КВИР - Ночные птицы. Зачем богу дьявол?

Ночные птицы. Зачем богу дьявол?

Автор этого романа о Несчастной стране не мог не скрыться за псевдонимом... Любые совпадения с реальностью являются случайными, в том числе географические названия, названия стран, названия организаций.

Публикуется с продолжением. Начало здесь.

Лет в семнадцать оказалось, что нравится не только девочкам. Юношеское экспериментаторство взяло верх, и Николай попробовал мужчину в кровати.

Нельзя сказать, что Николай переменился совсем, но и прежним он не остался. Замкнутость, порой переходящая в нелюдимость, отступила. Говорун из него по всякому бы не получился, а вот разговорчивости прибавилось. Глаза ожили, стал чаще улыбаться, с лица спала почти каменная маска. А с тела словно спали цепи - походка и движения стали пластичными. И раньше было видно, что он строен и хорошо сложен, а теперь это бросалось в глаза. Всего по чуть-чуть и парень стал ярче. Трудно сказать стремился ли раньше Николай к незаметности: сознательно - вряд ли. То, что Левашов называл в нём "отрешённостью от внешнего мира", никуда не делось, разве что смягчилось и вдруг стало выглядеть пикантной особенностью. Женская часть коллектива пришла к выводу - Николай влюбился. Женщинам хочется думать, что именно они и только они облагораживают мир и заодно превращают мужчин в людей. Мужская часть коллектива задумалась - а не записаться ли в спортзал? Ох уж эти ранние пивные животики, спасательные пояса вокруг талии... Их легко приобрести, да попробуй потом от них избавиться!

Выздоровление? Если под выздоровлением понимать исчезновение "штормов" на электроэнцефалограмме, то - да. В остальном та же абракадабра, что и прежде. А на томограф лучше и не смотреть - лучше предположить, что аппарат сломался!

На различного рода научных мероприятиях Левашов скромно представлял самого себя со всеми своими научными званиями и регалиями. На одном таком узкоспециализированном собрании он показал ЭЭГ Николая своему старому знакомому.

- Э... Либо это эпилепсия... - импозантный седовласый профессор задумался. - Этак в квадрате, или даже в кубе, либо вы меня разыгрываете.
- Меня самого разыграли, - нашёлся Левашов, хотя домашняя заготовка ответа была иной, но "розыгрыш" то же неплохо.

Эпилепсия! По началу и Левашов так думал. Действительно, это первое, что бросается в глаза. Продолжить разговор не получилось.

Неожиданно к Профессору подошёл невысокий лысоватый мужчина, очень стандартной незапоминающейся наружности. Какого легко принять за клерка или мелкого чиновника. Левашов знал, кто это, хотя лично знакомы они не были - академик Мамонтов. Не раз слушал его доклады на симпозиумах. Серьёзный учёный. Премного извинившись перед Левашовым, мельком взглянув на ЭЭГ, которую Левашов не успел убрать или хотя бы прикрыть, потому что такого рода поспешные действия выглядели бы глупо по заговорщески, Мамонтов увёл Профессора, сославшись на срочное дело.

Нечаянная встреча получила своё развитие в тот же день.

- Наслышан, наслышан, - Мамонтов дружески тряс руку Левашова, не ограничившись стандартным рукопожатием. - У нас много общих друзей, а вот мы незнакомы. Вы уж ещё раз извините, что я сегодня так бесцеремонно поступил.

Какие извинения, что вы, что вы... И тому подобная светская чепуха от Левашова в ответ.

- Не буду лукавить, и ходить вокруг, да около, - Мамонтов хитро прищурился. - Первая проблема - стабилизация. Вторая проблема - адаптация.

У Левашова заныло под ложечкой. Так облажаться! Портрет в интерьере - Мамонтов и военно-промышленный комплекс, а уж Министерство обороны - дом родной. Об этом Левашов знал. Не сомневался, что и Мамонтов навёл о нём справки.

- Прямотой на прямоту, - Левашов как мог изобразил улыбку. - До адаптации дело так и не дошло. Увы...
- Вероятно, - Мамонтов как бы поверил. - Иначе бы вы не стали показывать Профессору... А как вы насчёт ланча?

Отступить было бы и опрометчиво, и грубо. От своего основного интереса Мамонтов не отступится, а ланч - чистая формальность.

Во время легкого застолья они обменялись пониманием положения друг друга, посетовали на ведомственную разобщённость. Обсудили в общих чертах сложность проблемы внешнего воздействия на отдельные части мозга и её несомненную перспективность.

- Ну-с... Если вернуться к нашим баранам... - Мамонтов понял, что ничего конкретного от Левашова не добьётся, и решил первым сделать шаг на встречу. - Уже дело прошлое... Один мой сотрудник, молодой, но очень, очень талантливый, поставил на себе несанкционированный эксперимент. Молодость, сами понимаете... Результаты впечатлили. И стабилизировать процессы удалось. Адаптация... Человек военный, логично, что его среда воинское подразделение. Направили его в часть. Первое время все шло хорошо, даже отлично и вдруг... Стабилизация - к черту! Проблема с адекватностью. Тут уж не до адаптации. Плюс, Восток - дело тонкое. Парень погиб - подорвался на фугасе. Печально.

Левашов вопросительно смотрел на Мамонтова.
- Зачем я это рассказал, ведь вы не спрашивали? - Мамонтов понимающе кивнул головой. - Нет, на ответную откровенность я не рассчитываю. С вашей... конторой... не забалуешь. И все же у меня есть предложение. Хотя наш эксперимент закончился неудачно, накоплен богатый материал. Я готов поделиться в обмен на совместную работу. В конце концов, и я, и вы трудимся, на благо, так сказать...
- Маловероятно, - твёрдо ответил Левашов. - Тема уж очень щекотливая.
- Понимаю, - Мамонтов криво улыбнулся. -Люди не крысы для экспериментов, больничные идиоты не тот контингент. А отчаянных гениев у меня нет.
- Полагаете, у нас они есть? - Левашову следовало бы оскорбиться для виду, но актёрство всегда ему удавалось плохо.
- Мы оба понимаем, о чем речь, - Мамонтов показал на папку Левашова. - То, что есть у меня, и есть у вас - это уже за границами морально-этических норм.
- Да, - подвёл итог Левашов. - Но я лишь в том смысле, что наш разговор зашёл дальше, чем я могу себе позволить.

Если не вилять перед своей научной совестью, то нужно признать, что проект в целом затевался не для роста поголовья гениев, а для штамповки программируемых солдатиков.

Расставались вежливо, поблагодарили друг друга за интересную беседу. Левашов пришёл к выводу, что Мамонтов пока не угроза. То, что у академика нелады с морально-этическими нормами - очевидно и не удивительно: где они, безгрешные? Но в отличие от банальных случаев, вероятно, грехи покруче, такие, что уже и не замолить. А мокрый воды не боится. Дай волю Мамонтову, он, не моргнув глазом, станет использовать людей как подопытных крыс. Нацистский доктор Менгеле - составляющая, чёрная часть души многих учёных, при этом они могут ходить в непорочных белых одеждах, рассуждая о прогрессе и благе для человечества. То, что Мамонтов думает, будто в структуре спецслужб "черным докторам" живётся вольготней - это не без оснований, к сожалению. Но и, к счастью, не до такой степени, как он думает.

У Левашова осталось от Мамонтова впечатление, что бодливой корове бог рог не дал. Вероятно, работодатели побаиваются авантюристичного академика. И без того скандалы регулярно сотрясают военное ведомство.

Что касается себя, то Левашов не питал иллюзий - он не образец добродетели и неукоснительного следования гуманистическим принципам. Но само по себе ничто не хорошо, не плохо. Даже то, что как ни крути, и Мамонтов и Левашов - все же одного поля ягоды, хотя и разного сорта.

Наводить тень на плетень Левашов не стал и выложил все Николаю как на духу.
- Доктор, доктор, - Николай тяжело вздохнул. - Неймётся вам!
- Пойми, - Левашов говорил искренне, а не для того чтобы оправдаться. - То, что ты сейчас как бы здоров, это не так. Все может, закончится внезапно! Раскрой глаза. От твоих последних анализов до кладбища рукой подать. А у тебя ещё и ВИЧ. И твой мозг работает в режиме эпилептического припадка. Кое-что мы здесь подлечим, но это же не больница. И я, между прочим, не доктор.
- Мамонтов, - Николай думал о своём. - Мамонтов. Значит это я сам... - Николай придвинулся к Левашову, - похож на идиота?
- Иногда, да, - подтвердил Левашов и по-своему успокоил. - Но это свойственно всем гениям.

Левашов не удивился, что дальнейший рассказ Николая отличался от версии Мамонтова.

Это был своего рода прогон спектакля перед премьерой. Николай одел на голову аппарат, который он называл "шлём". Устройство действительно напоминало шлём, только не старинный, а футуристически навороченный в духе звёздных войн.

Налогоплательщикам эти навороты обошлись дорого. Произведение научного искусства не отличалось красотой форм, а вид его начинки ничего не говорил о стоимости материалов, из которых она состояла. Но так и бывает с научным оборудованием. Николай, всякий раз глядя на "шлём", думал: "Он прекрасен до последнего проводка!". Красоту для посвящённых дополняли по-своему элегантные очки, отрезающие мозг человека от реального мира. Они сообщали глазным нервам информацию от "шлёма". Суета мира не могла прорваться и через слух. Наушники "шлёма" мягко обволакивали ушную раковину.

Внешний компьютер вводил код активации и карту воздействия. На этом его роль заканчивалась. "Шлём" сам по себе компьютер. Были предусмотрены альтернативные варианты активации. Код и карта проверяли друг друга на соответствие, после чего говорили "шлёму" - да!

Чтобы всякий раз не вводить код, Николай написал простенький исполняемый файл, который брал то, что нужно. В данном случае тестовый код и тестовую карту. В таком режиме "шлём" был опасен не более, чем компьютерная игра. Основную Карту воздействия ещё предстояло разбить на десятки, а может быть сотни этапов и так мелкими шажками двигаться вперёд. Это программа на ближайший год. Мамонтов торопил, просил сократить срок. Николай категорически отказался. Подвергать здоровых людей неоправданному риску - это преступление. Его с трудом уговорили проверить некоторые предположения на пациентах психушек.

Главное - это Карта воздействия. Без неё "шлём" - дорогое железо. Но она не компьютерная программа. Написать карту может специалист, если он осилил современную науку о мозге, если он знает условный, принятый только для данного случая порядок нумерации зон воздействия и коды потенциалов. Но это - всего лишь знание семи нот. Карта - это симфония, которая разыгрывается для мозга, мозг отвечает на неё вибрацией тончайших струн, вибрацией, которую никакими приборами воспроизвести невозможно. В этом смысле, Николай, без ложной скромности, был Моцартом. "Шлёму" предшествовали блестящие эксперименты с шимпанзе, опыты с ограниченным воздействием. Результаты настолько впечатляли, что сразу попали под гриф наивысшей секретности, а на дальнейшие исследования нашлись деньги, о которых раньше Мамонтов и не мечтал.

Отношения Николая с Мамонтовым складывались архисложно. Всего и не перечислишь. Вспоминать об этом к месту для пущей злости, если хочешь кому-то морду набить. Николай нажал клавишу "энтер", надел очки. У него есть ещё 10 секунд подумать о чем-нибудь хорошем, например, о... Надо же, ничего приличного в голову не приходит, одна похабщина!

Очнулся Николай в реанимации. Он пережил клиническую смерть и несколько дней находился в коме. Обошлось. Но что произошло? Формальное объяснение было. Якобы Николай либо по ошибке, либо сознательно запустил основную Карту воздействия. Такое объяснение его не устраивало, но пришлось смириться.

На самом деле кто-то переписал bat-файл. Это стало неоспоримым доказательством несанкционированного эксперимента. Что ж, с учёными такое случаются - проверяют на себе. А как переживал Мамонтов! В больнице дежурил! Такого от него никто не ожидал. Узел из ниточек противоречий.

Сомнений у Николая не было - это Мамонтов. Разумеется, он не хотел убить курицу, несущую золотые яйца. Основная Карта воздействия много раз обсуждалась, правилась. Мамонтов крепкий учёный с огромным опытом. Он не верил, что "эта балалайка", как он называл Карту, может причинить вред. В худшем случае - временное расстройство сознания. Поэтому, конечно, он переживал случившееся. Это объяснение? Нет. Или очень поверхностное. Вдаваться глубже Николаю не хотелось. Не всё сразу.

Превратиться из исследователя в объект исследования - приятного мало. Николая не обрадовали перемены, которые в нём стали происходить. Может кому-то и кажется, что неординарные способности - подарок судьбы. Николаю вполне хватало и того, что было прежде, но прежний Николай умер.

В суматохе и переживаниях Мамонтов совершил ошибку: он не сразу закрыл доступ к материалам по "шлёму". Николай успел изменить основную Карту воздействия: немного там, немного сям и симфония превратилась в бессвязный набор звуков. В таком виде ничего кроме головной боли она не принесёт. Мозг не любит какофонии, он гармоничен. Николай не хотел оставлять в руках Мамонтова свою работу, а повторить её Мамонтов не сможет. Даже ошибок найти не сможет. Он не слышит эту музыку.

В быту Николай стал раздражительным: вокруг глупость, пустые разговоры, сплошное дерьмо. Разругался с друзьями. Выгнал свою девушку: оказалось, что кроме секса их ничего не связывает, да и то, если до секса часок не помолчит, то и секса уже не хочется.

Николай замкнулся: наедине с собой ему казалось комфортно. Он запросто отключал внешний мир, рассыпал его на пазлы, или превращал в калейдоскоп из цветных стёкол. Николай не сразу понял, что это и есть проблема адаптации. Взглянув на себя глазами исследователя, он увидел: это цветочки, ягодки впереди и как бы не пришлось собирать их на цементном полу какой-нибудь психушки в компании с Наполеоном. Ведь однажды он не вернётся, а во внешнем мире оставит вместо себя лишь свою телесную куклу.

Если с личной жизнью ещё можно было как-то разобраться, то отношения с Мамонтовым окончательно зашли в тупик. Во имя работы Николай готов был, поступится гордыней, и терпеть неприятного академика, но отстранение от программы "шлём" убрало препятствие на пути к конфликту.

Для каждого человека есть "правильные" и "неправильные" для него люди. Если рядом находится "правильный" человек, то это делает сильнее, даже если "правильный" просто бьёт баклуши. Если рядом находится "неправильный" человек, то, за какое дело не возьмись, усилия утекают как вода в песок, даже если "неправильный" старается из-всех сил помочь. Мамонтов для Николая был более чем "неправильный" человек: Николай рядом с ним разрушался.

Чтобы не доводить до греха прилюдных словесных стычек, или ещё чего похуже, Николай предложил продолжить свою адаптацию в войсках. Если не вилять перед своей научной совестью, то нужно признать, что проект в целом затевался не для роста поголовья гениев, а для штамповки программируемых солдатиков. Очевидно, что проще превратить человека в биоробота, чем создать биоробота. На худой конец, можно пока ограничиться подразделением огениаленных шимпанзе и макак, а Николай будет ими командовать.

Если отбросить язвительность, то можно сказать: мальчик прозрел! Мамонтов тоже за словами в карман не лез. Действительно, пора бы уже перестать изображать из себя святую наивность. А если Николай собрался в войска, то гонор следует поубавить.

Образно говоря, Николай вырос на задворках армейских госпиталей: его родители - военные медики. Они погибли в мирной авиакатастрофе, возвращаясь с отдыха. Николая с собой не взяли из-за учёбы: не положено кадету в разгар занятий по курортам ездить. Так он остался на попечении дяди. После кадетства - военно-медицинская академия. Способности Николая говорили за себя, а у родителей было много друзей, которые считали, что обязаны проследить за судьбой парня. Когда Николай выбрал науку, а не врачевание, вдруг откуда не возьмись появился Мамонтов. Все складывалось словно само собой.

Жопу начальнику не подставил? Подставляют, ещё как подставляют молодые и красивые. Штаб округа, что дом моделей! Командир не был моралистом, но карьерный секс не ободрял.

Под каким предлогом, в это Николай не вникал, его медицинское образование не стало помехой для продолжения службы в строевой части командиром взвода. К врачеванию он призвания не чувствовал. Все устроил Мамонтов. Привыкал Николай недолго. Самоконтролю помогали занятия спортом. Сошёлся с десантниками, многому у них научился. Они в свою очередь не могли надивиться скоростью его реакции, его двигательной памятью. Много что их в Николае удивляло, но в десантной среде его физическая неординарность была к месту. Звали к себе, но командование решило иначе: по небу летать интересно, да вот на земле некому работать.

Желание отгородиться от внешнего мира бронированной стеной постепенно потеряло остроту, перестало быть довлеющим, заняло своё место в ряду прочих желаний и фобий. Но появилось новая проблема, которую Николай назвал "Он". Никакой системы в ней не было. Николай пытался сопоставить Его появление с наличием или отсутствием различных внешних раздражителей, но безуспешно: закономерностей не обнаружил. Это не было расстройством идентичности, или шизофренической галлюцинацией. Это был бред и кошмарные сны человека, который находился где-то во вне, но Николай чувствовал его состояние, пересказать которое также трудно, как пересказать собственные кошмарные сны, когда они случаются. Чаще всего незнакомец тонул, или задыхался, испытывая ужас, иногда возникали образы чужой реальности в причудливом преломлении, как в кривых зеркалах. Возможно это были разные люди.

Командир части знал, что Николай - не простой случай, его об этом предупредили и попросили не удивляться командировкам по требованию Министерства обороны. Это настораживало. Засланный казачок? Кому это нужно, если недремлющее око особого отдела на месте бдит как ренген! Бездельники! Только и могут сплетни собирать. Но с особистом Командир все же переговорил, попросил проверить новенького на вшивость. Не тут то было! Выяснилось, что в этом смысле особисту запретили приближаться к Николаю: никаких вопросов, никаких профилактических бесед, никакой дополнительной информации - что есть в личном деле, то и есть! Приглядывать - да, но не более. Вот так-так! Что же это за фрукт на их овощной грядке? Какому командиру такое понравится? А может быть его сослали... как Лермонтова! Может и ссылка, только за что? Жопу начальнику не подставил? Подставляют, ещё как подставляют молодые и красивые. Штаб округа, что дом моделей! Командир не был моралистом, но карьерный секс не ободрял.

Новенький оказался толковым офицером, но это не компенсировало странности с ним связанные. Вот и будем двигать - решил Командир. Повышение - самый благопристойный приём избавиться от опасного человека. Повышения бывают разные, иные хуже проклятия. Чуть было не сбагрил Николая в десант, да не тут-то было - в штабе округа не одобрили разбазаривание сухопутных кадров. Подписывая очередную командировку своему спец. подчинённому, Командир думал, что, может быть, Николай и сам не вернётся.

Надежды на то, что Мамонтов разберётся, у Николая не было. Он надеялся на "шлём", но к "шлёму" его не подпустили. Мамонтов предложил лекарства и методы, которые Николай посчитал допотопными. На этом командировки прекратились, а наваждение продолжалось.

Кошмар боялся, кажется, лишь одного человека - Коляна. Замечательно, что можно было отмалчиваться. Говорил в основном Колян: что-то рассказывал, придумывал, если задавал вопросы, то сам на них и отвечал. По своей воле Николай бы его от себя не отпускал, но служба! В какой-то момент в душу Николая закрались сомнения: так ли уж невинен их интерес друг к другу?

К сексу Николай относился без фетишизма. Сполна отдал дань подростковому онанизму. Девочкам он нравился, и пора рукоблудия у Николая закончилась раньше, чем у многих его ровесников. Острого интереса к сексу он не испытывал. Лет в семнадцать оказалось, что нравится не только девочкам. Юношеское экспериментаторство взяло верх, и Николай попробовал мужчину в кровати. После этого осталось чувство, что совершил что-то постыдное и гнусное. Но эксперименты не прекратил, как в присказке: один раз - не пидарас, два - не считается, три - по новой начинается. В курсантскую бытность познакомился с молодой семейной парой. Секс втроём продолжался с полгода. Николай не стал сопротивляться здравому смыслу и принял свою бисексуальность, считал, что больше склонен к женщинам, а к парням - для разнообразия. А вообще, если припрёт, мог и козу на возу...

Может быть, у них с Коляном больше, чем дружба? Может быть, это отпугивает незваного внутреннего визитёра? Николай не испытывал плотских позывов к Коляну, но на секс с ним пошёл бы легко, если это Коляну нужно. Но никаких поползновений на интим у друга так и не проявилось. Это к лучшему, решил Николай, секс только всё усложняет.

Отношения Коляна к сексу между мужчинами прояснилось окончательно, когда он поймал двоих солдатиков из своего взвода за нехорошим занятием, и не знал, как поступить. Сразу шум поднимать не стал, но считал, что оставлять это без реакции нельзя.

Сомнениями поделился с другом и, между прочим, изложил свою теорию. Колян был твёрдо уверен, что в своеобразных отношениях между мужчинами один из пары представляет себе, что он с женщиной, а другой представляет себя женщиной. Святая простота! Если бы это было так, то и гомосексуализма бы не было. Николай посоветовал оставить солдатиков в покое: сами разберутся, если по доброй воле. А вдруг это любовь?

- Тебе шутки, а если они завтра все перетрахаются? - возразил Колян.
- Ты бы о другом волновался, - предупредил Николай. - Будь по-твоему, все бы уже и перетрахались. Так не бывает. Это не грипп. Предупреди, чтобы не трахались, где попало. Они, небось, сейчас думают, в карауле застрелиться на пару, или в казарме повеситься?

Последний аргумент убил Коляна очевидными последствиями такого развития событий. Он предупредил солдатиков: "Ещё раз поймаю, яйца отрежу!".

Продолжение в следующую пятницу, в полночь.

01 МАРТА 2013 Л. ЯНВАРЕВ

Ссылка:

Смотрите также

#АРМИЯ, #ВИЧ/СПИД, #ПРОЗА

Что делать, если ноги потеют и неприятно пахнут? Можно ли ходить летом в кедах? А чем опасны кроксы?

...Рассказывает подолог. Боль в ногах (особенно - в ступнях!) сильно снижает качество жизни: мозоли, вросшие ногти, грибок и трещины вызывают постоянное раздражение и невозможность нормально ходить. Особенно это актуально летом.

ВОЗ признает "нулевой" риск передачи ВИЧ при подавленном уровне вирусной нагрузки

Согласно документу, опубликованному ВОЗ и представленному на Конференции IAS 2023 - риск передачи ВИЧ при подавленном, но все еще определяемом уровне вирусной нагрузки, является "...практически нулевым или ничтожным...".

Большинство людей с ВИЧ в США старше 50 лет

Новое исследование направлено на понимание причин, почему среди долгоживущих с ВИЧ более высокие уровни сердечно-сосудистых заболеваний и других проблем со здоровьем.

Как военный конфликт с Россией продвигает на Украине права ЛГБТ