КВИР - Мне страшно

Мне страшно

...Вдруг накатывает что-то жуткое, скручивает меня, и я сжимаюсь в комок, а люди думают, мне холодно или у меня живот болит. Они видят, как мне плохо, но отворачиваются.

Они всегда отворачиваются. А если разглядывают, то хотят или прослезиться, или перекреститься. Да и черт с ними! Меня от них тошнит. Почти ни в ком из них я не вижу искры Божьей. А во мне она есть и будет всегда. Но такая паника, опять паника... И, чтобы отпустило, я начинаю часто и глубоко дышать. Кровь приливает к голове, всё идет кругом, и становится вроде легче.
А страшно, потому что я один. И умирать тоже страшно - постоянно об этом думаю, ежедневно, непрерывно об этом думаю, и успокоительные больше не помогают. Но жить еще страшнее. Потому что я один. А тот, кого я просил никогда меня не оставлять, уже второй год как похоронен. Мне нужно научиться жить без него и не трястись от страха. Легко сказать...
Выпивка, конечно, помогает, особенно Hennessy XO. Я не понимал его годами, но в итоге распробовал. У него вкус благородного пофигизма. Люблю дорогой алкоголь! Но в подпитии клеюсь ко всем подряд, как сука в течке. И удивляюсь, почему меня до сих пор ни разу не отпиздили. Но пью часто: для расслабления и бесстрашия. А еще я рад, что мне уже не приходится травить себя дешевым пойлом, как раньше. Пью хорошее. В животе становится тепло, голова приятно тяжелеет... но надолго ли? Чтобы не вспоминать ни о чем, дозу надо увеличивать, а так и спиться можно. Впрочем, большой плюс опьянения - уже не нужно принимать снотворное. Упаду и усну! Минус - то, что ранним тёмным утром я всегда просыпаюсь от сушняка и спать больше не могу, и весь день ползаю разбитый.

Его убили вечером, на Щелковской, около дома. Он заехал с работы переодеться. Мы собирались в клуб. Я звонил ему с другого конца Москвы, звонил, звонил, а потом на меня вдруг что-то нахлынуло, я начал метаться по квартире, сшибать предметы и голосить. В этом было нечто театральное, но мне не хватало воздуха.
Тело нашли утром. Снег за домом был в крови. Куча следов. Несколько ударов по голове, горло тоже повреждено, рядом - наушники и его паспорт, весь почему-то изодранный. Следователь сказал, убийц было двое, и вроде кто-то из местных видел кавказцев, но никто ничего не знает. И, думаю, не узнает.
Он ни разу мне не снился и не напоминал о себе. Мистики вообще не было, только бытовуха. Я повыл и продолжаю жить по инерции. Работаю. Разговариваю. Реагирую. Но усталость внутри - запредельная. И морщинки появились. Было страшно их заметить. Его убили, и у меня лицо осунулось, как-то... сдвинулось вперед. Таксисты по-прежнему мне тыкают и кричат "Парень!", но морщинки у меня уже наметились. Они никуда не денутся.

А еще страшно, что друзья считают меня веселым беспредельщиком и не понимают, в каком напряжении я живу. А я привык держать всё в себе и исповедоваться не люблю. Но когда выпиваю и делаю робкую попытку пооткровенничать, люди отмахиваются: "Ой, ты сегодня какой-то странный! Не грузи!". А я виновато улыбаюсь и замолкаю. Простите, что существую...
Зачем обременять людей? Они умеют любить и жалеть только себя. Короче, нужно самоизолироваться и посидеть дома. Опять...
А про здоровье думать не надо. У меня повторяющиеся, упорные боли в одном и том же месте, но я боюсь идти к врачу, чтоб не услышать плохие новости. Глупо? Знаю, знаю... Но догадываюсь, ЧТО это может быть. У меня к этой хрени наследственная предрасположенность, поэтому боюсь реально. Прячу голову в песок.
Проведу вечер, как обычно. Создам иллюзию безопасности. Зажгу церковную свечу и индийскую ароматическую палочку. Окна занавешу плотным покрывалом, включу ноутбук, рядом поставлю попперс. Куда же мне теперь без порно... А когда кончу и немного успокоюсь, буду долго разглядывать его фотографии на том же ноутбуке. Хороший экстрасенс наверняка заметил бы, какие они... засмотренные. То есть бывают храмы и святые места - намоленные, а бывают фотографии любимых людей - засмотренные, обплаканные, залюбленные.
Я понимаю, что всё самое хорошее в моей жизни уже было. И ушло вместе с ним.

А родителям звонить не буду. Есть что-то тягостное в том, как мы общаемся: очень по-светски. "Погода пошаливает. В прошлом году лето было теплее. А в этом совсем плохое. Температура ниже нормы. Антициклоны всякие... Дожди, опять же. Да-а-а... Не балует нас погодка, не балует...". Вот и весь разговор. Серьезных тем мы избегаем. То есть, родителей я люблю, но общаться нам сложно: мы из разных миров. Поэтому звонить не хочу. А с другой стороны... я слышал, что материнская молитва - самая сильная, и мать может отмолить сына от чего угодно, от любых болезней и бед. Может, только на мамину молитву я и могу рассчитывать, типа, последний шанс? Но как это сделать? Мама перепугается до инфаркта, если я попрошу ее помолиться за меня. Я отродясь этого не делал, а мама - атеистка советской закваски. Представляю ее реакцию... "Что у тебя случилось?! Почему ты так странно говоришь?! Что происходит?!" и т. д. Нет. Не вариант.

А завтра на работу... Я ее, паскуду, ненавижу! Она съедает всё мое время, и побаловать себя бездельем и/или развратом я могу очень редко. А зарабатываю вроде неплохо, но сбережений нет. Деньги - песок сквозь пальцы (пардон за банальность). И это пугает: нет уверенности в завтрашнем дне.
И в собственном сердце уверенности тоже нет. Потому что я, как запрограммированный, упорно влюбляюсь в натуралов или в тех, кто таковыми себя считает... отрицая очевидное! Ох, влекут они меня... непохожестью своей... И во власти их огня... проведу остаток дней...
А телевизор смотреть не собираюсь. Телевизор - окно в страну. А я не хочу в это окно заглядывать. Мне противно жить там, где зомбированные граждане приучены ненавидеть всех, кто от них отличается. Я боюсь таких людей. Я против них бессилен.
Уж лучше с книгой посижу. Помню, где-то вычитал про angst. Это - экзистенциальная тревога, страх. Типа, ужас перед бытием. Я это оценил: звучит мощно! Но мне не нужна такая мощь. Хватит! И писанина моя мне остопиздела: она лишает меня связи с реальностью. Не желаю больше ничего писать. Хватит! Хочу стать мещанином в голубом варианте. Или даже глупым манерным педиком, обсуждающим со своим БФ распродажи, коррекцию бровей и Дженнифер Лопез. Поверхностность - блаженство. А вместо этого у меня опять ночь, и я опять не могу уснуть. И вижу свою одинокую старость. Эти картинки вдруг наплывают на меня, одна другой безобразнее: грязные обои, дырявые тапочки, трясущиеся руки, а рядом никого... Я - седой дряблый старик, помешанный на порнухе. У меня куча флешек в коробочке... это - лекарства от моей старческой похоти. И я заглядываюсь на молодого соседа, который однажды помог мне открыть тяжелую подъездную дверь. Для него я - просто дедушка со слезящимися глазами и в заношенной одежде. Но я исступленно, до маразма верю, что еще могу встретить того, кто меня полюбит... Я не могу жить по-другому, мне надо верить в эту встречу. Может, сегодня? Пойду гулять и с кем-нибудь познакомлюсь, совсем случайно, в аптеке...
А умру один. Однажды утром не смогу встать, поскулю немного и умру. Это и есть моя истина. Но принять ее я не готов: она делает меня слабым. А сейчас я молод (рифма: холод!). Но у меня опять ночь, и она не заканчивается, и я ворочаюсь, и тяжело дышу, и прячусь под одеяло, потому что мне очень страшно.

Иллюстрация J.B. Harter

16 АВГУСТА 2016 АНДРЕЙ СПЕСИВЦЕВ

Ссылка:

Смотрите также