КВИР - На воскрешение поэта

На воскрешение поэта

В один по-настоящему прекрасный день я осознал, что Иисус провозгласил "страшную" штуку - гениальную, для многих дикую и изуверскую, кошмарную, сногсшибательную...

Платоновская академия. Jean Delville, 1818. Paris, Museum Orsay

Для Него же не было правил - а были только исключения.
Оскар Уайльд

Знаете, оказывается, можно получить большое интеллектуальное и эстетическое удовольствие от чтения Нового завета (и не только его), достигнув изрядного уровня образованности: потому что ты воспринимаешь написанное уже не как простую таблицу умножения, а как многомерный мир (таким образом, моя статья - не о слепоте, а о вере в разум и дух). Кто-то все еще считает, что Иисус - лишь литературный вымысел: глупости, у меня есть, по крайней мере, одно неопровержимое доказательство его реальности: он нередко злился, впадал в ярость, язвил. Если бы его стали выдумывать - то сделали бы идеальным (абсолютным злом или добром), как раз под идею амебы в белом халате. А тут просто "букет Абхазии" - и кнутами торгашей в синагоге стегал, и на идиотский вопрос недоумков-учеников "кто ты?" обиженно и талантливо отвечал - "сами решайте". Он был замечательным оратором греческого типа. Могу сказать с уверенностью на сто процентов, что его тошнило бы от всех этих расшитым золотом балахонов, условностей и так далее, которые нам явила церковь. И уж точно он бы не потерпел покраски куриных яиц - ну, за кого же надо бога принимать?

Мужчина, любимец мальчика. 500-475 BC. Greece

Апостолы, конечно, не понимали ровным счетом ничего из того, о чем толковал Иисус - за исключением самого молодого из апостолов (Иоанна) - юноши, который подарил мировой литературе вдохновенные страницы. Вы находите в библии много метафор - а как же иначе: любая реальная жизнь насквозь метафорична! Весьма показательная история: вот некая живая душа попадает в смрадное общество - ее сначала не понимают, а потом уничтожают. Это история любого хорошего поэта или художника. А Иисус был еще и, выражаясь по аналогии с наукой, ревизионистом: он с открытым забралом дрался с одряхлевшими путами жестокого детища дикой древности жаркой пустыни - с Ветхим заветом. "Да он карбонарий" - закричали тогдашние Фамусовы - и сдали его местному Третьему отделению.

В один по-настоящему прекрасный день я осознал, что Иисус провозгласил "страшную" штуку - гениальную, для многих дикую и изуверскую, кошмарную, сногсшибательную: самую опасную для любого общества из всех штук, которые вообще можно провозгласить! Что это за мысль, спросите вы? Запомнить и записать (или продиктовать) ее мог, естественно, только Иоанн: "Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух". И все - и хана обществу-государству, хана его ячейкам-семьям-фашам. Потому что возникает новая, совершенно неожиданная "ячейка", основанная на свободном выборе, то есть на свободной любви - на идеи судьбоносной встречи и откровении, даруемом двоим (кстати: "где двое во имя мое - там и я с вами). И изумительный пример такой "ячейки" без стен - Иисус и Иоанн. Я жирно подчеркиваю: обратите внимание - только в одном из четырех "утвержденных цензурою" Евангелий есть этот знаменитый тезис про Дух и плоть! Это же немыслимо! Почему же остальные слушатели христовой "Академии" (так я ее называю по аналогии с детищем Платона) не расслышали этого (за все время общения), почему так и не смогли преодолеть сумрачную дикость кровожадных баек Ветхого завета?

За что распяли? Пардон за несообразный пафосу темы пример, но в советском фильме "Девушка с гитарой" есть такой эпизод: директор магазина просит паренька не жениться на его лучшей продавщице, чтобы не снижать показатели; а паренек ему отвечает - "а вот директор тут и не причем". Как это так! Ведь ключи от жизни индивидуума должны быть у корпорации = общества = власти! И неважно посредством чего: родителей, церкви, профессионального цеха - главное, чтобы ключи! Чтобы на цепи!! Чтобы арапниками, арапниками!!!

Политес, сын Приама. Hippolyte Flandrin, 1834. Saint-E’tienne, Museum of Art and History

А с чего начинает свои мемуары, предположим, товарищ Матфей? С бредового перечисления многих десятков предков "Спасителя" (этот породил того...), и потом эта юмористическая история про то, что Мария забеременела до свадьбы с пожилым Иосифом вовсе не от землянина (уж лучше бы молчал). Что нужно было этому апостолу-недоучке? Матфей просто следовал канону Ветхого завета: там четко сказано, в каком роду какие пророки и мессии должны объявляться. Любопытно, что и Иисус был на таком же уровне интеллектуального развития, только... в 12 лет, когда прочел в преданиях про родословную своего колена, и объявил родителям, что у него предназначение повыше, чем у них.

Но потом мы встречаем уже другого Иисуса - повзрослевшего, человека-философа, не лишенного искрометного сарказма оратора и... артиста с большой буквы. Где он был и чем занимался нам неизвестно (нет источников). Вполне вероятна версия, что он посвящался в тайны египетских мистерий, путешествовал. Но я бы позволил себе предположить, что он "посвящался" и в премудрости греческой философии: скорее всего, он даже мог состоять в кружке некоего (не)известного нам учителя. Подумаем: он жил в эпоху развитого эллинизма, и с учениками общался, главным образом, на средиземноморском эсперанто - греческом койэ. Вот откуда, что называется, "ноги растут" (хотя, в то же время, принимая во внимание патриархальные устои "родного" этноса и яркую индивидуальность учения, его можно назвать и замечательным мыслителем-самородком). Именно древнегреческая культура и языковая база стали тем камнем, на котором Иисус строил здание своей метафизики. Даже самое начало Евангелия от Иоанна звучит вполне в духе греческих философов: "В начале было слово" - то есть логос. Отсюда же и традиция "возлежания" с учениками-адептами, которая весьма характерна для эллинских гедонистов, но отнюдь не для иудейских книжников.

Тогда структура Иисус-Иоанн, становится зеркальным отражением структуры Сократ-Платон. Философ Сократ, насколько нам известно, тоже никогда не записывал свои идеи - это за него сделал нежно любивший его ученик Платон, который благодаря почтительному, но и критическому подходу к заветам Сократа Ильича, стал основателем своеобразной религии, которая, как и христианство, дожила до наших дней. И Сократ сделал ту же "ошибку", которую позднее повторил (уверен, что специально - прогнозируя пагубные последствия) Христос. Он объяснял ученикам различные истины - и "дети" понимали, что вот только сейчас они и начинают жить, причем это "рождение" произошло не благодаря семье или полису, а благодаря лично Сократу - учителю, другу, любовнику, духовному наставнику, отцу (а заодно и матери). Этого общество плебеев допустить не могло - Сократа судили, а потом казнили (неплохо звучит: общество, тараканы судят Сократа!). А ученики стояли, б..., смотрели. И только один высказался!

Высказался Платон и высказался Иоанн. И это объективно (статистически) - из некоего темного царства к светочу-поэту прислушиваются единицы, но только один (и здесь мы расшифровываем андрогинный код) способен на самом деле что-то воспринять и написать "На смерть поэта". У Оскара Уайльда было много любовников-учеников и полно приторных последователей-"Дорианов", был даже смазливый дурень Бози (у другого поэта этого дурня звали К*****), в которого он вкладывал все силы, но только верный Роберт Росс стал издателем его наследия.

Зато потом - вот потом начинается самое отвратительное блядство: все вдруг табуном начинают верить! Вот вы понимаете, табуном! А когда чашу с ядом давали, а когда камнями несущего крест закидывали, а когда в Рэдингенскую тюрьму сажали - где ж вы, народы-сволочи, были?!! Я этих, так называемых верующих, которые вокруг себя на метр ни... не видят, и живых мессий губят - вот их я, сами знаете, где видал!

Я считаю, что главная мистерия Иисуса - это потрясающая воображение возможность "второго рождения" для человека: на этот раз не от плоти, не от игр гормонов, а от духа, от эманации вечного. И, я уверен, в этом акте заключено и само воскрешение - ибо рождение от духа уже означает приобщение к генетическому коду вечности.

Жан Маре (в период встречи с Жаном Кокто)

Однако при всей логичности вышесказанного мы должны немного остановиться: вспомним, что ни одно из Евангелий не дошло до нас в оригинале, более того - то же "евангелие от Иоанна" не подписано, а сам автор скромно именует Иоанна "любимым учеником" Иисуса, ни разу не называя себя (?) по имени. Кроме того, несмотря на всю поэтичность сочинения, его структура не позволяет нам с абсолютной достоверностью реконструировать отношения Иисуса с автором. Всю эту драматургию мы должны додумывать. В этой ситуации я позволю себе прибегнуть к помощи одного неожиданного источника, который, я уверен, может косвенным образом свидетельствовать о характере интересующей нас взаимосвязи. Я имею в виду книгу Жана Маре "Непостижимый Жан Кокто". Так вот однажды, читая эти мемуары, я буквально подпрыгнул на месте: ведь и по своей структуре, и по своему стилю - они живо напоминают евангельский текст, причем именно в том его варианте, который нам оставил Иоанн.
Сразу оговорюсь, что Маре ни единым словом не упоминает евангельскую тему, а сам его Учитель Кокто всю жизнь был жрецом культа, скорее античного толка. Но результаты - весьма схожи. И первая же фраза книги Маре - это цитата Кокто: "Писать - значит совершать акт любви". Вот оно "слово", которое от бога и которое есть бог = любовь. И та же скромность автора: "Я не могу присоединить свое имя к имени Кокто. Это было бы святотатством". А как точно сказано о непонимании современниками того откровения, которое несет с собой Учитель: "Свет поэтов доходит до нас долго, как свет звезд". А кто лучше Кокто сформулировал идею о воскрешении и вечной жизни: "Сделайте вид, что плачете, друзья мои, поскольку Поэт лишь делает вид, что умер" ("Завещание Орфея"). И тут же мы можем распознать "занятие" Христа: он поэт. Самый настоящий поэт: отсюда и вся образность, метафоричность его речи ("будьте яко лилии полевые", и вся праздность, скитальчество). Дело в том, что в древней Иудее понятия "поэт" не существовало: его синонимом, в какой-то мере, мог быть "пророк" (вспомним известный образ пушкинского стихотворения); таким образом, я могу перефразировать классика, и сказать, что поэт в Иудее - больше, чем поэт. И, в этой связи, стоит заметить, что труд и достижения Иисуса даже более значимы, нежели у греческих метафизиков, ибо ему приходилось действовать не в обществе, поклоняющемся культу обнаженной красоты, а в системе, закрытой на все одежды.

Церковь Saint-Pierre в Villefranche-sur-mer. Роспись на стенах - Жан Кокто

А в чем состоял главный смысл, метафора встречи молодого Маре с учителем и поэтом-пророком Кокто? Этому посвящена основная часть книги актера: смысл во "втором рождении" - на этот раз "от духа". Маре пишет: "Я прожил двадцать четыре года, прежде чем родиться. Нет ничего более странного, чем судьба. Кто знает, какими путями она ведет ребенка к его звездному часу?". Воистину пути господни неисповедимы. Тем не менее, я знаю по своему опыту - актеры, как правило, все дельные идеи заимствуют у режиссеров. Поэтому обратимся к воспоминаниям режиссера (еще и) Жана Кокто: в них он говорит о своем "втором и настоящем рождении" в 1913 году (кстати, это год рождения Маре "от плоти", а Кокто исполнилось 24 года). И тот импульс духовного начала, о котором я говорю, ему подарил Дягилев (эту историю, произошедшую в тот период, когда Кокто оформлял как художник его балет, я пересказывать не буду - она достаточно известна).

Структуру, подобную парам Сократ/Платон, Иисус/Иоанн и Кокто/Маре я вижу и в случае Висконти/Бергер (разница между ними - в масштабе содеянного, в историческом контексте). Вот слова актера Хельмута Бергера: "Лукино научил меня любить все прекрасное, чувствовать поэзию... Он был для меня настоящим отцом. И я его боготворил". Вот оно второе рождение: разница лишь в том, что история Кокто и Маре оставила нам настоящее подобие Евангелия (это зависит от конкретных нюансов: долговременности и глубины общения, способностей ученика и т.д.). Мое недавнее открытие: крест - это параллельные линии, которые согласно закону геометрии пересеклись в бесконечности: это судьбы двух поэтов; помните - "Мы в книге судеб на одной строке". С моей точки зрения, пара Иисус/Иоанн есть не столько проекция пары Сократ/Платон, сколько очередное явление нам некоего вселенского закона - "как быть" (включает в себя проблемы: "быть или не быть", "кто виноват" и "что делать"). Заметьте: это не имеет ничего общего с тем зачастую фиктивным явлением "крестного отца", которого общество и церковь выписывают всем подряд, причем, в большинстве случаев без согласия крестников. Такое явление не имеет ничего общего с судьбой и сутью той мистерии, о которой я говорю. Что ж - я позволю себе парадокс: оказывается, на истинно человеческие отношения способны только боги.

Несколько слов о христианстве. В нем в центре всего человек, а не отдельные элементы окружающей природы (как в древних восточных системах): следуя этой философии, мы должны для понимания вселенной углубиться в себя, совершить некое выворачивание своего микрокосмоса. Я еще раз повторяю - и Иисус, и многие в его время обладали ныне практически утерянным мистериальным сознанием: мир им виделся сквозь призму символов, знаков, метафор; они верили, что вокруг них вершится некий ритуал, и сами жаждали принять участие в этой вселенской мистерии. Однако ритуал сограждан отнюдь не казался молодому философу Христу вселенским; поэтому он выбрал для себя (вот оно - Его решение фаустовской проблемы выбора) иной ритуал, соединив в нем, как мне представляется, некоторые идеи эллинской и египетской религиозных систем (а арамейские притчи вроде "о пахаре и семени" - лишь по-новому осмысленные метафоры, которые переведены из плоскости баек земледельческих общин на уровень духовный).

А затем - и, в первую очередь, благодаря созданным "римлянами-поработителями" (учениками инженеров-этрусков) дорогам, пронизывающим всю их необъятную империю, разработанный Иисусом ритуал и учение (но уже лишенные личностного подхода - а значит, и смысла) стали распространяться по всему "прогрессивному человечеству": аристократам надо было поиграть в новую игрушку (в итоге - доигрались), а плебейское большинство радо было услышать, что, во-первых, все рабы - доводятся господам братьями; во-вторых, что где-то "там" им воздастся за прозябание здесь, и, в-третьих, богов (то есть жертвоприношения им) можно упразднить по сокращению штатов до одного. Единственное, чего "братья" не учли - это находчивости своих собратьев, которые на месте прежних святилищ, на рогах и копытах жертвенных братьев наших меньших открыли новую лавочку - церковь, которая потребовала церковную десятину и поклон в три погибели (а потом еще и человеческих жертвоприношений в виде "святой" инквизиции). Вскоре эта лавочка вступила в брак с ларьком-государством, который оба они объявили постфактум законным. Но я могу свидетельствовать, что такой брак есть кровосмесительный, ибо обоих их породила контора рогов и копыт: то есть не от духа явлено, а от плоти (просто колхоз "Ветхие заветы"). При этом ситуация с подобными конторами скорее не негативное, а объективное явление: к сожалению, на поверку выяснилось, что человекообразному большинству куда удобнее жить в их клетке, чем в свободном выборе индивидуального пути и духовного развития.

Не сочтите меня старым ворчуном (молодым - лучше), но мне хочется отметить, что платонизм, ставший религией немногих избранных аристократов духа, не требует десятины. Однако его нельзя понимать превратно: во-первых, ошибочно ставить знак тождества между личной дилеммой Платона в отношении к гениальному, но мало привлекательному старику Сократу - с одной стороны, и всей структурой его философии - с другой; во-вторых, ни в коем случае нельзя делать платонизм синонимом импотенции (именно в этом ключе о нем вещают в университетах). В "Пире" греческим по нынешнему серому сказано: от одного прекрасного тела ко всем прекрасным телам, а затем к прекрасным душам, а уже через призму этого - к красоте нравов, обычаев и наук. Для Платона главное - достоин ли человек, истинно ли чувство: вот и все. И если "да", то появляется физиология. Он ведь грек!

Я же настаиваю, что судьбоносная встреча и созерцание объекта первичны, поэтому предчувствие физиологии (и естественная константа физического вожделения) опережает размышление. Но разве судьба и созерцание прекрасного не эманации духовного? С моей точки зрения - безусловно (а значит, оно и первично). Главная проблема человека (особенно интеллектуала) в том, что он никак не может осознать и признать: физическое и духовное взаимообречены и взаимоопределяемы. Ведь мы же не бесплотные духи: если мы влюбляемся, то по всем нервным окончаниям совершенно объективно расходится не контролируемый сознанием импульс познания, обладания, восхищения объектом любви. Так зачем же себя сковывать: следуйте за духовным порывом! Не впадайте в ересь сознания, оскопленного до трехмерности, и помните завет: "По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Иоанн, 13:35).