КВИР - Костя

Костя

Написали, что 27 июля умер Костя Гриценко. 28-го его похоронили. "В ДНР больше суток умерших не держат", поэтому, скорее всего, умер он 27-го.

Говорят, что от последствий пневмонии, но неофициальная причина, видимо, ковид (которого "нет в Донецке").

Он был романтиком, жил в тяжёлых условиях оккупации, каждый день под угрозой обстрела или ареста, принципиально не менял украинского паспорта и упрекал меня за оптимизм: "В прошлом году ты писал, что всё это быстро закончится...". Я не представляю, как он выживал "чужой среди своих", - причём, он был дважды чужим: быть геем в ДНР - это уголовка.

Он пытался лечить это юмором. Но прорывалось совсем другое: о соловьях, которых он больше не слышит за окном в Донецке.
"Раньше в пять утра во дворе были слышны соловьи, с каждым годом их становилось всё меньше, в этом году трелей больше нет. Итого, на полную миграцию соловьёв из-за войны ушло почти 8 лет..."

Он мечтал уехать, но не мог бросить больного отца.

Только он, наверное, мог написать письмо любимому, - куда-то в пустоту, без надежды найти адресата, в собственное прошлое, "в мои 27 и в твои 17".
"Я всё ещё жду тебя, спустя десятилетия боли. Мечтаю случайно встретить тебя в маршрутке и молюсь, чтобы ты не стал слишком другим..." "Ты улыбался сквозь слёзы и говорил: "Как же мне безумно повезло, что у меня есть ты"... Я всё ещё жду тебя, без надежды, без отчаяния, оно тоже давно отступило. Просто жду. С днём рождения, мой милый, в твои 34!"

В этом был весь Костя. Он не дописал своего романа о первой любви, хотя лучше сказать, что это был текст о самом себе. И теперь уже не допишет. Но это человеческое прошлое - в милитаристском и убогом настоящем - всегда было с ним, как спасение:
"Маршрутка, с рынка уже подъезжаю к дому, и тут по радио "Краски": "Я буду ждать....." Я, с огроменной тяжелой сумкой, вылетаю на остановке и бегу домой, шоб не разрыдаться на улице, еще и в дыныэрии. Бесчувственный 45-летний мужик? Неа, не слышал".

А в последний день рождения, в мае, я почему-то его не поздравил. Бывает, проворонил, не посмотрел в календарь. Сколько ему было, 46? Почему-то так бывает, что именно хорошие и тонкие люди плохо приспособлены к выживанию. Особенно в этих поганых условиях...
"Я помню когда были бои под Славянском, к нам очень много ласточек прилетело, - написала ему подруга. - Потом улетели назад. И соловьи вернутся".

Я тоже верю, что соловьи вернутся. Светлая тебе память, Костя.
Может быть, в свободной Украине я найду это донецкое кладбище и положу тебе цветы.