мареку пришлось пройти как через публичные собрания однокурсников с его осуждением, так и через свои публичные покаяния. И все же продолжал верить в людей; пытливо глядя в глаза, спрашивал у близких: "Это я говорил только тебе, а ОНИ предъявили эти слова как доказательство моей вины". Все с негодованием открещивались от предательства. Но один из них, а именно Влад, как мне тогда казалось, сдал его.
Понимаю уже теперь, что наверняка, можно найти оправдание любому поступку и простить. Но тогда сказала весьма категорично - "Нет!" - и порвала с Владом, как мне казалось, навсегда. И только после того, как гэбисты взялись за меня всерьез, поняла, как загнанный в угол человек может пойти на предательство, если его в прямом и переносном смысле "берут за ж..у". Не думаю, что в этой ситуации нашелся бы смельчак, посмевший игнорировать УК.
Позже, помирившись, имела с Владом разговор на эту тему, но он продолжал отрицать свою причастность. "Да, вызывали, да, расспрашивали. Но ничего лишнего, чего бы они не знали, не сказал". Думается, что признание разрушило бы не только тщательно выстроенную легенду о психоанализе, но и мое о нем представление.
Прошло полгода и события, связанные с Мареком, стали забываться. В один из мерзких и слякотных дней февраля, когда после обильного снегопада наступает оттепель, вернувшись после работы, застала родителей в тревоге. Мне принесли повестку из военкомата. Война в Афгане продолжалась, я же была военнообязанной. Правда, вестник их успокоил, добавив, что меня вызывает ГБ, так что бояться нечего.
Мои некогда депортированные родители пришли в еще большой ужас. Время в повестке не было указано, но рассудив, что с утра оно будет удобнее, я отправилась на встречу, прихватив необходимые документы. Военком в ответ на мои жесткие расспросы на предмет вызова, откровенно нервничал. Потом сказал правду о том, кто меня вызвал на эту встречу и что состоится она в два часа дня, дав тем самым лишний повод для моего показного недовольства.
В назначенное время меня уже ждал приятный молодой человек, который совершенно "случайно" был родом из Самарканда. Все, кто позже "пасли" меня, были той же степени приятности молодые люди, намного младше меня по возрасту. Видимо, аналитические умы в КГБ сделали соответствующий вывод о моих сексуальных предпочтениях. Все было с точностью наоборот: нас действительно связывали только дружеские отношения, и именно "молодняк" был инициатором нашей дружбы.
Поговорив о Самарканде, где я жила и училась пять лет, плавно перешли к вопросу о деятельности клуба любителей кино "Синематограф". В те времена, для весьма ограниченного контингента андижанцев, единственным нормальным источником культурного времяпровождения был именно этот клуб, организованный при нашей библиотеке с подачи Марека. "Сама подумай, - сказал он мне, - что мы видим, как у Высоцкого, "кроме телевизора"? А так было бы куда пойти, посмотреть в человеческих условиях нормальный фильм. Ну и пообщаться тоже". Семена упали на ухоженную почву. Библиотечное дело все еще жило идеями Крупской и нормами ликбеза двадцатых. Отсюда при каждом из секторов должен был быть так называемый "Кружок по интересам". Под этой эгидой и был создан КЛК.
Первое время народ к нам ломился, думая, что скромное название "Синематограф" не более, чем маскировка для легального просмотра порнографии. Слухи были сильно преувеличены. Те, кто ходил к нам, имели возможность смотреть фильмы самых разных интересных режиссеров, чьи ленты хотя бы в одной копии были представлены в нашем кинопрокате и абсолютно не востребованы кинотеатрами города, где с огромным успехом шли индийские мелодрамы. После ухода разочарованных осталось около двухсот человек.
Мы активно внедряли в народ "культуру потребления". Обычно показ предваряло вступительное слово, где объяснялось "куда смотреть и что видеть". В результате имели клуб, куда нельзя было опаздывать; где во время показа никто не комментировал вслух происходящее; никто не бежал к выходу за десять минут до конца фильма и пр. и пр., что является непременными составляющими любого просмотра в общественном кинотеатре. Словом, для себя старались.
К вопросу о клубе я была готова, отбарабанив, как по писаному, краткое содержание официальных бумаг, которые были составлены на тернистом пути его создания. Благосклонно выслушав, мне задали главный вопрос о помощниках в столь трудном и благородном деле. Перечислила всех поименно, здесь меня вежливо попросили остановиться на фамилии "простите, как вы сказали, М.Р. кажется?" Читателю нашей библиотеки я могла дать только хорошую производственную характеристику: аккуратен, книг не портит, сдает их вовремя. "И всё?" На что я наивно спросила: "А что еще?" "Может быть, он негативно отзывается о нашей действительности или позволяет себе анекдоты?" "Никогда не приходилось слышать", - ответила я на голубом глазу. Мне пообещали встречу еще раз, как-нибудь по случаю.
Случай представился достаточно скоро, да не один. Каждую неделю ко мне заходил очередной миловидный молодой человек, на чьи вопросы я должна была отвечать не только устно, но и письменно. В том числе я должна была еще раз охарактеризовать Марека, что я и сделала, подчеркнув еще раз, что он идеальный читатель. Не знала я тогда, что имела полное право отказаться от письменных показаний. Как оказалось, мое драгоценное мнение по любому поводу было очень важно. Именно тогда умирали, один за другим, вожди КПСС. На вопрос о моем отношении к этому недоуменно вопросила: "А вас что, смерть радует?"
Не меньший интерес представляла моя точка зрения по поводу второго тома книги Мандельштам. Ларчик открывался просто: речь шла о запрещенном двухтомнике воспоминаний жены поэта. На что я, "святая простота", страшно удивилась, ведь в "Библиотеке поэта" вышел только однотомник. Таких ловушек было много, к моей чести я из них выходила, но это было так непросто, что именно тогда я стала стремительно седеть. Комплименты в мой адрес сыпались как из рога изобилия, только чувство постоянной опасности позволило мне, не впадая в нарциссизм, сохранить благоразумие и составить собственное мнение об условиях труда шпионов.
Лето катилось к середине июня, в КГБ, как во всех советских учреждениях, был, вероятно, свой план по "стукачам". Игра в поддавки закончилась; мне сообщили, что хотели бы видеть меня среди своих внештатных сотрудников. Я подходила идеально, как с точки зрения места работы (библиотека, куда может придти любой, чувствуя себя весьма свободно в своих высказываниях), так и достаточно большого круга общения. Если бы только можно было меня прижать к стене - это было бы сделано незамедлительно. Но, будучи весьма книжной барышней, я была далека от тех политических процессов, что волновали моих соплеменников - крымских татар. Переписка же с моими иностранными корреспондентами, которая, несомненно, перлюстрировалась, носила столь невинный характер, что и здесь уцепиться было не за что.
Мое положение, когда я была вынуждена делать "une bonne mine" при родителях, чтобы не пугать их, осложнялось еще и тем, что пожаловаться на действия гэбистов было некуда и некому. Выходило, что я пыталась по мере сил откреститься от чести послужить родине. Выход нашла моя дальновидная подруга. "Зарплата у них с твоей не сравнить, - стала она размышлять вслух, - сдалась тебе эта библиотека, иди работать к ним!".
В последний визит, когда на мою обработку была брошена уже тяжелая артиллерия в лице синеглазого, брутального блондина - заместителя начальника отдела, я, в лучших традициях Евстигнеева в "Стариках-разбойниках", честно призналась, что "наконец осознала что без меня им просто никак. Поскольку две работы делать одновременно не могу, бросаю свое насиженное место и перехожу работать к ним в штат".
Шок и злость были видны на лицах всех участников сцены. "Мы еще встретимся," - жестко пообещал мне начальник. На что я доброжелательно ответила: "Как какая книга будет нужна - милости прошу". Самое забавное, что потом все те, кому в этом учреждении нужна была какая-либо литература, действительно, обращались только ко мне.
Вскоре после этого побывала туристом в Болгарии, затем в Чехословакии, но каждый раз, сдавая документы на выезд, внутренне была готова не только к отказу, но и к битве до победного конца за свои права. К счастью, не пришлось.
Вскоре наступила перестройка, казалось бы, все осталось в прошлом. Все худшее, действительно, оказалось, к лучшему. Дальнейшая судьба Марека сложилась удачно. Вынужденный переехать в Ташкент, он женился, завел ребенка, уже оттуда эмигрировал в Израиль, где развелся. Работая по специальности умудряется бороться за социальную справедливость: делится мыслями "по поводу" на страницах местной газеты.
Влад, после перерождения на кушетке лондонского психоаналитика, с полным на то основанием перестал скрывать свою голубизну от близких и знакомых и счастливо живет вместе со своим бойфрендом. Я в их доме всегда persona grata.
Крымским татарам дозволили выезжать и в капстраны. Так, по приглашению друзей, я провела месяц во Франции. Но понимание того, как просто может раздавить человека гигантская государственная машина, помогло мне не только примириться и помириться с Владом, но и до сей поры сохранить стойкую неприязнь к аббревиатуре из трех букв.

P.S. Не так давно приятельница, вспоминая нашего общего знакомого, упомянула о том, что именно он "подкладывал поленья в костер", на котором поджаривали Марека. Ее информации можно было доверять.
Следовательно, предательство Влада не более, чем мой домысел? Почему же я и сейчас помню, как он смущенно расспрашивал меня о том, каково приходится Мареку? Наверняка, давлению подверглись все, с кем Марек общался более тесно. Можно ли верить в то, что никто не бросил в него камень? Но ведь кто-то это сделал и был ли он одинок в этом своем решении? Все мы люди, все мы человеки...

Фото Zednerаm

15 НОЯБРЯ 2015 АЛЛА АЛИЕВА

Ссылка:

Смотрите также

#ЗНАКОМСТВА, #КИНО, #ОТНОШЕНИЯ, #УЗБЕКИСТАН

Праздник не только для глаз: профи гей-кино для взрослых обменялись опытом в Пуэрто-Вальярте

В Пуэрто-Вальярте, Мексика, прошло мероприятие, которое нельзя пропустить поклонникам гей-кино для взрослых.

Люк Эванс: от Дракулы до Пиноккио. Фото, которые разожгут ваше воображение

Люк Эванс, один из самых сексуальных открытых геев Голливуда, не перестает радовать своих поклонников.

25 "искусственных" красавцев, фото которых мы бы точно лайкнули

Скажем прямо: надеяться на успех в приложениях для знакомств - это искать иголку в стоге сена. Но представьте мир, в котором мы могли бы разнообразить нашу интимную жизнь с помощью искусственного интеллекта!

Больные и преступники. В России выходит книга "Закрытые" о преследовании гомосексуалов в СССР