КВИР - Об андроидах и людях

Об андроидах и людях

я пишу, чтобы просто отсрочить психоз, и пока, видит бог, у меня получается...

...а кольцо твое что - пятый год как кастет. пятый год - будто гроб на цепях среди леса. даже не на чем злеть - ни черта за пять лет не случилось, я даже не сдвинулась с места. стала хуже - пока тебе двадцать, ты бог, ни царя в голове, ни ремонтов с залогами; каждый сам себе список того, что не смог, и не сможет, пока не придут из налоговой.
я тебе не понравлюсь сейчас. не смотри. подурнела, устала и спала с лица. что горело - болит, только тупо болит с той зимы, когда похоронили отца. я полгода держусь, я практически стоик. знаешь, есть одна шутка, что колет мне рот: в каждой русской семье есть один алкоголик. у меня таких два, и один уже мертв.
за пять лет я не стала ни плавать, ни бегать. но работаю так, чтоб не ездить по пробкам. я узнала, как слезы скрывать от коллег в нашей офисной чахлой разбитой коробке. как реветь по маршруткам. заканчивать прозу. и лежать, пока стены кривятся, шатаются. я пишу, чтобы просто отсрочить психоз, и пока, видит бог, у меня получается. раздирать себе кожу, и ногти, и губы - это слишком заметно. увидят. поймут. я отлично живу, где меня не полюбят, понимая, что счастье - конечный продукт. сколько ни говори себе - я не боюсь, маска сходит слоями, вот корки на темени. оказалось, любовь - это тоже ресурс, и он не восполняется даже со временем.
у меня по себе ледяная тоска. по тебе только память, веночек из трав. если что-то тогда надломилось - пускай, наши травмы - защита от следующих травм. говорят, что себя надо просто принять, я себя принимаю - как черную метку.
я хочу, чтобы ты была лучше меня.
и пока у тебя получается это.

*

"и зачем быть рядом с такой тобой - на какое надеясь чудо? так кривишься, терпишь зубную боль, хотя лучше сходил к врачу бы".
трет ладонью ссадину над губой, да и просто - кусает губы, говорит: "пусти.
мы распались фишками домино. ты отлично справишься без меня. ты меня не любишь совсем - давно, будто мне не хватит чутья понять, вот сейчас - зачем говорить со мной? ты могла обнять. ты могла спасти".
и шипит - рассерженная гюрза: "я, должно быть, чем-то не хороша. и пока мне нечего рассказать, я не стою ломаного гроша. я распалась, дырами расползлась, и такая - в пепел в руках крошась, я тебе скучна".
и кривит в улыбке бескровный рот, и сдирает кожу вокруг ногтей: "я же сдохну видеть тебя с другой, пусть сама и выжата до костей. это не любовь, это мордобой. подойди ко мне и возьми кастет. будь со мной честна.
я могла бы вытерпеть это все, не боясь ни рваных, ни ножевых. притвориться, что меня не трясет, нервы не натянуты, как пружины, что любая ссадина заживет. драка просто способ побыть живым. боль меня воспитывает".
и на выдох: "ты же была мне стимулом. а могла бы просто вручить мне биту".
ловит пальцы, смотрит, зовет по имени, и скулит натянуто, как избитая. горло жжет прогорклое "обними меня", но она не может проговорить это, потому что всхлипывает.

*

все истории дочерей здесь одинаковы - близнецы, от поминок и до вечерней - тесно стиснутые резцы. вдовье платье, раз дочка резчика - так и режь себя на лучины. еще рано назваться женщиной, но тебя уже научили.
пахнет рисом. и пахнет водкой. твоя младшая - тоже дочь. растет белой, красивой, тонкой, повторяя тебя точь-в-точь. не реви, а то пес залает, и утащит тебя Кощей. жжется память глухонемая - поколение дочерей. "разве больно?". смывала тину - темно-красную. шла в слезах. и глаза у святой Марии кровоточат на образах. вдовье платье - чтоб скрыть, что ноги в пятнах ссадин и синяков. если есть хоть какой-то Бог здесь - пусть прощает грехи отцов. вдовье платье. "ты так красива, так похожа... куда ты? пей".
и на плечи надавит с силой влажный взгляд наших матерей.

*

потом не можешь спать и есть,
потом колеса и бухло,
"мне разве плохо, боже, нет,
мне повезло".
глотай обиды полон рот,
и тошноту, мороз по коже.
"из нас двоих тут я урод.
она - хорошая".
сиди, цепочку теребя, и надирайся - так тоскливо. "да, я была бы без тебя
гораздо хуже,
но счастливей".

*

что я знал о Бахнаме, что о нем можно знать. знаешь, даже на фоне местных Бахнам - аскет. все, что помню сейчас - так это его спина и склоненная голова, и фонарь в руке. он шагал, чуть дрожа от тяжести фонаря, по пустынной пыли от бури на волосок. жаркий ветер трепал остатки его тряпья. под босыми ногами зло шелестел песок. мы не очень его любили тогда - глупцы, он терпел нас и вел вперед, отводя беду. и мы шли за ним, потому что так шли отцы, ведь Бахнам был шестой фонарщик в своем роду.
и когда подходил к концу длинный перегон, он садился у кромки лагеря, не дремля. и вот там, где сидел Бахнам, начинался дом. а за ним простирались ночь и ничья земля. он нечасто садился есть с нами или спать. говорил - будто тыкал палкой в песчаных змей. говорил: "я лишь верю в землю, когда ступаю. мир таков, как он есть - не проще и не сложней. если мне не уйти от ветра, то я терплю. если кто-то меня поддержит - я буду рад. и того, кто дает мне хлеба - благодарю, но прошедшего мимо стоит ли проклинать. твердо знаю, что день далек, и что ночь темна, и что ветер в песке страшней самого песка. когда я упаду - мой сын понесет фонарь, мы продолжимся в наших детях через века. говорить тяжело, но двигаться налегке. и неважно, хочу я сдаться или терпеть - кто-то должен нести огонь в вытянутой руке.
фонарь должен гореть".

и фонарь продолжал гореть.

*

ясно помню: ставит бокал на стойку и горланит, требуя больше льда себе.
"да никто из нас не родился стоиком, быть храбрее учатся, как ходьбе. я отлично понял по летной школе: здесь нужна горячая голова, ведь ты либо ночью выходишь в поле, либо остаешься тут загнивать. вот тогда вопросы простой решимости перестали быть непосильным грузом - на земле паршиво, всегда паршиво, оттого и сложно остаться трусом. будто прямо в голову встроен счетчик, каждый день не в небе идет за месяцы".

мой приятель летчик. военный летчик. я его не видел с тех пор лет десять. и какой мне толк от тех разговоров. я остался хмуриться, допивая. просто он напился, нес сущий вздор, ну а я запомнил, что так бывает. эта память жжется, чего-то требует, все твердит, что страх меня и убьет.
я чертовски часто смотрю на небо.
здесь все время шумно от самолетов.

*

на тебя посмотреть -
мораль застревает в глотке,
сквозь трахею, пожалуй, рвется одна латынь.
и злодей-то с тобой становится тих и кроток, и любой будет грязен рядом с таким, как ты. у ворот твоей церкви в струпьях сдыхают нищие, от молитвы мутит, как будто сожрал мышьяк. ухожу просветленный, сытый духовной пищей, в черном запахе пепла, ладана и гнилья. вот такие, как ты, мне портят что кровь, что карму - этот ангельский демпинг путает прайс-листы. механизмы святого сплошь сотворяют драму, да я видел десятки, сотни таких, как ты. твой пресвитер велел тебе оставаться добрым, ты страдаешь над тем, что чистым тебе не стать, закипающей злостью хлещет в живот и ребра, тебя хочется, хочется, хочется.
растоптать.
вот такие, как я, немые фигуры Гигера, научились смиренно плакать у аналоя, потому что нам просто нравятся эти игры, потому что мы не оставим тебя в покое. потому выходи на свет, привыкай сутулиться - ни ножа в сапоге, ни крестика на груди. ты же знаешь, святой, здесь темень на каждой улице. я тебя уничтожу. а вот теперь иди.

что ты знаешь о нас -
подземных гробовщиках,
галерее обритых наголо черепов.
ни ножа под ребром, ни метки на рукавах, мы умеем молчать и более ничего.

*

я, говорит, не фанат маргинальной лирики - до сих пор, хотя вот, казалось бы - есть фактура. это в двадцать один ты гонзо, бунтарь, ты критик, а проходит десяток лет - и ты просто дура. ты кричишь, что система душит вас, как гаррота, ты не станешь молчать, пока ощущаешь гнет. а тебе говорят - иди и найди работу. мама плачет, но денег, кажется, не пришлет. в изоляторе шумно, сыро и пахнет водкой, в первый день ты ликуешь, мол, мы борцы с режимом. на пятнадцатый ты швыряешь поднос в решетку, и заходят, кричат вам всем - на колени, живо!..
и ты в общем-то знаешь: в вас ничего особенного, вы случайность - вот в этом времени, в этом месте. просто каждый стремится слиться с себе подобным, а подростку сойдет любая модель протеста. половина не собирается жить до старости, ну какая вам светит жизнь из такого семени; это ты - ощущаешь жизнь, ощущаешь ярость от того, что стоишь в толпе и кричишь со всеми.
а потом говорят - мол, Аня, тебе под сорок, не пора ли тебе... но все еще не пора. ты скучаешь по маме - вы десять лет как в ссоре. ты не знаешь, когда и как она умерла. когда возраст тебе ложится на плечи глыбой, горло режет, как будто голос твой - из стекла, говоришь, что ты просто сделала некий выбор. что себя, ту двадцатилетку - не предала. и что лучше ты станешь контрпримером прочим, чем останешься той, кого ты так порицала.

скоро будет зима. уже холодает ночью.
и она у огня в залатанном одеяле.

lou lachance

05 СЕНТЯБРЯ 2018

Ссылка:

Смотрите также

#ПОЭЗИЯ, #ПСИХОЛОГИЯ

Как диета может улучшить ваше психическое здоровье

Большинство людей даже не догадываются, что рацион питания оказывает мощное влияние на работу мозга и на психическое здоровье.

Что такое одиночество? И когда оно может быть полезно?

Почему страх одиночества делает нас удобными для общества и когда полезно побыть наедине с самими собой.

"Зависаю в Интернете": контролируемое потребление или зависимость

Интернет-зависимость - это патологическое состояние, которое сопровождается избыточным использованием Сети. Ее называют болезнью XXI века. Впервые об этой форме зависимости стало известно в 1995 году.

Продукты-антидепрессанты: что нужно есть каждый день для отличного настроения!