КВИР - "Летнее платье`85"

"Летнее платье`85"

В сентябре прошлого года фильм Франсуа Озона "Лето`85" (Ete 85) показали на международном кинофестивале в Торонто. Критики наверняка оценили значение образных параллелей, которые связали оба фильма ("Летнее платье", 1996)

Лето`85, 2020

"Летнее платье", 1996

Почти не читал рецензий, но догадываюсь о содержании. Слишком очевидны переклички. Нашлось место даже платью из первого "Лета", которое находят Дэвид и Алексис (возможно, действие происходит в одном городе).

Оба фильма о первой любви и сексуальном опыте, но с разницей в финалах - счастливом и трагическом. В гармоничном опыте "Летнего платья" бисексуальность никого не убивает и не разрушает любви двух парней. Это картина Эдема, где "грехопадение" не имеет последствий, а лишь добавляет счастливого опыта.
Во второй картине всё иначе. Случайный секс с подругой приводит к катастрофе и убийству отношений. Здесь бисексуальность разрушительна для того "Эдема", который нарисован в воображении Алексиса. Феликс Лефевр в этой роли прекрасно передаёт идеализм литературо-центричного студента.

Алексис - это известный в литературе типаж "простодушного" из семьи с отцом-докером. Дэвид - скучающий бездельник из модной лавки, соблазнитель-бисексуал, ищущий острых ощущений и гоняющийся за "скоростью" на мотоцикле. Его героический образ спасателя скрывает сексуальную корысть, хотя не факт, что это осознанный выбор.
Конфликт можно назвать тривиальным (разбитые иллюзии романтика и повадки сексуального хищника), но в гей-варианте всё начинает играть новыми красками. Как и Алексиса, Озона привлекает тема смерти (даже оргазм в его картинах - "маленькая смерть"). Не случайно в начале фильма Дэвид упомянут как "будущий покойник". Заявленная смерть задаёт любви определённый градус, она воспринимается в символическом ключе, придавая "вечный" смысл "интрижке на каникулах" . (Гроза на море в начале фильма - тоже часть заявленной мистерии о жизни и смерти).

Но погибает не жертва любовной драмы (таков стереотип), а сам Дон-Жуан соблазнитель. Дэвид (в исполнении Бенжамена Вуазена) после ссоры и разрыва, наконец, "обгоняет скорость" и, как он сам мечтал, "может попасть в любое пространство", сбросив "оковы" места и времени. Теперь он "везде и нигде".
В самой меньшей степени - он в трупе, на который бросается Алексис, влюблённый в прекрасную оболочку (образ, который он сам себе создал).

Попытка вернуть любовь в объятиях с трупом - это не столько эксцентрика, сколько метафизика, вопрос: что такое красота и сексуальное обаяние человека, куда они уходят после его кончины? Если они и сохранны, то уж точно не на небесах. А на земле они трагически утеряны и растворяются в пространстве.
Любовная память - единственная зыбкая материя, в которой красота может задержаться (в том числе, в искусстве), поэтому Алексису нужна литература. Это то идеальное "надгробие" любимого, которое он соорудил для себя, протестуя против физической смерти, овеществлённой в могиле (на которой он танцует, как и обещал Дэвиду).

В общем-то, это история о том, как смертельные соблазны (инстинкты саморазрушения) одного героя чуть не убивают гея-романтика, который жертвенно готов разделить с ним свою жизнь. Возможно, Дэвид знает, что погоня за скоростью сулит короткую судьбу, потому и заключает "договор" о том, что любимый спляшет на могиле - от лица покойного, "отвечая" смерти на её мнимую победу.
"Смерти надо смеяться в лицо" - говорит Дэвид, эгоистически используя верную любовь Алексиса как инструмент (оружие) в своих счётах со смертью. Именно Алексис с его литературным даром - идеальный "хранитель" земной красоты, обаяния и сексуальности Дэвида. В этом смысле расчёт верен. Он нашёл того, в ком мог бы остаться жить и после физической смерти.
Вся эта смысловая "плотность" фильма - ещё больше удивительна, потому что ничего этого нет в "Летнем платье", на которое ссылается Озон своими перекличками. И это неспроста. Оба "Лета" - словно поделили мир автора на условный "Рай" и жизнь после "грехопадения", - такие разные, но и единые в своей философской конструкции.

В "Летнем платье" царит любовь и сексуальная гармония, "трио" идеально дополняет друг друга, а разлука не рождает драм. Гендерные роли перетекают одна в другую; так что: "Пусть соседи смотрят... Плевать на соседей" (им есть чему завидовать). Это летняя мечта, "Сон смешного человека" без трагической развязки.
Не случайно фоном служит детская история (шлягер 1966 года в исполнении Шейлы): "Было нам по десять лет, мы в одну игру играли, В жандармов и воров. Ты убивал меня: бэнг-бэнг...." Это образ Эдема и бессмертия (принятия и гендерного счастья), в котором Озон хочет видеть человеческую норму - по контрасту с реальностью.
А во втором "Лете" (уже не мифическом, а имеющим дату - 1985) он возвращается на землю. Но и здесь (сквозь трагизм и разлуку) находит повод для света : любовь и красота не умирают, несмотря на смерть физических оболочек. Они живы в памяти, в искусстве - в текстах, которые выстукивает на машинке Алексис. И на экранах фильмов, снятых режиссёром-романтиком.
Любимец Озона Мельвиль Пупо выступает здесь в роли мудрого Бога, который сообщает Алексису рецепт защиты от утрат и времени: это литература.
Для второго "Лета" автор мог бы взять эпиграфом строчки человека, тоже погибшего в юности и мечтавшего о беспредельности: "Прекрасное пленяет навсегда, / К нему не остываешь. Никогда / не впасть ему в ничтожество".
С судьбой небесного "прекрасного" мир давно разобрался, а к его земной судьбе (где искать "прекрасное" в случае потери) - пока есть философские вопросы. Озон - из тех, кто пытается ответить...

***

Вот несколько по-кадровых перекличек между одним и другим "Летом", которые я заметил. Но их, конечно, больше...

Герой на фоне неба в сцене с девушкой (Счастливый финал - и завязка драмы).

Поза соблазнителя в прологе. ("Ты меня любишь?" - "Заткнись!..")