КВИР - Много маленьких глупостей

Много маленьких глупостей

Я переспал с девушкой, которая очень нравилась моему лучшему другу. И как бы случайно рассказал ему об этом. Ему двадцать два, у него девушки ни разу не было. Он очень их стесняется. Смешной...

Иногда мне хочется к нему прикоснуться. Не как к другу, и не как к женщине. Он позволяет мне сушить волосы феном его матери. Он смеется. Это и есть близость, не наша, но меня с ним.

: я чувствую это по напряжению парковых дорожек, насекомые в клумбах зашевелились по-другому. Сейчас еще над головой прозрачно-синий небосвод, но вот с востока, нет, с юго-востока, набредают большие тучи. На дереве порывисто звенят колокольчики... Есть у нас в парке колокольчиковое дерево - довольно высокая, крепкая березка вся сплошь увешанная колокольчиками. Их вешают сюда влюбленные парочки как символ любви. Тоже мне символ - пустое и бряцает.
Я люблю этот парк, и любил бы еще больше, если б не собаки. Выпрыгнет какая-нибудь из кустов да вцепится в ногу... Не люблю собак с детства, боюсь, - но, странное дело, чту их, таких безмозглых, кусачих, противных. Наверное, все из-за Муму, когда я прочел ее грустную историю в третьем классе, рыдал не переставая весь вечер, а на следующий день учительница вызвала меня к доске, чтобы я пересказал содержание. Я разревелся - и полкласса детей, кто прочел, вместе со мной. Бедная учительница!.. Что-то в собаках есть: вроде монька монькой, а несется по газону - будто и не монька, а волк. Маленький волк, платиновый, с бантиком на башке и в какой-нибудь поганенькой юбочке. Вырядил бы так ее хозяев, чтоб неповадно было. Впрочем, что это я? Не люблю собак.

Гроза будет. Небо горбится над головой.
- Смотри, небо темнеет, - говорит он. Я молчу, смотрю на асфальт. Небо того же цвета, что и асфальт, а кругом благоухают и дышат клумбы и звенят колокольчики на любовь.
- Я вижу, - только и могу ответить я. Не думал, что после всего он еще будет со мной разговаривать, но он говорит, и мне становится легче.
- Андрей, - я произношу его имя.
- Тебе она правда нравится? - спрашивает.
- Я даже не знаю, я пьяный был, а она... - отвечаю. Я все вру. Я засыпал ее комплиментами, она от них таяла.
Господи, ведь если б ты не создал женщин такими глупыми, человечество прекратило бы размножаться. Впрочем, Тебе это бесконечное размножение нужно больше, чем мне, поэтому не благодарю Тебя. Я переспал с девушкой, которая очень нравилась моему лучшему другу. И как бы случайно рассказал ему об этом. Ему двадцать два, у него девушки ни разу не было. Он очень их стесняется. Смешной...
- Ну и как?
- Да как обычно, - отвечаю я и знаю, что спрашивать дальше он меня не станет. Приличные люди о таких вещах не говорят. - Ничего интересного.
- Тогда зачем ты это делаешь?
- Ну, естественные желания... От этого никуда не денешься. Это природа.

Он смотрит на меня с пониманием. Он не знает, что не первый раз я так делаю... Как только у него кто-то появляется, у меня в голове словно перемыкает. Слава Богу, нечасто, да и вкус у него не очень, даже удивляюсь. Может, так оно и лучше? В смысле, для него.
Сначала была Таня, потом Ольга, Катя, а теперь вот она - Полина, самая глупая и неразвитая из всех. Только и разговоров про магазины по четвергам... Если б хоть одна из них была его достойна.
- Знаешь, я тоже так хочу, - говорит он.
- Тебе не надо, - отвечаю я. - Ты испортишься. - Он смотрит на меня почти в упор. У него зеленые глаза, цвета аквариумной черепахи.
- Я что, овощ что ли?
- Я не о том, - говорю. - Впрочем, делай как знаешь, я учить тебя не стану, ты уже большой. Просто ты как-то без этого обходишься, и я раньше мог... Женщины, Андрей, они слишком другие. Преподносят себя в многих-многих цветастых обертках, которые ты будешь срывать не один год, прежде чем доберешься до того, что внутри. И не факт, что тебе понравится то, что ты найдешь? - я увидел, как он засмущался. Не то, что бы он бесхарактерный или управляемый, но я в самом деле могу на него влиять. Наверное, это самое ценное умение, приобретенное мной в жизни.
На нас упали первые тяжелые капли с неба, он поднял лицо им на встречу. А потом дождь начал хлестать по полной.
- Ну, что стоишь, - дернул я его. - Пойдем, пойдем, - схватил его под руку, потащил за собой. Колокольчиковое дерево отчаянно звенело.

Иногда мне хочется к нему прикоснуться. Не как к другу, и не как к женщине. Он позволяет мне сушить волосы феном его матери. Он смеется. Это и есть близость, не наша, но меня с ним. Его мать... Его мать я не люблю больше всех девушек, которые у него были, точнее, не были. Это еще один чудный момент - положить руку ей на плечо именно в том месте, где была его рука.
Я не могу убрать, не могу спрятать его мать. Она даже не рожала его, его вырезали из ее живота. А потом не смогла кормить - и его отдали моей матери, которая потеряла мою новорожденную сестру. Это было жестоко, наверное, но она говорит, что иначе сошла бы с ума. Я впервые увидел его у груди своей матери, она укачивала и пела ему, звала меня посмотреть на маленького. Я скучал, когда его забрали.
А потом он сам нас нашел. Появился под дверью, будто подкинутый, с кулечком конфет, робко улыбаясь. Она была рада его видеть. Она всегда рада, когда он к нам приходит.
Женщина, из которой его в свое время вырезали, говорит, что если бы она родила его, у нее, возможно, появился материнский инстинкт. Женщины живут инстинктами, а не разумом, иначе человечество давно бы вымерло. Все-таки я не могу ее не уважать, в ней что-то есть, очень человеческое, хоть и задавленное. Например, она не врет Андрею, что любит его, что он появился на свет лишь потому, что она хотела удержать любимого мужчину (еще один признак спасительной женской глупости, самим Богом придуманной для спасения рода человеческого: они думают, что их дети кому-то нужны). Потом он перестала его удерживать, даже прогнала. И он сам принялся ходить за ней, пока не умер - попал под поезд в метро.

Ее зовут Наталья. Она высокая и зеленоглазая, но совсем не похожа на Андрея. Каждый раз, когда я ее вижу, мне становится немного не по себе. Она может заигрывать со мной, если у нее есть настроение, и я притворяюсь будто ничего не понимаю в ее намеках. Андрей не сечет. Смешной. Они вряд ли говорят с Натальей о чем-то, кроме бытовухи, он ее сын, а значит не мужчина, и, следовательно, не интересен ей в принципе. Вот такая вот семья: женщина и мальчик.
- А давай с тобой поселимся вместе, - предлагает он мне.
- Я не могу маму оставить, - отвечаю. - Я ведь у нее один.
- И я один, - вздыхает Андрей. Он иногда пытается притворятся, что у них с матерью такие же отношения, как у меня с моей.
- А я бы хотел с тобой жить, - говорю я. Он улыбается.
Лежим на диване "вальтом", мигает телевизор. Андрей пытается смотреть на экран, хлопает сонными глазами. Взгляд уже мутится и перестает задерживаться на предметах. Я выключаю телевизор, открываю окно. Пустой двор освещенный тусклыми фонарями-свечками плывет в запахе сирени и жасмина. Это счастье. Я не могу спать, когда счастлив.

Наталья не должна была приходить. Она должна была остаться со своим кавалером... не помню его имя.
- Ты здесь? - удивленно спрашивает она с порога. Я показываю ей знаками - тихо, Андрей спит. Господи, сделай так, чтобы эта женщина исчезла, ну, не умерла, а исчезла, и чтобы Андрей не скучал по ней. - А, - кивает она, скидывая на пол шлепанцы. От нее пахнет тяжелыми духами, совершенно не летними. Ее глаза слишком усталые и прозрачные.
- Может на кухню пройдем? - улыбаясь, шепчет она мне. Я улыбаюсь в ответ из вежливости, иду на кухню за ней. Здесь можно говорить в полный голос.
- Как дела? - интересуется она, ставя передо мной тяжелую чайную кружку, заварку и кипяток. От чая сладко пахнет какими-то травами. Обычный чай так пахнуть не может. Она что-то говорит мне, а я отвечаю, кожей чувствуя как мне противны все ее движения.
Я не гомосексуал, мне нравятся женщины. Они красивые, с ними... Просто неприятны они мне иногда. Вот бы не видеть их, и не общаться с ними, и чтобы их даже на улицах не было. Я имею в виду, пусть работают, имеют все права какие хотят, президентами становятся, казнят и милуют, но только не ходят со мной по одной улице.

Я вижу печаль моей матери даже когда она молчит. Мне жаль, что у меня нет сестры, но если бы появилась сестра, то не было бы Андрея.
В детстве я никогда не играл с девочками, мне не нравились куклы, и я, в общем-то, равнодушен к животным. Я спал с маминой кофтой, думая что она живая. И почему я вдруг вспомнил про эту кофту? Ах да, она была чуть голубоватой и блестела, - точно как тени Натальи на тяжелых веках.
- Ты так пристально смотришь мне в глаза, - говорит она. Это поза. Голос стал ниже и как будто моложе, но веки тяжелые, широкие. Она слишком часто моргает.
- Я всегда смотрю людям в глаза, - ответил я.
- Я красивая?
- В смысле? - мой голос вдруг стал почти детским. Наверное, во мне погиб актер. Она словно Станиславский кричит свое легендарное "верю!" - смущенно опускает глаза, и проступает настоящая, - слабая и мелочная, готовая вывернуться из кожи вон ради внимания. Я никогда не сражаюсь с женщинами, я просто прихожу и беру их - тех, кого хочу, разумеется.
- Просто интересно, мне хочется знать, что молодежь, так сказать, - она улыбается скованно, и неровно добавляет: - Думает.
- Ну, красивая, - говорю я. - Ты на ту актрису похожа, как там ее... Забыл, ту, в том фильме, там еще ля-ля-ля...
Наталья сдержанно улыбается, теперь она похожа на преподавательницу, которой я, студент-троечник, пытаюсь зубы заговорить. А я тихо сижу и радуюсь, сам не понимаю чему.
- Спасибо, - отвечает она. Я чувствую ее руку у себя на колене и давлюсь чаем.
- Только не захлебнись, - ее шепот над самым моим ухом. Ничего эротичного, может, она вспомнила, что в соседней комнате спит ее сын. Рука плавно переместилась на мое плечо, медленно проникая под воротник рубашки. У нее красивые, ухоженные ногти, лак переливался под ржавыми лучами кухонной лампы, горевшей тускло и уютно. Под лампой вертелась одинокая муха.
И я, поддавшись странному инстинкту, перехватил руку этой женщины, сжал ее в своей ладони, будто поймал муху, но хотел не раздавить, а отпустить на волю. Форточка была чуть приоткрыта, и вся кухня, и мы с Натальей, дышали только этим воздухом, которого не хватало для двоих.
- Тебе это зачем? - мягко спросил я.
Взгляд обиженный, теперь на меня смотрела девочка. Теперь я видел в ней общие с Андреем черты. Смешная.
- Что с тобой? - улыбнулся я.
Ее глаза заслезились, и она быстро отвернулась, одернув руки.
- Ничего, прости, - сказала быстро. Голос был чистым и искренним. - Просто день неудачный...
- Что случилось?
- Да ничего, - она вдруг вспомнила о разнице в возрасте, и о том, что я вообще-то друг сына, и женщине полагается иметь гордость (ну, то есть, ту гордость, к которой обязывают мужчины с единственной целью, чтоб им самим было интереснее), но уже поняла, что меня заинтересовать не удастся. - Ты прости меня, - вдруг прошептала она, я снова, будто на автомате обхватил ее, и она заплакала. - Почему все со мной так? Почему?
И к моему горлу, как тошнота, подкатила такая нежность, что я чуть не заплакал с ней, но это было бы уже слишком. Я посадил ее на стул, бережно, будто мог уронить и разбить. Подвинул к ней поближе ее чашку. Она выпила остаток чая залпом, потом вытерла покрасневшие глаза тыльной стороной ладони, размазав тушь, и улыбнулась.
- Все будет хорошо, - сказал я.
- Да, - кивнула она. Мы оба знали: не будет.
- Я пойду, наверное, а ты отдыхай, - я совсем дружески хлопнул ее по плечу, она улыбнулась широко и почти весело. Завтра она не захочет меня видеть, и даже не потому, что я посмел отвергнуть ее - я увидел ее слабой. Она отрубила бы мне голову, как какая-нибудь древняя царица, или отравила, но времена уже не те. Может, в скором времени я тоже упаду с платформы в метро, но пока эта мысль не пугает меня.

Андрей спал. Я нагнулся к нему так низко, что мог поцеловать. "Андрей, я ухожу", - прошептал я ему на ухо. Он проснулся, и, едва открыв глаза, кивнул мне. - "Твоей маме плохо".
- Что случилось? - подскочил он, чуть не ударив меня лбом в челюсть.
- Все хорошо, - ответил я, заметив, что Наталья стоит в дверном проеме. Он повернулся и увидел ее.
- Мама, с тобой все в порядке? - спросил он.
- Да, - сказала она довольно холодно. - Все хорошо.
Он обеспокоено взглянул на нее еще раз и опустил голову обратно на подушку. Я пожал ему руку на прощание, и вышел. Наталья слегка задела меня плечом, и я понял, что теперь шанс упасть под поезд стал в двадцать раз реальнее. Я усмехнулся, и через минуту исчез в черной пасти прохладного подъезда.

Но все сложилось, как нельзя лучше: отношения Андрея с Натальей настолько осложнились с той ночи, что он перебрался жить ко мне.

Фото Alex Nazarov.

19 АПРЕЛЯ 2015 АЛЕКСАНДРА ОСИНКИНА

Ссылка:

Смотрите также

#ЗНАКОМСТВА, #ОТНОШЕНИЯ С ЖЕНЩИНОЙ, #РОДИТЕЛИ

25 "искусственных" красавцев, фото которых мы бы точно лайкнули

Скажем прямо: надеяться на успех в приложениях для знакомств - это искать иголку в стоге сена. Но представьте мир, в котором мы могли бы разнообразить нашу интимную жизнь с помощью искусственного интеллекта!

Наступает лето! На охоту выходят борцы за нравственность и полиция

Подставные свидания: как сохранить жизнь, здоровье и кошелек

Подставные свидания - это преступления с целью грабежа и вымогательства. Из данных мониторинга известно о 13 нападениях на свиданиях в 2020 году, и о 40 случаях за 2021 год - это информация только по Санкт-Петербургу.

"Выйду на улицу, гляну на село!": "Мамба" исключает гей-знакомства из фильтров

Grindr в Великобритании взрослеет, набирая популярность у мужчин 54+