КВИР - Ночные птицы. Зачем богу дьявол?

Ночные птицы. Зачем богу дьявол?

Автор этого романа о Несчастной стране не мог не скрыться за псевдонимом... Любые совпадения с реальностью являются случайными, в том числе географические названия, названия стран, названия организаций.

Окончание. Начало здесь.

Ночью толпы людей извне ринулись к оцеплению, требуя прививку. Директор настаивал отдать приказ войскам стрелять на поражение, иначе начнётся штурм и полный хаос. Белый как полотно Президент, даже следы Серой смерти стали слабо видны, молчал.

Опыт Эпидемии показал Власти, чего и кого ей следует бояться, поэтому в Центр стягивались войска. Абсолютно не доверяя полиции, которую к тому же, вероятно, растерзают в первую очередь, Президент возложил поддержание правопорядка на военных. Полиция - на подхвате.

Воинские соединения образовали кордон по периметру Бульвара цветов. Жителей внутри оцепления собрали в нескольких специально подготовленных для этого местах: так проще будет убирать трупы. Строптивым помогли почувствовать себя добровольцами. Государевых людей, строго по специальным спискам, перевели на казарменное положение.

Критическим моментом стало появление признаков Серой смерти у всех без исключения - привитых и не привитых, в том числе и у Президента, и у Директора то же. Это был шок! Казалось, что всё бессмысленно, всё кончено. Нужно встать, уйти и ждать своего часа. Но Директор вспомнил слова Левашова, что первичные признаки могут появиться. Главным аргументом это не стало.

То, что сказал Алексей об их предстоящей встрече и долгой жизни Директора - пожалуй, это сыграло решающую роль: натолкнуло на простое решение - язык без костей. В войска, на Флот, по всем закрытым государственным каналам связи была направленна категорическая директива: "Панику не допускать! Появление первичных признаков неизбежно. Всем, кто привит, ничего не угрожает. Паникёров расстреливать. Президент". Если Директор не прав, то упрекнуть его можно будет лишь в Царствии небесном.

Директива возымела действие. Президент отчитал Директора за превышение полномочий, но в душе был ему благодарен. Даже если это ложь, то святая. Президенту хотелось в неё верить. Сам бы он не решился на такую директиву.

В церквях, в мечетях и на прилегающих к ним территориях - столпотворение. Людей там решили не трогать, оставили как есть. В конце концов, не силком собирали, а тоже много трупов в одном месте всё же лучше, чем по всему городу.

Директор сделал правильно и своевременно запустил директиву. Уже через несколько часов стало ясно: у людей которые умрут, следы Серой смерти становятся всё отчётливей и страшнее, у привитых никаких изменений не наблюдается. Это была победа!
Сразу отпала необходимость в списках: отличить "своих" теперь стало просто. Такой пропуск в будущее не подделаешь! Но в суматохе отделять "чёрненьких" от "беленьких" - это значит привлекать лишнее внимание, вызывать лишние вопросы и возбуждать толпу. Они всё равно выживут, потом их и соберут. А вот "чистеньких" Директор приказал вылавливать, для их же безопасности. Такие в толпу не полезут, но и дома не усидят без электричества и воды. Пусть их полиция и собирает как цветы на поляне, это ей поручить можно.

Думцы, защищаясь своим статусом, избежали спецнакопителей. Прорвавшись в Думу, они пытались связаться с премьером, с министрами, но правительство словно сквозь землю провалилось! Многие депутаты приехали с семьями, думая, что так оградят своих близких от опасностей смутного времени. Обслуживающего персонала в здании не оказалось. Вскоре исчезла охрана.

Собрались в зале заседаний, но обсудить своё положение не успели - пропало электричество. Самые непонятливые горячились, требовали призвать Президента к ответу за попрание Конституции. Женщины в темноте плакали.

К вечеру люди и за оцеплением, и внутри стали умирать. Скрыть правду о привитых и "остальных" не удалось. Слух об этом распространялся по живой цепочке. Ночью толпы людей извне ринулись к оцеплению, требуя прививку. Директор настаивал отдать приказ войскам стрелять на поражение, иначе начнётся штурм и полный хаос. Белый как полотно Президент, даже следы Серой смерти стали слабо видны, молчал. Министр обороны и начальник Генштаба в сотый раз повторяли, что приказ стрелять по безоружным больным людям - это преступление и позор для армии.

Президент упёрся взглядом в Директора:
- У тебя наверняка есть ещё вакцина! - Директор утвердительно кивнул, немного вакцины осталось. Президент принял решение: - Вакцинация! Преимущество детям и женщинам, мужчинам до тридцати.

Гуманно и по государственному - не всем подряд. Только как это в таком кошмаре реализовать? Шприц-пистолетов мало. Выручили одноразовые шприцы: редкий случай, когда их одноразовость была попрана с пользой. Чтобы "укольщиков" не разорвала толпа, их сопровождали автоматчики, которым было приказано стрелять в случае самообороны.

Организовать очередь не удавалось. "Укольщики" просто шли по живому коридору, и почти наугад кому повезёт, делали прививку, но в первую очередь женщинам и детям. Лица, глаза, лица, глаза... В глазах нечеловеческая мольба. Продирающий до мозга шёпот: "Господи, помоги, Господи, помоги..." Матери подталкивающие детей, молодые мужчины, тянущие руку... "Укольщики" плакали.

Отходили метров на двадцать, не дальше, солдаты не давали коридору сомкнуться. Толпа терпела. Возвращались обратно. Коридоры смыкались. "Укольщики" выходили снова во вновь образовавшиеся коридоры. Дозу вакцины делили на два укола. В одном из коридоров произошла давка, солдаты открыли огонь, но "укольщика" спасти не удалось: толпа заглотила его как чудовищная глотка. Через громкоговорители передали, что в случае повторения инцидента вакцинация будет прекращена. Охрану "укольщиков" усилили и дальше чем на десять метров не отходили. В толпе начались драки за место в коридоре.

Директору доложили о диверсии на Установке. Он сначала не понял - это в голове не укладывалось! Кто мог взорвать Установку?! Напряжение последних дней вырвалось в мат, в угрозу расстрелять виновных. Директор чуть себе кулаки о свой стол не отбил. Надежды на пополнение вакцины больше не было, и заменить её для видимости нечем.

Успокоившись, Директор думал о том, что расстрел толпы неизбежен: запустить людей в периметр - значит потерять контроль над событиями. Офицер связи с полицией доложил, что собрали уже около трёхсот человек "чистеньких". Очень кстати! За этим решением Директор к Президенту не пошёл - бестолку, только время терять, а его то, как раз, сейчас и нет.

Вакцина закончилась не сразу везде по периметру, но закончилась. Толпа ждала. Пока ещё ждала. Глаза толпы, уже не глаза, молящие о помощи, это глаза ненависти. Полицейские стали привозить людей с мешками на голове: иногда это были целлофановые пакеты, иногда наволочки из разграбленных магазинов или просто повязки на глазах.

Полицейский выводил "слепого" за оцепление, снимал с него мешок, освещал фонариком лицо и толкал в толпу. Первых несчастных толпа забирала медленно: сначала нерешительно ощупывала. Обычно женщины начинали кусать: они впивались в шею как вампирши. За ними бросались остальные. "Слепой" орал до срыва глотки, но недолго, потому что рот удобно разрывать.

Ломали, выкручивали и пытались выдернуть руки, разрывали живот и мазали себя внутренностями, уносили трофеи, царапали себя и прикладывались к окровавленному асфальту. Спину ломали, прыгая на позвоночнике. До крови ранились о поломанные ребра. Ноги и мышцы плохо поддавались растерзанию, поэтому их обсасывали, предварительно разодрав кожу. Появились ножи, их передавали по эстафете. С ножами дело пошло быстрее и увереннее.

Так скормили всех, включая женщин, а толпа всё прибывала и прибывала, потому что слух о лекарстве распространялся всё шире и шире. А если бы среди "чистеньких" были дети? Как же много людей в этом городе! Директор ещё раз объяснил Президенту, что обезумевшая толпа ринется, прежде всего, к зданиям властных структур. Восстановить потом утраченное не удастся. То, что сохраним, тем и будем пользоваться. Президент отдал приказ.

Для солдат оцепления эта ночь стала войной. На примере "слепых" они увидели, что их ждёт, если они дадут слабину. Толпу расстреливали безжалостно и к утру рассеяли.

По всему городу на улицах догорали костры. Часто вокруг них сидели семьями, в обнимку, семьями умирали. К обеду большая часть населения города и Несчастной страны была уже мертва, а к вечеру умерли остальные. Прививки помогли не всем, но многим: интенсивность отметин Серой смерти спала. Спаслись и те, кто добыл себе спасение дьявольским способом. Вечное им проклятие! Остальным неведомо, какой ценой они остались живы. Государство позаботилось.

Неофициальные предварительные итоги по Несчастной стране выглядели непонятно как: то ли радоваться, то ли ужасаться? В крупных городах расстрелы толп населения начались ещё до приказа Президента. Управленческую инфраструктуру кое-как удалось сохранить, но хватит ли выживших для её обслуживания? Прочие города и веси вряд ли уже можно считать населёнными пунктами.

Интересно, он натурал или би? Не гей - точно! Никита об этом подумал не из-за сексуальной озабоченности, а по привычке видеть в любом парне возможный или невозможный сексуальный объект

.Промышленное производство встало и в основном навсегда. Людские ресурсы ничтожны, но они всё же есть, чего нельзя сказать о соседних дружественных республиках. Тем, кто в них выжил, не остаётся ничего другого как снова влиться в прежнюю семью народов, но о национальной идентификации говорить не приходится - теперь уж как Старший брат скажет, если принять захочет в свои ряды.

Информация с космических спутников не оставляет сомнений: Иран таки напоследок бомбанул Израиль, а у Израиля было, чем ответить. Радиоактивные облака обрабатывают территорию Юго-восточной Азии.

В США подозрительная активность средств связи. Судя по радиоперехватам, тон там задают преступные кланы. Китай затаился: скупой зашифрованный радиообмен на воинских частотах - больше ничего не известно. Европу можно сбросить со счетов. Одиночные радиостанции развлекают сами себя и эфир религиозными песнопениями, пацифистской чепухой и рок-музыкой.

xxx
Никита проснулся от того, что во сне никак не мог перелезть через какой-то дрянной забор и очень из-за этого злился. Николая в машине не было. Уже день, только птички не поют. Организм требовал срочного облегчения.

Недалеко от машины на плешивой траве сидел Николай - в миру, но не от мира. Он о чём-то думал. Никита, справив свои дела, подошёл к Николаю, который его заметил, но даже позы не изменил, продолжая быть где-то в мыслях.

При свете дня Николай выглядел не зловеще. Хорошо выглядел! Даже с нарисованным Серым ужасом на лице. Никита вынужден это признать. Интересно, он натурал или би? Не гей - точно! Никита об этом подумал не из-за сексуальной озабоченности, а по привычке видеть в любом парне возможный или невозможный сексуальный объект. А разве с людьми, выбирающими противоположный пол, не происходит явно, или неявно то же самое? Никакие катаклизмы ничего с этим поделать не могут!

- В термосе чай, в пакете бутерброд, - сказал Николай, не прерывая своё ментальное отсутствие.

Выбирались с пустыря осторожно. Живых людей уже не встречали, только мёртвые тела повсюду. Никита не спрашивал, куда они едут. А если бы и спросил? Ах, извините, нам не по пути, я выйду! Впереди на дороге труп. Николай лишь слегка притормозил. Никиту передёрнуло.

Мост, по которому они не смогли проехать ночью, так и был перекрыт военными. Николай прикинул в уме, во что по времени и бензину станет объезд: придётся поколесить, да что поделаешь. Другой мост, только в обратную от нужной сторону, был свободен. Николай остановил машину на середине моста и вышел. Отсюда хороший вид на город: захотелось попрощаться. Никита так глобально не думал, вышел размять ноги.

День солнечный с лёгкими барашками облаков на небе. Воздух прозрачный до самых мелких деталей открывающейся панорамы горделивого и прекрасного города, в котором жили разные люди, а теперь будут жить нелюди. Николай определил своё отношение к новому порядку вещей. Надо дать им имя... Недалеко от моста жизнерадостно блистали свежей позолотой купола церкви. Кресты!

Когда на земле человеку дают имя, на небе божьи ангелы играют на флейте. Когда народ получает имя - Архангелы трубят в трубы.

Внизу по реке проплывала баржа наполненная трупами.

xxx
Военные по всей области собирали выживших: среди них - мэры городов с семьями, маленькие начальники, иногда простые люди, непонятно как затесавшиеся в счастливцы, а так же наивные "чистенькие". Последних, вероятно, ничего хорошего не ждёт.

Рассказы солдат из оцепления разлетелись по войскам, удержать разговоры о жуткой ночи было невозможно, да офицеры и не пытались, они тоже не понимали что происходит. На одном из промежуточных сборных пунктов офицер отпустил "чистеньких" со словами: "Бегите от нас как от чумы! И своим передайте".

Военное начальство не знало, как расценить происшествие: не врагов ведь ловят, а гражданских спасают. Всё же отнесли к разряду ЧП, провели работу с личным составом, офицеру объявили выговор. Директор оценил случившееся, как тревожный симптом. Армия без врага - пол армии. Кто знает, какие сюрпризы впереди? А если ещё и армия начнёт сюрпризничать, то и вовсе беда. Вчера они были защитниками родины от внешних врагов. А сегодня? Идеологию в один присест не переменишь, но менять её нужно. Сейчас только армия скрепляет остатки Несчастной страны.

Директор передал заботу о "чистеньких" в компетенцию полиции, а в войска ушло информационное письмо, в котором говорилось, что некая "террористическая организация "Новый порядок", состоящая из людей? не подверженных Серой смерти, в критический момент совершила теракт, уничтожив Установку по производству вакцины. На совести террористов сотни тысяч неспасённых жизней". И далее в таком духе. На правде патриотически людей не воспитаешь.

В дальнейшем "чистеньких" называли "терами", "оргами", "энпэшниками", "новыми", "новпорами", пока не появилось - бесы. Страшная ночь стала в памяти "Слепой ночью". С неё начался отсчёт нового времени, новой истории.

Зеркала надолго стали нежелательной частью интерьера. Лишь необходимость приводить себя в порядок вынуждала смотреть на своё отталкивающее отражение. И женщины, и мужчины одинаково не хотели видеть себя отмеченными Серой смертью.

Надеялись, что со временем это пройдёт, что лица и тела снова станут привычными, без серовато-бурых полосами наростов. Но ничего не менялось в их облике, надежда пропала. У каждого человека был свой неповторимый узор, как линии на руке, как отпечатки пальцев. Новорождённые в новом мире сочетали в себе родительские черты, в том числе и узор. Когда они подрастут, и будут смотреть старое кино, прежние люди будут казаться им уродливыми. А их родители, которые примут свой облик как неизбежность, ещё долго будут тосковать о себе прежних. Со временем женщины, с помощью косметических ухищрений, научаться придавать своему узору то манящую пикантность, то сдержанную многозначительность, то строгий деловой стиль.

Мужчины станут подчёркивать свою мужественность глубокими темными тонами, балагуры и ловеласы будут пользоваться светлыми тенями. Так появится язык узоров говорящий о социальном статусе человека, о его характере, о его привычках, а во фривольных ситуациях и о его намерениях.

Из-за всеобщего бардака перед Слепой ночью несколько тысяч "чистеньких" избежали своей участи спасителей нации и государства. Директор, верно, рассудил, что нет худа без добра и уже не опасаясь общественного мнения, которое если и было, то безмолвствовало, находясь в ужасном и полнейшем неведении, назвал вещи своими именами, правда, в своей же государственной манере. Тайные узники стали официальными узниками, как причастные к террористической организации "Новый порядок".

Вспышка загадочной болезни незадолго до Слепой ночи, напугавшая Несчастную страну и весь мир, таким образом, получила очевидное объяснение. Роль террористов в распространении Серой смерти ещё предстоит выяснить. Количество скрытых до злосчастной поры врагов изумляло и пугало одновременно. Президенту пришлось проглотить вздорную мотивацию, потому что назвать вещи действительно своими именами он ещё не был готов, и неизвестно решится ли на это когда-нибудь. Так на счастье Несчастной страны у неё снова появился могучий и коварный враг.

xxx
"Я начинаю эти записи не, потому что боюсь забыть. Я боюсь, что об этом некому будет написать. Для кого я пишу? Не знаю. Но чувствую, что должен написать. Сколько людей осталось на планете Земля? Не известно. Сотни тысяч, миллион, десять миллионов... Не известно. Очевидно, что счёт уже не идёт на миллиарды. Нас осталось мало".

Дальше шли каракули, вероятно, - графическое воплощение напряжённой работы мысли.

Николай усмехнулся и положил блокнот на стол. Утро набирало силу. Не произошло ничего такого, от чего солнце не должно было подняться.

Никита сладко спал и походил на милого подростка, который мил пока спит, но проснувшись, становится невыносим. Сколько ему? Говорит, что двадцать четыре, а ведёт себя иногда еле на пятнадцать. Разница в возрасте у них с Николаем небольшая, всего шесть лет, но часто это похоже на отношения молодого отца с капризным сыном.

Они долго выбирали место без тошнотворного трупного запаха. Разлагающиеся тела повсюду. Убирать их некому. Никита зажимал нос и обрызгивался дезодорантом, который захватил из дома: вот поистине непременная вещь в катастрофическом багаже!

- Брось. Ты ещё больше раздражаешь обонятельные рецепторы? - попытался объяснить Николай/ - От этого только хуже. Притерпись.
- А ты всё знаешь! - огрызнулся Никита.

Но даже если и притерпеться, то ощущение запаха лишь слабеет, он стоит везде и пропитывает всё - одежду, тело, мысли, душу; отбивает аппетит и вгоняет в депрессию, больше, чем вид мёртвых тел. В полумраке трупы шевелятся. Это крысы. Их полчища. Запах бесхозной мертвечины возбуждает их как наркотик. Свежая, лакомая мёртвая плоть в необозримом количестве! Это настоящий крысиный пир. Мухи бояться темноты и урывают своё днём, без устали откладывая личинки, любят трупы постарше, пожиже...

Отказался спать в машине Никита. Это была не истерика, но истерикой всё бы закончилось. Он заявил, что не может спать в машине, потому что это не сон, а чёрте что, потому что Николай храпит, потому что... Какая разница почему! Николай не стал спорить. В их распоряжении был весь город, весь мёртвый город, в который они заехали по дороге в неизвестность.

Ночь они провели в несильно разграбленном магазине, так что нашлось, что постелить на пол. В машине было бы удобней.
Присев на импровизированную кровать, Николай осторожно положил руку на плечо спящего ангела во плоти и вполголоса произнёс:
- Подъем.
Никита не реагировал.
- Подъем! - это уже был командирский металл.

Никита смахнул с плеча досаждающую руку, и буркнул: - Отстань.
- Вставай, писатель. А то брошу тебя тут, и читать некому будет.
Издевательское "писатель" подействовало как пощёчина. Никита резко сел, но до конца не проснулся:
- Тебя учили, не копаться в чужих вещах?

Проснувшийся ангел превратился в фурию. Никита смотрел зло и непонимающе. Почему он здесь? Кто этот парень? Что происходит? Но сладостное неведение исчезло стремительно. Никита обхватил голову руками:
- Блядь, лучше бы я во сне сдох!
- Глупости? - для порядку сказал Николай, хотя и сам был недалёк от подобных мыслей.
- И даже без утренней эрекции... - попробовал пошутить Никита, но получилось не смешно. Он с тоской смотрел на своего спасителя. Почему они не встретились в обычной жизни? Полусонные глупости промелькнули в голове и растворились в жуткой, разящей трупной вонью, реальности. Подоспела и утренняя эрекция:
- Бросит он меня! Размечтался!

Ледяное спокойствие Николая иногда выводило Никиту из себя, хотя в теории должно успокаивать окружающих в нервной обстановке. Наверное, мало окружающих - один Никита. А может быть Николай равнодушен ко всему? Нет, на равнодушие не похоже. Ещё у него, странная манера разговаривать: без знаков препинания и не понятно то ли вопрос, то ли утверждение? А когда слушает, не понятно - слышит ли? На самом деле всё слышит, всё видит, всё замечает, даже когда погружается в свои мысли. Брутальная скала, а не человек!

Кажется, наконец-то они добрались до спокойного места и можно попробовать привести себя порядок. По дорогам шныряли полицейские и военные машины, несколько дней пришлось прятаться, ночевать в лесу.

Зашли в продуктовый магазин, чтобы умыться водой из бутылок. Результат Николая расхохотал Никиту: остатки страшной боевой раскраски под Серую смерть превратились в клоунскую маску. Никита знал, что в таких случаях надо делать и привёл Николая в косметический отдел универмага. Косметику с его лица снимал неторопливо и тщательно.

- Долго ещё ты меня будешь оглаживать? - поинтересовался Николай, процедурное ухаживание за его лицом, как ему показалось, безосновательно затягивалось.

С косметическим отделом Никита расстался с лёгким сожалением. Наперёд нужно позаботится о смене одежды. Его ждало разочарование: сплошь китайские подделки, аляповатые тона, пошлость и безвкусица. Безнадёжно побродив среди вещного неликвидпошиба, Никита вернулся к Николаю, с которым разминулся в отделе мужского белья. Ба! Было на что посмотреть. Николай стоял без трусов и пытался извлечь из магазинных плавок фигню от воровства.

- Прекрати таращиться! - Николай не стал изображать стыдливость. - Посмотри на кассе съёмник, пожалуйста.

Съёмник, так съёмник, чего не сделаешь для такого друга! Никита принёс съёмник и продолжил нагло таращиться, пока Николай одевался.
- Магазин - говно! - пожаловался Никита.

Возражать Николай не стал, он взял Никиту за рукав и как непослушного ребёнка повёл по торговым рядам, что-то выбирал, на глазок, прикидывая размер, и складывал в общую большую сумку:
- Ничего, сегодня в гей-клуб не сходишь, придётся дома посидеть.
- Коль... Пожалуйста? - Никита не хотел ссориться, потому что ссорится с Николаем то же самое, что ссорится с каменным истуканом. - Я же съёмник принёс? - Никита уже подобрал ключик к железному дровосеку. - Я ведь не отказываюсь, но давай где-нибудь ещё посмотрим?

Поездили, нашли маленький и почти приличный магазинчик. Теперь выбирал Никита и для Николая то же. Тот равнодушно наблюдал, иногда скептически ухмылялся. Нагрузившись, вернулись к машине. В аптеке через дорогу послышался шум. Кольцо Никиты молчало. Николай снял с предохранителя пистолет.

За прилавком на месте продавцов устроилась колоритная троица: два мужичка и бабец неопределённо наркотического возраста. Мужички словили кайф и улетели. Николай проверил пульс. Они улетели навсегда.
- Это мы ещё до больнички не добрались? - пояснила бабец.
Грустно так встретить людей.
- Эй, ребята! Вы куда? - сипло вопрошала бабец, вслед уходящим незнакомцам/ - Вы такие классные...

В небольшом скверике, безнадёжно засранном собаками из соседних домов, на скамейку опустилась птица Гамаюн и смотрела вслед отъехавшей машине.

Полностью роман можно скачать по ссылкам.

Ночные птицы Зачем богу дьявол