КВИР - Отсрочка приговора

Отсрочка приговора

Человек может четко ощутить близость смерти, теперь я это знаю...

Говорят, есть вещи, которые ты помнишь, и вещи, которые не можешь забыть. Больницу я забыть не могу. Она показала мне, насколько я слаб и, как любой человеческий организм, предсказуем.

В принципе, я очень здоровый человек. Друзья и родственники болеют гораздо чаще меня: ангины, животы, спины, зубы и т.д. А я улыбаюсь.
Но в один прекрасный день я понял, что моя простуда затянулась не на шутку и переходит во что-то новое. Я говорил и дышал с трудом, а кашлял очень разнообразно. То с грохотом и покрасневшими глазами, то как бы мелкими хрипами из глубины, то давясь воздухом, как утопающий - водой. Появилась неестественная слабость. Любые физические действия давались с трудом. Я даже не мог подняться на второй этаж: начинал задыхаться от кашля и садился прямо на ступени, чтобы перевести дух.
Я пил чай с малиной и имбирем, ел мед, укутывался как полярник и глотал кучу лекарств - друзья советовали то одно, то другое. Дошло до маразма: я где-то вычитал про пылевых клещей и их способность провоцировать болезни, и вынес свой матрас на балкон. Потом решил, что у меня появилась аллергия непонятно на что...

Закончилось все убогой кроваткой в одной из московских больниц. Я сдал анализы и пообщался с врачом, молодым стильным парнем. Помню, я лежал как труп, а он стоял рядом и с восторгом говорил, что у меня интересный случай двусторонней пневмонии. Я не простыл, как думал (идиот!), а умудрился подцепить сразу два типа бактерий - один из которых очень редок. Но врачебного энтузиазма я не оценил, быть "интересным случаем" мне не понравилось. Я захотел въебать этому чуваку с ноги. Но лежал и слушал. "Вы ужасно все запустили, просто ужасно. Надо было не заниматься самолечением, а сразу идти к врачу. Вы же теперь в критическом состоянии!".
Это я знал: я практически не мог ходить. Первые дни лежал пластом и еле шевелился. Иногда кое-как вставал, цепляясь за все доступные предметы и плоскости, и выползал в коридор. Там, держась за стену, плелся в туалет. Потом повторял это бесконечное изнурительное путешествие и возвращался в кровать. Прямо в ней меня и кормили: ставили еду на тумбочку. Походами в столовую меня никто не мучил.
Боже, эти капельницы с бутылочками... И толстенные иглы, как в ужастике... Очень скоро моя правая рука посинела и распухла. Я даже не мог удержать тарелку супа и проливал его прямо на кровать, и отказался от первого вообще. "Не наливайте, я его все равно не удержу".
Несколько раз в день я дышал кислородом - не знаю, как называется та штука. Мне это нравилось. Когда в палате никого не было, я пару раз щелкнул себя на мобильник с трубочками в носу.
Курс лечения был жестким, и тельце мое не справлялось с такой химической атакой, о чем сигналил язык, ставший буквально зеленым. Чтобы выводить из организма всю эту гадость, мне приходилось пить очень много воды.
Соседи по палате были обычными адекватными людьми. Врачи и медсестры - вежливо отстраненными. Без особого энтузиазма, но и без хамства. Они просто делали свою работу; больные для них - конвейер. Это нормально. Тебя лечат, тебе не грубят - разве этого мало, придурок? Знаешь, какая у врачей зарплата?

Но я впервые в жизни почувствовал близость смерти. Она была рядом - не внезапная, как от удара молнии, а очень бытовая и совершенно реальная. Она пахла казенными простынями. Я понимал, что шагнул куда-то, где еще не был. Человек может четко ощутить близость смерти, теперь я это знаю.
На пять-шесть дней я стал отрешенным и безразличным. Но лекарства заработали. И я начал бороться за жизнь: увидел в больнице дешевые иконы и стал молиться. Понятия не имел, кто эти святые-богородицы-чудотворцы, и молился как безбожник с симптомами шизофрении: "Помогите мне, я реально не готов, я еще ничего не сделал, не могу умереть вот так, помогите мне, пожалуйста...". Обращался я не только к иконам, но и к своему ангелу-хранителю.
Я привлек ее внимание в четырнадцать лет, когда представлял себя ею, думая о сексе с парнями. Выбрал ее, красивую умершую знаменитость, чтобы слегка смягчить пугавшую меня в те годы идею однополого секса. Я представлял себя ею, и она меня заметила - оттуда. И взяла под свое крыло. Ее защиту я ощущаю физически - как боль, сытость или усталость. Она вытаскивала меня из жутких ситуаций... Ей я молюсь постоянно, благодарю за малейшие удачи: "Спасибо, что позволила мне так хорошо заработать в этом месяце...", "Спасибо, что я успел на электричку...". Благодаря ей я никогда не нуждался ни в организованной религии, ни в амулетах и талисманах. У меня есть защита помощнее.
Ее, своего ангела, я просил объединить усилия с христианскими деятелями и сохранить мне жизнь. Понимал, что веду себя как минимум странно, но продолжал свои сеансы. Ковылял к иконам и молился.

Ночью съедал две таблетки снотворного. Я ведь и так спал весь день - от слабости - и уснуть без помощи не мог. Однажды попытался и был раздавлен больничной тишиной. Даже приглушенный электрический свет казался зловещим. Я побродил по коридору и чуть не завыл от тоски. Мне хотелось быть где угодно, только не там.

Но я поправлялся. Заставил себя побриться - после двухнедельной депрессухи - и сразу же начал искать, в кого влюбиться. В того, скинхедоподобного? Или в интеллигентного шатена из первой палаты? Меня никто не увлек по-настоящему. А мне это было необходимо. Считайте это стимулом к жизни или заполнением вакуума... Но я не влюбился. И ни в ком не заметил интереса ко мне. Люди были заняты совершенно другими делами.
Ценной встряской стала для меня новость о какой-то девушке из соседнего отделения. Она покончила с собой. Об этом говорили медсестры, а я случайно услышал. "Ее матери уже позвонили, она сегодня приедет".
Я не знал ту девушку и причин ее поступка. Но это было еще одним прикосновением смерти. И я встряхнулся. Решил больше не представлять, как буду выглядеть в гробу, и не думать, что чувствует человек, умирая. Я заставлял себя мыслить позитивно.
Ко мне ездил мой хороший друг, давно пытавшийся стать для меня чем-то большим. В итоге ему это удалось и теперь мы вместе. Его визиты что-то во мне разбередили. Не назову его Любовью или Принцем, но я устал ждать сказку и спустился на землю. Он хороший человек. Ему можно доверять. Он до сих пор слушает меня, раскрыв рот. Он меня любит. А я им дорожу.

Провалялся в больнице месяц. Еще две недели лежал дома, объедаясь таблетками и смотря сериалы, почему-то подсев на Supernatural. Был по-прежнему слаб и даже не мог перепрыгнуть через две ступеньки. Однажды рядом с аптекой у меня так закружилась голова, что я рухнул на мужичка, идущего впереди. Он яростно повернулся и уже открыл рот, но посмотрел на меня, кивнул и пошел дальше.
Друзья и коллеги, видевшие меня в период болезни, расширяли глаза и начинали говорить с жалостливыми интонациями.
Нарушив свой двухнедельный постельный режим, я заехал на работу за зарплатой. Забрал конверт, а по пути домой увидел: денег там в два раза больше, чем мне причиталось. Позвонил и выяснил, что коллеги скинулись мне на лечение. Я заревел прямо на дороге, с телефоном в руке.
Вообще, в то время я был каким-то размякшим, блаженным. Разучился ерничать и агрессировать, всем желал добра, всех любил, ни о ком не сплетничал. Говорю же: был блаженным.

Потом все пришло в норму.
Я работаю. Здоров. Правда, теперь у меня пунктик: ненавижу, когда около меня кашляют или чихают. Готов удавить, лишь бы не заразиться снова.
Преувеличением было бы сказать, что я каждый день вспоминаю свои больничные мытарства. Зачем зацикливаться на плохом? Но запах смерти всегда со мной.

Говорят, есть вещи, которые ты помнишь, и вещи, которые не можешь забыть. Больницу я забыть не могу. Она показала мне, насколько я слаб и, как любой человеческий организм, предсказуем. Финал всегда один. В тот раз я казни избежал, но время побежало быстрее. Теперь оно несется как бешеное. Оно приближает меня к краю.

Тебя, кстати, тоже.

Фото Arno Roca

10 МАЯ 2015 АНДРЕЙ СПЕСИВЦЕВ

Ссылка:

Смотрите также