КВИР - Кордебалет

Кордебалет

В этом кордебалете я самый старый. Во-первых, мне уже двадцать два, во-вторых, я здесь седьмой год: и шестнадцати не было, когда, бросив лицей, чтобы прославиться на весь мир, поступил.

Статистически мир складывается из просто людей, не из премьеров, а из большой массы кордебалета
(А. Кузнецов. Артист миманса).

Честно сказать, меня взяли, как изрекло божество, лорнет из глаза роняя, сыто на меня насмотревшись, на вырост. Сперва на сцену почти не выпускали, разве что без танцев - изображать то кривляку-мальчишку в базарной толпе, то воришку, смеша почтенную публику, неловко тырившего бумажник из бездонного кармана толстого господина. Про себя, начитавшись Гюго, эти выходы на сцену я называл погаврошничать. Платили совсем ничего, но в шестнадцать и этого мне, сказать честно, хватало. Только горячая кровь - я наполовину испанец, наполовину француз - закипала, когда эти русские посылали за папиросами или пивом, я загорался, смирись, гордый человек, в лицо мне звучало, кровь не охлаждая. У испанцев, да и французов она быстро приливает к мозгам, но, не волнуйтесь, и на другое хватает.
Но нечего делать - смирился. Слишком любил танцевать и думал, что смогу первым стать, сумею пробиться, научившись всему, что тогдашние первые перед публикой и на репетициях вытворяют. Пробовал подражать, но твёрдой руки божественной мне не хватало. И палки того итальянца: рассказывали, учеников своих бьёт по рукам, по ногам, куда ни попадя какой-то палкой балетной, а может, врут, тростью обычной, или вовсе не бьёт, но делает из обычных, как я, кордебалетных, тех, кого засыпают цветами, подарками и, главное дело, деньгами. Но честно скажу, как на духу, скажу, не таясь: итальянской палки той мало, кроме неё ещё одна, ха-ха-ха, совершенно необходима - нашего босса, нашего божества, который, все знают, неравнодушен к таким, как я, пацанам, не просто красивым, этого мало, но и подающим надежды великими стать. У него идея такая, привет такой в голове: с его славой и моя слава растёт, каждый букет, ему поднесённый, ещё тысчонку франков в мой карман добавляет. А франков у него, говорят, миллионы, он деньги любит, но не как французы, копить и дома покупать, а как русские, тратить, разбрасывать направо-налево, ни дома у него, ни семьи, ни жены, ни любовницы. Хорошо, бабьё не нужно ему. Но дом? Как же без дома? Что он мальчик в гостиницах ночевать: две ночи здесь, третью - там. Конечно, нам, балетным, много ездить приходится: публику утомлять собой не годится - сборов не будет, но куда-то надо же возвращаться! Жив одним танцем не будешь! В конце концов, в его возрасте с пацаном играться в своей постели приятней, чем в случайной гостиничной.
Кордебалет наш, скажу я вам, вещь уникальная. Кто только у нас не перебывал. Был даже один ужасно гибкий, его так и прозвали Самососущий. Не стеснялся, любому желающему за пиво показывал, как это у него получается.
Что я только не делал, чтобы на себя внимание обратить. На последние деньги причёску и покупал всякую новомодную одежду манящую, в копеечных ролях на сцене выделывался - шикали, грозясь по шеям надавать, ничего, ноль внимания, фунт презрения, как эти русские говорят, я их понимаю, иногда могу и сказануть, потешая, хохочут, когда ляпну на их языке что-нибудь невпопад. За выкрутасы на сцене не раз получал, и выгнать грозились. Только это не просто: новый кордебалетный - морока, научи, покажи, запомни, где стоять, когда правую ногу поднять, когда левую опустить, а деньги за всё - чепуха, хоть на постном масле, хоть на каком. И главное: из кордебалета не выбиться, так и будешь толпу изображать, пока не надоест, или ноги и то, что между ними, не захотят подниматься. Но проклятие кордебалетное - это надежда: роль, аплодисменты, цветы и главное - деньги! Их всегда не хватает. Даже у миллионщика-божества. Как ни появится, хмурый и злой, на прибавку кто намекнёт - монокль в глаз вставит, присмотрится-прищурится: "Никого не удерживаю". А сам: направо-налево - шампанское, рестораны, у бездомных всё так, без разбору, книги дорогущие вагонами закупает, и этот, без году неделя, худой, синяки под глазами, русские говорят, ни кожи, ни рожи, голодный, от большевиков сбежал - бац, у нас появился. Пару месяцев в кордебалете тощим задом своим повилял, покрутился, даже запаху не набрался - у нас, кордебалетных, свой особенный запах неистребимый - и на тебе роль, учитель в Италии, цветы и подарки. За что? За пару прыжков? За глаза? За тощую жопу? Что в нём нашёл? Кто русское божество это поймёт, что ему надо.
Ни с кем из наших этот, как о нём говорили, от смерти сбежавший, знаться не пожелал. Сам по себе, наособицу - не подойти, не подъехать. У нас так не принято. Все вместе во всём: и за стол, и в постель. В первый же мой день в гримёрной все внимательно меня рассмотрели, не стесняясь, в полный голос всё обсудили, а после репетиции тогдашний старший попросил задержаться и показал, как они говорят, где раки зимуют. Надо сказать, было чем. Я и до него, несмотря на розовый возраст, кое-что повидал, но такого рака с такими клешнями не видывал. Это французская половина моя хорошо поняла, а испанская оценила.
Перед тем, как податься в балет, я во всей нашей блядской округе всех пацанов, достойных того, переёб. Никто не жаловался, свежевыебанной в жопу походкой меня покидая.
А этот? Ни с кем, ни-ни, ничего. Редко кто из наших разбирает, кто там, девка или пацан. В балете много любовей. Не всегда разберёшься. Она любит его. Он любит того. Тот любит её. Где конец? Где начало? Ты ебёшь, тебя ебут - круговорот ёбли в природе. Поняли? Оценили? Я ведь парень начитанный!
Когда пришёл, мужики и пацаны во все дыры меня перетрахали, один, здорово у него вращения получались, любил мне в подмышку кончать, слипнется - не отмыть, и я всех девок переебал. Теперь редко с девками дело имею. Больше всё с пацанами.
К тому, от смерти сбежавшему, я по праву старожила подъехал: кордебалетным обед, или пиво хотя бы, а мне ротик и попку пожалуйте. Теперь здесь не я - мне подставляют. Сделал вид, что не понял, мол, ещё французский не выучил. А то не понятно, когда тебе всё руками показывают и от бугра между ног под трико взгляд не отводят. Короче, и пиво, и дырки зажилил.
Ну, и хуй с ним. Подумаешь, длинные узкие ноги, длинные узкие пальцы, наверное, и хуй длинный узкий, его я никогда не увидел.
Кстати, у балетных мальчиков очень вертлявые попки. Насадишь - смотри, не соскочи.
Кто только над ним не подтрунивал, не подмигивал, не подхихикивал, а он, как оказалось, одиночествуя, по ночам на улице репетировал вращения и прыжки, выдумывал всякие свои движения, трюки, забавляя весёлую публику: комнатушки, где жили кордебалетные, были в гостинице на улице публичных домов, так что бляди со своими гостями получали после полуночи бесплатное представление. Не упускал возможности полетать и по сцене. С каждым днём его прыжки были всё выше, мощнее, а реплики, которые в его сторону отпускались свидетелями этих репетиций безумных, всё ядовитей.
На моих глазах всё случилось. Поначалу не выделял, не замечал. И вдруг что-там в мозгу божественном звякнуло, лопнуло - роль ему дал. Не слишком приметную. Небольшую. Из тех, что время от времени на замену кордебалетным дают танцевать. Поощрить. Подбодрить. Не дать надежде погаснуть. И мне пару раз выпадало. Ничего это не значит.
Я из кулисы видел. Все наши - спектакль для них кончился, на поклонах без них обойдутся - переодеваться пошли, а я остался смотреть. Чудо как здорово танцевал. Не повторял, что до него танцевалось, по-своему делал. На заднем плане выёбывался шутом, а на переднем - солисты. Он их задвинул. Все аплодисменты ему. Чуть по морде не получил. Позвали его к божеству. Идёт на дрожащих, на полусогнутых. Частенько он, наш босс спермоточивый, бог в виде безупречно одетого усатого борова или раскормленного кота, вида не подавая, выходил из себя и назад не спешил возвращаться.
И схлопотал бы по делу - спасло божество, зааплодировав, так что пришлось смириться задвинутому. Что делать? Даже против хозяина можно, но осторожно, а против божества нет, не попрёшь. Они там в зале остались, божество, глядя на кордебалетного нашего, просто мурлычет, усы зашевелились, набухло в штанах, прозрел, будущую славу провидел.
Я - в гримёрную: никого, все разбежались. Только наш запах кордебалетный. Вонь? Нет! Воняют на ладан дышащие старики. Вонять мальчишки не могут! Переодеваюсь себе, грим смываю и слышу, кто-то в соседнюю комнату входит, которая не для нас, для настоящих артистов.
В замочную скважину подглядывать - фу, не по-джентльменски, по мне - омерзительно. Когда-то ключи были большие, замочные скважины просто огромные, много чего интересного видно. А с нашими дощатыми перегородками с дырками на месте сучков замочные скважины никому не нужны. Глаз прищурил - припал. Сперва ничего, но привык. А там - кутерьма: совращение не слишком строптивого. Жаль, мало что видно.
Грохот - стулья летят. Треск - материя рвётся. Хрип - божественная одышка. Мелкий писк - потный из объятий выскальзывает, не даётся. Боится - туша раздавит. В ответ словечки, хоть по-русски, но понимаю. Цветочек, ягодка, лапушка моя, паде-душенька, всего чаще - мой милый мальчик. Притихло. И звуки: хлоп-хлоп, да хлюп-хлюп - словно хляби разверзлись, врата затворённые отворились. Потом опять что-то грохнуло - видно, стол повалился, звякнуло - зеркало, вероятно, разбилось, взвизгнуло, застонало, запричитало - усатое божество новую попочку пробуравило.
Думаете, видя и слыша, я выдрочил. Ни хуя. Я заплакал. А потом, затрясшись, захохотал.
Всё рухнуло: надежды на то, что, заметив, выебет меня божество и вознесёт до небес, и на то, что этот сучонок кордебалетный подставит под мой свою тощую попку.
И всё из меня потекло: слёзы из глаз, слюна изо рта, из хуя малофья засочилась.
Назавтра новый костюм шута вместо изорванного спешно заказывали.
Как говорится, в добрый час, с почином, наше вам с кисточкой!
Какая кисточка? Почему? Чёрт его знает, кто этих русских поймёт! Моя округлая, славная, сладкая попочка без единого волоска ему не подходит. Все от неё в восторге, а этот брезгает. Кто их поймёт?!
Теперь их имена у всех на слуху. Даже не балетным известны. Тем более что не только громкими спектаклями, но и громкими скандалами о себе напоминают. По Парижу не так давно разнеслось, что в мастерской у величайшего скульптора эпохи, друга балетного божества приключилось. Пожелал с парящего над землёй скульптуру лепить. Прекрасно, лестно невообразимо. Лепить - значит, позировать, к нему в мастерскую ходить. Вот и ходит, в назначенный час за ним ревнивое божество заявляется. И - что-то ударило: раньше явился. Те налепились и рядышком спят на диване. Дальше - громко, гулко и ломко. Невообразимо. Было, не было - совершенно неважно. Переломал, переколошматил всю мастерскую. Любимчика пальцем не тронул, отхлестал словами - куда ни попадя, по яйцам и по мордасам.
А я? Дом приобрёл. Небольшой, но уютный. Балетным торгую. Обувь, аксессуары, короче, всё для танцев необходимое. Рядышком, через улицу наискосок парк небольшой, в кругах определённых известный, там в заветных кустах и в годы былые случалось не одно па-де-де, и ныне нет-нет да станцуют. В этом парке иногда среди бабочек и муравьёв под птичье пенье и карканье ангельские лица с дьявольскими мозгами случаются, да такими, что берегись!
Теперь не могу, конечно, ебаться так бешено, как раньше, в балетные годы. У нас, кстати, всегда на сцену мальчики выходили один слаще другого. Зато сейчас так о ёбле могу рассказать, что у вас тут же подпрыгнет, но так здорово, как расскажу, у вас всё равно не получится.
Магазин мой известный, не думайте. Иногда вместе заходят, покупают по многу, цену не спрашивая, меня не узнают. Божество, как и в те времена, перед смертными является свежевыбритым, с безупречной причёской, усами кошачьими, в одежде с иголочки и с тяжёлой палкой в руке.
Под стать им воспитанный мальчик. Повзрослел, тот же аромат, что и божество, источает: запах успеха и славы.
А я вспоминаю кордебалетный, приглушённый временем, не исчезнувший.
Купленное велят в театр отослать или в гостиницу.
Бездомные.
Такой вот кордебалет.

02 ИЮЛЯ 2021 М. ЗЛОЧЕВСКИЙ

Ссылка:

Смотрите также

#БАЛЕТ

КПРФ требует "развенчать" культ "извращенца и предателя" Рудольфа Нуреева

Кирилл Серебренников назвал "преступным" закон о запрете "ЛГБТ-пропаганды"

Большой театр "естественно совершенно" убрал балет "Нуреев" по закону об "ЛГБТ-пропаганде"

Модельер Зак Позен и танцовщик Харрисон Болл объявили о помолвке

Александр Фадеев "прячется в лесу" в Ялте после очередного "аутинга" Николая Цискаридзе

Певец Данко поет старую песню о главном: Вся труппа над Цискаридзе смеялась...

Большой театр избавляется от балета "Нуреев" после отъезда Кирилла Серебренникова

МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ

Магазин Sexmag.ru

Настоящий ресурс может содержать материалы 18+

* КВИР (queer)
в переводе с английского означает "странный, необычный, чудной, гомосексуальный".