КВИР - Когда небеса падут

Когда небеса падут

Люди, как постель, тёплые только с той стороны, где их греешь...

А почему ты не попросил Моню рассказать тебе про Врата Разврата. Разврат без возврата. Думаешь, это смешные слова? Так называется его тетрадь должников. Моня держит ею за яйца весь "Курятник".

Гри аккуратно зафиксировал косички цветными резинками.
- Вот теперь всё, - объявил он сестре.
- Как долго, как долго! - воскликнула девочка и побежала к зеркалу.
- И где ж твоё девчачье терпение... - сказал сам себе Гри, заметив нелепость фразы.
Он нагнал сестру в коридоре, остановился у большого зеркала и напряг бицепс: " И где же твоя мужская мужественность?" - спросил он сам у себя.
Худые руки, длинные волосы хвостиком, нежное лицо могло бы дать Гри шанс успешно побороться с любой девчонкой за первое место на конкурсе красоты. Но ему хотелось купить классические очки в тёмной оправе, дабы исправить "проблемную внешность", когда появится достаточно денег. Но когда? Всё против него. Даже рост, который не дотягивает до заветных метр семьдесят. Он думал ходить на плаванье, но желания разбились о стеснительность. Больше всего на свете Гри мечтал стать мужественнее. И у этой мечты были веские основания.
Гри знал: ему нужно стать сильным, и когда в худых руках, наконец, появилась какая-то сила, он ощутил себя самым счастливым человеком в мире. В первую очередь ему требовалась сила, чтобы защититься от отца, любящего бутылку водки больше, чем сына.
С той же невиданной силой, с какой Гри ненавидел отца, он любил мать и сестру. Словно его сосуд любви накренился лишь в одну сторону, одаривая священным нектаром единственных близких людей. Но вскоре мать охладела к сыну, несмотря на его попытки казаться идеальным ребёнком, хоть частично компенсируя поведением её проблемы: неудовлетворённость на работе и ужасного мужа. Гри перенимал заботу о сестре, мыл посуду, следил за квартирой - и радовался этому, словно все его действия были частью плана по спасению рядового Райана.
Чем больше холод матери выглядел предательством в глазах сына, тем больше Гри пытался исправить положение, пока не понял: это всё на самом деле.
"Это всё на самом деле", - повторял он себе под одеялом, уткнувшись в подушку.
"Это всё на самом деле", - говорил он себе у зеркала, рассматривая худощавое тело.
"Это всё на самом деле", - хрипел он, устраиваясь на первую работу.
"Это всё на самом деле", - говорил он себе, поступая в институт.
"Это всё на самом деле", - повторял он с горечью, развешивая объявление о репетиторстве.
"Это всё на самом деле", - последний раз сказал он себе и зарегистрировался на сайте, где жили такие же люди, как он, которые каждый день пытаются понять: "А всё ли на самом деле?".
В отличие от многих взрослых, Гри осознал, что его жизнь - не выдумка. Это значит, что у него не было ни денег, ни поддержки. Он был один. Сестра, которую он всё так же любил, не в счёт. Он остался один, на самом деле - один, по правде - совершенно один. При этом вокруг не было ни войны, ни голода, ни эпидемии. Его родители не умерли, их семья не обеднела, не произошло ни одного трагичного события. Но непостижимым образом он оказался один и, когда это страшное чувство, наконец, доскреблось ржавыми пальцами до сердца, он не упал, не закрыл глаза и не сдался. Он смело шагнул вперёд, понимая, что никто кроме него не способен добыть своё счастье. И тогда, летом, получив заслуженный высший бал на вступительном по английскому - он улыбнулся по-настоящему впервые за долгое время.
"Это всё на самом деле", - повторил он и был прав.
У людей, которые приняли одиночество, есть много плюсов: они надеются только на себя, не ждут от подарков, они не расстраиваются, если забываешь о них. Они не обижаются, если заботишься о себе. Они умеют дружить, но их дружба никогда не бывает близкой, они никогда не подходят на расстояние руки, никогда не жалуются и не грустят. С ними хорошо мечтать. Они бесконечно близкие в фантазиях и бесконечно далёкие в чувствах. Никогда не знаешь, что у них на уме.
Они как небо, красивое и чистое, прозрачное до невозможности, настолько, что взгляд, брошенный в него, покидает пределы пространства. Днём за спиной светит солнце, а ночью плачет звёздами, глядя грустным оком луны. Но даже если преодолеть притяжение и прикоснуться к нему, ты лишь промокнешь под каплями грусти. Все восхищаются небом. Неужели только печаль делает небо реальным?
Со временем Гри завел много знакомых. Он ухватил самое важное в людях для себя - они могут быть полезны, если научиться делать вид, что можешь стать полезным в ответ. Управлять людьми не так тяжело, если смотреть без прикрас. Солнечная улыбка, вежливость, доброта и внимание - золотая валюта. Жизнерадостность и скрытие внутренних проблем - маскировка. Самая вежливая просьба - несказанная просьба. Самое действенное принуждение - желание другого. Лучшая защита - фальшивая слабость и наигранная сила. Отличные правила для Гри в новой реальности, где он никому не был нужен.

* * *
Развод после тридцати похож на неудачную шутку, особенно, если женился второй раз из-за неудачного первого. Когда все только и учат: пробуй, пробуй ещё, сложно перестать пробовать и начать жить. А когда переезжаешь из большого города в маленький, кажется, что вышел на пенсию. И никакого позитива.
Но для Роя, который провёл молодость в свадьбах и бессмысленных отношениях, таилась особая выгода оказаться в студенческом городке: приблизиться к молодости.
Если вы просыпаетесь, видите на часах тридцать и вдруг осознаёте, что проспали всё после шестнадцати, у вас появляется неуёмное желание наверстать упущенное. И что вы делаете? Правильно, переводите стрелки: покупаете короткие шорты, модные рубашки, облегающие футболки и смываете паспорт с глаз долой, чтобы никто не увидел страшное фото восемнадцатилетнего страуса (это ещё мягко сказано).
Если вас не погубили чары женской кухни удержания, вы не отрастили себе второй животик, не приобрели на голове блестящий остров надежд от высокого интеллекта, то у вас есть шанс передвинуть стрелки жизни на семь лет назад, а то и на все десять. Главное - опасайтесь паспорта с фотографией страуса.
Все приготовление сделаны. Вы чертовски сексуальны и привлекательны, одеты со вкусом и удобно, взяли с собой пачку стрел амура и презервативов, осталась последняя, самая главная деталь: выстрелить, что для Роя оказалось непосильной задачей. Он убегал, прятался в кусты, не приходил на свидания, отказывался, снова отказывался и опять отказывался. Он краснел, белел, желтел, и даже умудрился позеленеть от рюмки мартини.
Пускать стрелы в тех, кто безразличен - задача простая. Другое дело, если руки дрожат, язык заплетается, преследует ужасное чувство ответственности и понимание того, что ты старше, а поэтому должен уметь "водить". За полгода попыток-пыток Рой провалил всё настолько, что по стенам университета разлетелась байка о тридцатитрёхлетнем недоступном девственнике.

* * *
Очень скоро Гри научился играть джаз на самых разных инструментах души. Освоил дробленые ритмы сарказма, пьяный тромбон, дикую виолончель и сексуальный бас. Он так и воображал себя с английским кепи в мелкую клетку и жилеткой а-ля "Принц Уэльский". Осталось только найти на всё это деньги, для чего Гри с рвением занялся частными уроками, где его ждал неприятный сюрприз. Никто не хотел брать репетитором человека, похожего на ребёнка, как бы мило и опрятно он ни выглядел. Однако кто ищет - всегда найдёт, и утром одного блеклого дня под звуки "Fly me to the moon" Гри столкнулся не только с очередным отказом, но и с новым предложением: женщина средних лет предложила будущему переводчику позаниматься с её племянницей двенадцати лет. Вот тут-то Гри и смекнул, кто его лучшие клиенты. Конечно, дети!
Сегодня он был настолько щедр, что, проходя через парк студгородка, остановился напротив парня с клавишами. Гри мысленно надел клетчатую жилетку и кепи, сделал поклон вежливости и попросил маэстро наиграть ему "Fly me to the moon", положив несколько монет в котелок. Они оба были студентами первого курса и оба без гроша, Гри пытался компенсировать скудный взнос в искусство серебряной застенчивой улыбкой. Он смотрел на клавиши, воображая, как играет сам. Музыка забралась ему под рубашку, защекотала и заставила смотреть расширенными зрачками на музыканта, который неожиданно из серого студента превратился во франта, одетого в увенчанный бабочкой фрак. Улыбка, наполненная возбуждением, заразила маэстро, и он пустился во все тяжкие, ускорив темп, уходя в импровизацию, покидая реальность. Гри был счастлив.
Если вы способны почувствовать счастье от какой-нибудь мелочи, - знайте, у вас всё отлично. Дела пошли медленно, но верно в гору. Гри сделал упор на уроках для детей и не прогадал. Он купил круглые очки в тонкой оправе, выбрил виски в стиле undercut, украсил прическу хвостиком на макушке и натянул на себя футболку с изображением нот и чёрно-белых клавиш. Природное терпение, умение касаться души позволили Гри найти общий язык со своими маленькими клиентами. Деньги вдохнули в жизнь студента свежую струю новых возможностей, знакомства, вечеринки и нужных людей.
Наконец Гри добрался до верхушки "Курятника" - местного "клуба" по романтическим интересам, где практически сразу получил звание: "sweet and innocent" (милый и невинный, англ.). Ему нравился драйв освещения, море парней, сплетни подогревали внимание, а развязная обстановка зажигала кровь, хотя сам он держался на расстоянии.
Гри посещал "Курятник" субботними вечерами, присаживаясь за столик к двум прожжённым гурманам по именам: "Кто сегодня у нас меню" и "Я этого не буду". Парня "Кто сегодня у нас в меню" звали Даниил, а привереду - Моня. Впрочем, он лучше расскажет:
- Моня?! Моня это кличка, но меня так все зовут.
Вы увидите парня в перфорированной толстовке, с кольцами на руках. Между большим и указательным пальцем левой руки темнеет шрам от ожога сигой.
- Если вы хотите со мной потрахаться, то вам в очередь, - с гордостью подчеркнёт он.
Моня очень доволен, у него сегодня розово-пепельный окрас и распутное настроение, или как он сам говорит:
- "Е-е-е" - настроениЕ! - и выпивает стопку лимонной бехеровки.
Гри честно признается, что ему нравится прикид Мони, и это его "Е-е-е настроениЕ" очень возбуждает-веселит. Правда сам он так никогда бы не вырядился, и не хотел бы вести подобным образом. Гри считает, что не все люди способны быть распущенными стервами, чтобы не терять сексуальной привлекательности. А вот Моня может.
- Моня может! - подтверждает парень "А кто у нас сегодня в меню". Даниил - это порог "Курятника". Прихожая страсти. Чистилище воздержания.
- Врата раз врАта, - сексуально грассирует Моня. - Врата разврата! Разврат без возврата!
- Киллер девственности, - неумело пытается влиться в разговор Гри.
Моня снисходительно улыбается:
- Слишком по Фрейду, котик, - и нагло вставляет в губы новичку закрутку. - Дуй не дуйся, малыш.
- Ахахаха, не сдуйся, - смеётся Даниил, подмигивая правым глазом.
Может показаться, что прилежному чистому Гри нечего делать среди "плохих" парней, которые глупо шутят, замешаны в неразборчивых связях и называют его раздражающим словом "малыш". Но Гри умеет видеть сквозь слой культурной шелухи. Парень "А кто у нас сегодня в меню", Даниил, который отчаянно пытается накачать бицепсы, удержать кубики пресса и не пропустит ни одного нового лица на пороге "Курятника" - внимательный ловелас. Он занимается любовью так, словно вокруг одни девственники. Когда Гри признался, что предел его желаний - поцелуй, Даниил сумел быть тактичным и доставить удовольствие при минимуме средств.
Пусть Моня заносчив и несёт налёт элитарности, он - падший романтик. Когда вы в хорошем настроении, его зубки норовят укусить, но в момент грусти он скажет что-нибудь глубокомысленное, например:
- Люди, как постель, тёплые только с той стороны, где их греешь.
- Хрень... - скептично заметит Даниил.
Субботний вечер - время для танцев и калейдоскопа. Парни достают свои телефоны и начинают разглядывать принцев. Ночь как обычно пройдёт на танцполе, после начнётся этап подбора "недотрог". А пока Гри внимательно смотрит на мобильное приложение для знакомств в руках Мони. Моня флегматично водит пальчиком с перстнем по экрану. На его лице нарисована эмоция: "Фу быть таким". Как только Моня видит симпатичное личико, он закатывает зрачки кверху. Если парень очень симпатичный, Моня одновременно закатывает зрачки и качает головой. Сегодня день не рыбный, и на лице у Мони чаще белеет флаг "Фу быть таким". Вдруг Моня закатывает глаза, но при этом саркастически улыбается и делает Troll-face. Гри замечает новую эмоцию на лице Мони и просит показать фото ещё раз.
- Он не нравится? - спрашивает Гри.
- Этот тридцатилетний импотант-потент? - затягивается Моня.
- Ему тридцать?! - удивляется Гри, - как ты это понял?
Моня разводит руками:
- Как Христу, тридцать и три года. Боже мой, малыш! Секрет Полишинеля!
Даниил заглядывает в планшет Мони:
- Тот самый доцент с кафедры истории. Философию будет читать вам через год.
- Рой - с кафедры "истерии", котик, - не унимается Моня.
- А зачем он под молодого косит? Ему бы пиджак модный и... весь курятник его. Он же почти единственный взрослый гей тут, - Гри пытается выглядеть специалистом.
- Глаз положил - положи и прибор, - генерирует на ходу пословицу Моня.
- Почему? - просто так спрашивает Гри.
- Потому. Ждёт принца с конём и белой чистой любви. Но ты попробуй - он забавный, от него прёт. Только помни, идиоты в больших дозах хуже героина, вызывают привыкание, но имеют прямо в мозг. - Моня изображает, как делает выстрел из лука.

***
Вечерние фонари учтиво поклонились навстречу Гри, который неспешно держал путь домой, ведя за ручку маленькую свежую идею. Он мысленно наклонил голову и улыбнулся, обернувшись к "идее" в светло-голубом платьице. Она стыдливо прикрыла веки, закусив губу. Идея понравилась Гри, он поцеловал её в лоб и нежно обнял, принявшись обдумывать, обдумывать и обдумывать и напевать: "In other worlds, hold my hand" (В других мирах, возьми меня за руку, англ.).

* * *
Хотя Гри не знал Роя лично, он понимал его поведение. В этом они совпадали. Гри ощущал себя на свиданиях фальшиво, глупо, он знал схему, понимал суть ожиданий человека по ту сторону, и всё это убивало чувства. Иначе виделась ему первая любовь.
Идеальное знакомство - случайность, мимолётная улыбка, еле уловимый взгляд. Гри постоянно искал его в толпе среди тысячи чужих глаз. Искал и не находил. Пытался улыбаться, раздаривал внимание, но всё тщетно. Однажды ночью его посетила мысль. Если он так сильно хочет чуда, почему бы не совершить его самому? И хотя интрига ускользнёт, он сможет прочитать её в глазах другого и перенять восхищение. Он сможет перенять радость и переживания, когда увидит их. А всё, что нужно, - метко ударить в цель. Прежде он стрелял с завязанными глазами, но теперь повязка исчезла. Он чётко видит лицо, знает его имя, знает должность, знает, где он работает, читает "Думай медленно" Даниела Канемана. Знает его расписание, кафе, в которых он останавливается. Знает, что каждое воскресенье ночью он сидит в парке возле бронзового льва. Его привычки последовательны, график сверен по часам. И, самое главное, - он всегда один.
Здесь было над чем подумать. Гри воображал несколько вариантов. Бронзовый лев подходил лучше всего. Но как познакомиться? Прямой взгляд мог оттолкнуть. Гри открыл книгу по рекламе и прочитал: "Первое правило: люди относятся лучше к тому, что встречали ранее". Он посмотрел на себя в зеркало: "Вот он я, рекламируемый продукт".
Он аккуратно составил график "случайных встреч", методично попадаясь на глаза Рою в кафе, на тропинках парка в одно и то же время. После в ход пошли взгляды, скромные улыбки, смелые улыбки, привлекающие улыбки. Гри помнил все ответные реакции Роя, и вот настал день, когда Рой улыбнулся первым - это был знак.
Гри постирал футболку с нарисованными чёрно-белыми клавишами, вымыл голову, аккуратно заплёл хвостик и пошёл загодя к бронзовому льву. Усевшись ему на спину, он потёр руками блестящие ушки. Гри предложил зверю: "Fill my heart with song" (наполни моё сердце песнью, англ.), Лев проурчал, и они вместе залюбовались луной так, что Гри совсем не заметил, как Рой подошёл к скамье и увидел странную картину: ребёнок с поднятой к небу головой, сидящий верхом на льве.
Гри ощутил присутствие, вздрогнул и оглянулся в сторону Роя. Ему иначе представлялся визуальный контакт. Не стыдливым, а уверенным, не робким, а решительным. Но вышло намного лучше. Он жадно поймал миг истинной случайности, чтобы насладиться тем, что нельзя подделать, запланировать или угадать: удивлением в глазах Роя. Гри мысленно достал фотоаппарат, чтобы навсегда сохранить кадр. Рой стоял растерянный, любопытный, завороженный странной картиной мечтателя на льве. Он застыл, почти открыв рот, и Гри не смел прервать один из лучших кадров в его жизни.
Рою показалось, что мальчик на льве испугался его, и сейчас побежит галопом прямиком по парку. Эта идея рассмешила Роя так сильно, что он почти оформил её вслух:
- Этот лев бронзовый, - сказал он, рассмеявшись.
Гри попытался изо всех сил разгадать подвох, найти второй смысл, чтобы сострить, но...
- Лев определённо бронзовый, с этим не поспоришь, - согласился мальчик на льве, злясь на себя за банальный диалог.
- Я тебя помню, - сказал Рой. - По тебе часы сверять можно.
"Часы он по мне сверяет, идиот, да ты сам как часы, даже ходишь с одинаковой скоростью", - подумал про себя Гри, не в силах скрыть хитрую довольную ухмылку.
- По тебе тоже можно, - ответил мальчик на льве предельно честно. - Ты даже ходишь с одинаковой скоростью.
- Думаешь?
Гри не ответил, но улыбнулся шире, пытаясь скрыть поиск следующей темы для разговора. Наконец он вспомнил эксперимент из книги "Думай медленно":
- Да, у тебя, наверное, всегда хорошее настроение.
- Почему это?
- Потому что, когда человек думает о грустном, он ходит медленно.
Рой распознал отсылку, и на его лице проскользнуло удивление: "Откуда он знает?".
- Эксперимент с походкой был опровергнут, - позанудствовал Рой, прищурив глаз.
- Можешь доказать? - подыграл Гри.
- Легко. Предлагаю очень медленную прогулку вдоль парка с хорошим настроением. У тебя ведь оно хорошее?
Гри улыбнулся ещё раз.
- Отменное...

* * *
Случилось, как случилось. Всего не предугадаешь. Идея "подцепить" преподавателя, который оказался бы полезен, отошла на второй план. В первый раз в жизни у Гри возник человек, которому он мог рассказать всё, и который, в отличие от младшей сестры, был способен понять всё. Рой отнёсся к нему как к взрослому, равному себе, и сам того не понимая изменил положение фигур на доске, превратившись из жертвы в Ферзя.
Очень скоро Гри нарушил правила сокрытия информации, рассказав Рою про нелюбовь матери и про желание уйти из дома. В конце концов, он раскрыл постыдную историю о насилии отца. Так Рой стал единственным, кто хранил страшный секрет, и кто видел, как ангельское лицо сменяется тьмой, как ненависть застилает взор, а кулаки белеют от злобы.
Гри стал частым гостем в общежитии для преподавателей, располагавшемся недалеко от учебных корпусов. Рой позволял оставаться на ночь, учить уроки, завтракать и уходить в университет. Неминуемое случилось само собой, чувства перешли во флирт, флирт вернулся возбуждением, и Гри впервые смог немного расслабиться.
В детстве у него были две большие мягкие игрушки: кот и пушистая курица. Они дружили, ссорились, мирились, но Гри всегда брал их к себе на ночь, чтобы заснуть вместе в обнимку. Будучи ребенком, он уже понимал, что игрушки были его воображаемыми любимыми. Засыпая с настоящей, достаточно большой живой и тёплой "игрушкой", Гри невольно вспомнил о них и посмотрел на Роя. Ощущение полной безопасности и благополучия временно коснулось его тела.
Гри больше не мог сдерживать в себе накопившуюся ласку и заботу, обрушив всё на Роя, который впервые в жизни внезапно захотел бросить работу, чтобы не выходить хотя бы недели две из дома. Он утратил внимательность и больше не задерживался среди студентов.

* * *
- Зайчик, что же ты не заходишь? Неужели совсем забыл Моничку? - Моня широкими шагами расхаживал вокруг Гри и напевал. - А Моничка грустит, Моничка грустит. Aimer, c'est plus fort que tout (любовь сильнее всего сущего, фр.)!
Гри давно не посещал "Курятник". Не было времени да и особого желания, но социальные навыки говорили ему, что он обязан явиться, если хочет сохранить хорошие отношения со "старыми друзьями". Интуиция не подвела его. Моня весь измучился от догадок и ждал полного отчёта.
Моня, что сама доброта и ласка, усадил дорого гостя на стул, заказал ему "Секс на пляже" и принялся расспрашивать:
- Котик мой, а, котик, ну похвастай, похвастай Моничке. Aimer, c'est ce qu'il y a d'plus beau (Нет ничего прекраснее, чем любовь фр.)! Твой французский стал лучше?
Моня смотрел блестящими глазами, сверкающими во тьме софитов. Недалеко, в спортивной белой майке, демонстрирующей плечи и бицепсы, стоял Даниил, поглядывая на Моню.
- Видишь, Дань, а наш котик взял да уломал принца на белом коне. Сколько же страстных рыцарей бились за его сердце, сколько копий сломали, а котик хвостиком махнул - и разверзлась пучина чувств, пффф! - Моня изобразил руками взрыв, внезапно спрятал напускную дурашливость и спросил:
- А что ж ты до сих пор в старой футболке ходишь, а, малыш?
Гри сделал вид, что не понял направления разговора, но заметил свой просчёт.
- Это ты зря, малыш. Неужели взрослый дядя не может "потрясти деньгами" для своего зайки? Какой тогда в этом толк?
- Он для меня и так всё делает, - тихо сказал Гри, ощутив укол обиды. Он вспомнил, что Рой втайне (что за глупости, разве от него можно что-то скрыть) начал брать уроки фортепиано, чтобы разучить "Fly Me to the Moon".
- Оh mon dieu (Боже мой фр.)! Так ты не специально надел старую футболку и не ходил к парикмахеру?!
- Я не хочу становиться таким как ты, - неожиданно резко ответил Гри. - Мне не нужны от него деньги.
- Таким как я? - Моня изобразил притворное удивление, прикрыв губы ладонями. - Котик мой, ты УЖЕ как я. Такой же как Моничка! Великолепный Моничка! Искристый Моничка!
Гри отвернулся от Мони, который широко развёл руками и воскликнул на весь зал:
- То есть, это всё на самом деле?! Ты серьёзно...? Дан!!! Дан, ты посмотри, что они сделали с ребёнком!
Даниил бесшумно подошёл к столу, а Моня, глядя ему в глаза и удерживая ладони на сердце, изобразил Ромео:
- Малыш влюбился!
- Это другое, - запротивился Гри, - ты не поймёшь.
- А как?! Хочешь, Моня тебе отсыплет чуточку жизни, чтобы во рту не было так сладко?
- Отстань от ребёнка, - сказал Даниил.
- Ну что, что - отстань? - возмутился Моня. - Может быть, ты забыл Мориса Дюваля? Бедный молодой Моничка, такой же невинный как Малыш, попал в руки к этому отвратному любителю мужских прелестей. Женатый ублюдок! Помнишь, что как он отплатил Моничке?
Моня на миг показательно скривил лицо, словно стараясь заплакать, а после посмотрел в сторону:
- Малыш, тебе пора усвоить главное. У всех есть потребности. Даниилу нужны незнакомые мальчики, потому что на знакомых у него пшик. Мне - страсть и дерзость. А жизнь проходит, ты не можешь просто так разбрасывать валюту, данную природой. Как сказал великий русский сумасшедший: "Красота спасёт мир", но он не уточнил как именно...
После паузы Моня развёл руками:
- Если ты думаешь таким образом заменить семью, - приготовься к разочарованию, малыш.
- Остановись, Джек, - называя Моню истинным именем, Даниил разрушил его образ, мимика Мони растворилась в дыму, а язык умолк.

* * *
Впервые за много лет Рой возвращался туда, где начинал самостоятельные неразумные шаги. Впрочем, это сейчас они кажутся такими, а тогда...
На захватывающее путешествие Роя уговорил старый друг Питер, муж его первой бывшей жены. В такие моменты Рою казалось, что история однозначно обладает чувством юмора, хотя несколько странным.
До этого момента он был уверен, что встретится с благоверной лишь на том свете, да и то в присутствии адвокатов. Но Питер уговорил не ждать так долго, сказал, что Рози больше не дуется, напротив, даже соскучилась. Рою самому до чёртиков хотелось вернуться, поэтому он, долго не думая, собрал вещи и дунул на электричку. Здравствуйте, здравствуйте, огни большого города! Привет широким светящимся улицам! Ура миллиону пар беспокойных ног, шагающих, шаркающих и бегущих кто куда. Как же он раньше ненавидел эту городскую шумиху, и какой привлекательной она показалась ему теперь.
Питер занимал особое место в судьбе Роя, познакомившись с ним при весьма неприятных обстоятельствах. На тот момент Рой с бывшей первой женой отдыхали в Баден-Бадене. Ну как отдыхали? Строили планы побега друг от друга. Он укрывался от неё в колбасной, она в кафе за зонтиком. Он делал вид, что вышел в магазин, она - просто делала вид, что вышла. Так бы они умерли со скуки, если бы не прекрасный блондин-спаситель, который внезапно появился в комнате напротив. Рози клюнула на его руки, а Рой облизывался по ступням. Можно сказать, что, в случае раздела супружеского имущества, Рою доставалась бы нижняя часть, а Рози претендовала бы на лицо. Ну? Понеслось!
Рой выходил в "магазин", чтобы познакомиться с соседом, а Рози - просто выходила познакомиться. С точки зрения Питера всё это выглядело подозрительно странно, особенно, когда он узнал, что Рози и Рой - супруги. Они появлялись у него в комнате один за другим, как в калейдоскопе, и при этом тет-а-тет, зачем-то просили не говорить ей/ему.
Через три дня Питер почувствовал, что попал в новый шпионский фильм с двумя агентами 007 и тайным мировым правительством. Ко всему прочему его не покидало мистическое ощущение, что его пытаются... соблазнить?!
Наконец терпение мужчины лопнуло, и он высказал Рою все, что накопилось на душе:
- Чувак, ты что, меня хочешь?! - задал он прямой вопрос, уверенно держа стакан виски и светя голым торсом.
Рой порозовел, побледнел, потом повторил ещё раз в обратном порядке, и еле выговорил:
- Неа...
Питер разозлился:
- Что значит "Неа"? Хочешь сказать, мне всё это причудилось? Сперва ты, потом твоя жена. Вы, вообще, здоровы?
- Ну, - Рой посмотрел на Питера рыбьими глазами детской невинности и неожиданно придумал ответ, - Да. Это я не для себя.
- Как это не для себя? - Питер чуть не уронил стакан с виски.
- Всё ради неё, - прошептал Рой.
- Ты соблазняешь меня ради неё?! Чувак? - Питеру показалось, что он только что получил культурный шок.
- Понимаешь, - виновато заговорил Рой, - у нас в отношениях тяжёлый период, а ты, прости, ты просто... - Рой пропустил про себя несколько слов, которые счёл неуместными, - классный.
- Я классный - подтвердил Питер.
- Ты классный - повторил Рой.
И они чокнулись.
Получив благословение на соблазнение чужой жены, Питер расправил плечи и перешёл к активным действиям. Всё было продумано и оговорено. Рой собирался отправиться в город по делам, а ей нездоровилось. Роль доктора доставалась парню из комнаты напротив. Всё было идеально до тех пор, пока Питер в состоянии аффекта не выкрикнул фразу, после которой Штирлица обязательно бы раскрыли:
- Твой муж просто подарок, как он всё продумал!
Время культурного шока наступило для Рози, она, искренне уверенная в измене и сжигаемая пламенем стыда, теперь воспылала пламенем гнева. Иногда люди и в самом деле не знают, чего хотят!
Большинство кастрюль полетело в Роя. Он торжественно взял всю вину на себя, причинив Питеру ещё один культурный шок, доведя до состояния, когда тот втайне от Рози уехал на вокзал. Питер, прощаясь с Роем, обнимал, называл братом, грозился помнить до гроба и чуть не расцеловал в чувствах. Рою невольно пришёл в голову забавный слоган: "Испортились отношения? Передай другу!".
Впрочем, слова Питера оказались искренними, и когда Рой второй раз вступил ногой в брак, нежданный друг стал именно тем человеком, который вывел его из лабиринта отрицания.
Рой хорошо помнил тот день, Питер нашёл его прямо в офисе, и прижав в укромном углу к стенке, сказал:
- Я хочу, чтобы ты внимательно выслушал меня. Однажды я оказался в очень затруднительном положении: нас взяли на горячем. Я думал, что моя жизнь бесповоротно испортилась, потеряв остатки надежды, но в отделении полиции, в котором как я думал, были только враги, оказался молодой полицейский. Он отвёл меня в угол и объяснил, как следует вести на допросе. Его советы по-настоящему помогли. А потом мы потом сдружились, ты знаешь.
- Это был Фрэнк? - спросил Рой.
- Так точно, это был именно он, - подтвердил Питер, - И я как-то решил спросить его, почему он поступил тогда именно так, ведь перед ним был преступник, который участвовал в краже.
- И что он ответил?
- Он сказал, что я ему просто понравился, и он подумал, что сам бы мог оказаться на моём месте. Хотя ты знаешь Фрэнка, он за всю свою жизнь, наверное, ни разу даже на красный свет не переходил.
Питер сделал небольшую паузу:
- Но самое главное, что если бы он в тот день не понравился мне взаимно, я бы не поверил ни одному слову, потому что считал всех врагами.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил Рой.
- Я хочу сказать, что хотя я и Френк предпочитаем заниматься сексом только с женщинами, чувство взаимной симпатии спасло наши жизни. Это не преувеличение, бро.
Питер дал Рою время подумать над его словами и продолжил:
- В людях намного больше страха, чем у животных, поэтому мы больше нуждаемся в любви и эмпатии, чтобы выжить. Ты, Рой - живое доказательство нашего выживания. Люди, которые ненавидят геев или испытывают к ним отвращение, ненавидят в себе одну из лучших сторон, делающих их достойными жителями Земли. И мне не понятно, зачем нужны сложные научные доказательства, поиски какого-то там гена, если на самом деле всё очень просто. Симпатия и любовь - это клей, который помогает нам быть человечнее, добрее и внимательней друг к другу.
- Значит, ты помогаешь мне, потому что испытываешь симпатию?
- И по этой причине тоже, - ответил Питер.
В тот момент Рой понял, что дружба всё-таки существует, просто она не похожа на то, что о ней пишут. Ему всегда хотелось спросить: "Правда ли я стою стольких усилий?". Этот вопрос беспокоил его до сих пор.

* * *
Когда Рой увидел Рози, то словно переступил порог прошлого. Она хитро прищурилась, и, отведя в комнату, наедине призналась:
- Как хорошо, что ты приехал, Питер достал меня разговорами о тебе. Рой это, Рой то.
- Наверное, - он опустил глаза.
- Знаешь, я влюбилась в него не после того секса, который ты подстроил, а когда он сказал, что я вышла замуж, перепутав ребёнка с мужчиной. Меня удивило то, как он одной фразой описал два года нашей совместной жизни.
- Он так умеет, - подтвердил Рой.
- И то, что он имел смелость сказать это, - добавила Рози.
- И это он умеет, - подтвердил Рой.
- И тогда я поняла, в чём суть его любви к тебе. Когда у нас появятся дети, он будет точно так же без умолку говорить и заботиться о них, как заботится о тебе, Рой.
- Не сомневаюсь.
Они слегка улыбнулись друг другу в знак полного согласия и примирения.
- Но всё же позволь мне задать тебе неудобный вопрос, - сказала Рози.
Рой слегка скрутил губы трубочкой как бы собираясь сказать: "Задавай".
- Прошлый раз ты говорил, что женился на мне, потому что не понимал, где разница между любовью и дружеской симпатией. Но второй раз ты же знал эту разницу, не так ли? - задала она свой вопрос.
Рой немного помялся:
- Мне сложно дать объяснение. Думаю, на самом деле я всегда знал разницу. Знал - как факт. Нечто похожее происходит с историей. История - наука о фактах, они известны. Я точно могу сказать, что знаю факты, кто на кого напал, кто начал войну, кто подписывал расстрельные списки. Но человеку не достаточно фактов, ему нужен ответ: "а что это значит, а кто виноват, и что делать". А для этого необходимо интерпретировать факты. Можно сказать, что война была неизбежной, что нападение - защитой, что расстрелянные являлись врагами революции, а ещё лучше всего прогрессивного человечества.
Рой решил убедиться, не утомило ли Рози его скучное объяснение, но она слушала очень внимательно.
- Даже имея на руках факты симпатии, сексуального влечения к человеку, я не мог разглядеть любовь, пока не объединил их в единое целое. - Рой вздохнул, махнув рукой: - Хотя, если честно, я просто послушался мать. Она сказала: "Если ты гей, то роди мне хотя бы одного внука, а потом живи, как знаешь". Её доводы выглядели логичными. Тогда мне казалось, что в этой идее нет ничего плохого.
Рой переступил с ноги на ногу:
- Точнее, мне хотелось думать, что в этом нет ничего плохого, но тут появился Питер, и теперь я знаю, что не всё, что звучит разумно и логично на первый взгляд - полезно на самом деле.

* * *
Город накрылся зонтиком огней от скоротечной ночи и продолжил бубнить невнятности на своём языке. Дождь смешивал блики света смешных фонарей с мокрым асфальтом. Питер уверенно облокотился о перила балкона и направил взгляд в пустоту. На нём не было лоска, домашняя одежда добавляла ореол абсолютного спокойствия.
Казалось, каждый его шаг, каждый вздох даётся слишком легко, но Рой надеялся, что сегодня вечером им повезёт поговорить по-настоящему. Чтобы поговорить с Питером по-настоящему, недостаточно убежать на крышу под небо, недостаточно хорошего вечернего настроения. Главное, чтобы не было мигрени, и, хотя Питер научился скрывать, Рой всегда ощущал её нежелательное присутствие.
Это может показаться сущей мелочью, но именно из-за мигрени Питер оказался один в Баден-Бадене, брошенный на полпути к романтическому отдыху. Именно из-за неё он оставался подолгу в комнате, позволяя Рою и Рози развлекать себя нелепыми визитами. Именно из-за неё его глаза иногда выглядели стеклянными, именно из-за неё он часто молчал. Именно из-за неё он научился не страшиться трудностей. Если вы видите человека, которому слишком легко даётся походка, не забудьте спросить, какие гири у него на ногах.
Этим вечером Питер не скупился на вопросы, и Рой не посмел скрыть историю Гри, а если говорить откровенно, он и сам до жути хотел поделиться. Он рассказал о знакомстве, о сложных отношениях Гри с матерью. Питер серьёзно слушал, когда бывший муж его жены затронул тему отца и побоев. Они значительно посмотрели друг на друга, и Рой поспешил развеять мрачный настрой рассказом о "секрете переводчика".
Гри поделился этим секретом, когда они проходили по парку мимо парня с клавишами. Студент подтолкнул Роя, намекая на поддержку искусства, а парень за инструментом улыбнулся и заиграл "Fly me to the moon". Гри расцвёл и признался, что раньше, когда слышал эту песню, неправильно понимал одно слово, из-за чего весь смысл значительно менялся.
Вместо: "In other words" (другими словами), Гри отчётливо слышал: "In other worlds" (в других мирах). Он ужасно расстроился, когда узнал правду. Расстроился не из-за того, что это ставило под сомнения его способности синхрониста, а потому, что настоящий смысл песни не понравился.
Дождь давно закончился, тучи покинули город, а луна, словно большой софит, осветила улицы. В голове Роя зазвучала музыка, и он вдруг вообразил Питера в костюме Фрэнка Синатры, Питер запел голосом Фрэнка, но словами Гри:
Fly me to the moon
Let me play among the stars
Let me see what spring is like
On a Jupiter and Mars
...
В других мирах возьми меня за руку,
В других мирах, малыш, поцелуй меня.
Наполни мое сердце песней
И позволь мне спеть ее.
Ты - все мои ожидания,
Все, что я боготворю и обожаю.
В других мирах, пожалуйста, будь искренним,
В других мирах я люблю тебя.
- А ты любишь его? - прямо спросил Питер.
Рой посмотрел в сторону, собираясь с мыслями:
- Что-то такое есть, - максимально честно признался он, решив не задерживаться на этой ноте, продолжил рассказ: - Потом мы пошли в бар "С утра до ночи", который они между собой называют "Курятник".
- Мамочки, неужели ты, наконец, решил посетить тематическое место? - удивился Питер.
- Ну да, - пожал плечами Рой и поделился впечатлениями о том, как встретил Моню и Даниила.
- Я вижу своего бывшего студента с потока, которого помню только в лицо. А там он зовёт себя Моня, и это просто человек-"пффф", - Рой имитирует жест Мони, изображая взрыв. - Он так мило грассирует, а его французский просто пробирает до дрожи, хотя я ни слова не понимаю. У него татуировка на плече с изображением падающих звёзд и именем: "Gregory Lemarchal".
Пока Рой рассказывал о Моне, его сознание словно раскололось на две части. Одна осталась рядом с Питером, а другая вспоминала бар "С утра до ночи", оказавшись внутри воображаемого кино.
Перед ним картина: бар, пустой зал, Моня сидит, пьёт бехеровку. Где-то недалеко от него за кадром должен стоять Даниил. Камера надвигается со спины Мони, он ощущает чужое присутствие и поворачивается лицом, показывая роскошную ехидную ухмылку, которая демонстрирует его силу, статус и недоступность.
И хотя Моня ведёт себя отвратительно, а порой просто невыносимо, если вы спросите его о тату "Gregory Lemarchal", он вмиг изменится, станет серьёзным и поведает историю. Даниил скучно закатит глаза, отойдёт в сторону, но продолжит следить за Моней, словно охраняя его от невидимой угрозы.
Моня задержит свои зелёные глаза напротив ваших, и, не теряя контакта спросит: "Что, по-вашему, значит слово мужество?".
Говоря о любимом певце, он встанет со стула, сделает серьёзное лицо, с уверенностью произнося каждую букву:
- Он не любил слово "мужество", он предпочитал ему слово "сила". И у него была истинная сила, которую не хотелось замечать, поэтому он намеренно провалил прослушивание в музыкальную школу и намеревался связать свою жизнь со спортивной журналистикой, пока, наконец, двенадцатого июля французская сборная не выиграла Чемпионат Мира. Она выиграла не только чемпионат, но важное сражение в душе человека. По условиям пари с отцом, он исполнил песню в караоке, и лишь когда увидел восхищённые глаза незнакомых людей, лишь тогда уверовал в силу своего голоса.
В воображаемом кино Рой снова увидел себя и Гри за столиком, в тот самый момент, когда Моня впервые рассказывал им биографию Грегори Лемаршаля. Он сидел в простеньком бирюзовом поло, а Гри был в футболке с клавишами.
Глаза Мони блестели, лицо приняло философское очертание, он взял Роя за руку и тихо прошептал:
- Я живу ради восхищения! Эта история обо всех нас, но не у каждого есть шанс узреть искреннее восхищение, чтобы поверить в себя.
Рой понял смысл слов Мони, глянул на Гри..., но голос Питера, который донёсся из реальности, прервал воображаемое кино.
- Красивая история, - отметил Питер, в тот самый момент, когда за его спиной упала звезда. - А тебе удалось показать Гри своё восхищение?
Рой снова осознал себя на крыше здания под ночным небом. Он вспомнил, что только что его глаза увидели падающую звезду, и подумал о том, что не успел загадать желание.
- Я пытаюсь.
- Но у тебя не выходит? - спросил Питер.
Рой обнял сам себя, сжавшись внутри, словно спасаясь от холода.
- Он никому не доверяет, даже мне. Хотя всем делится. Одной рукой пытается управлять мною, а другой стремится обнять. И не ясно, какая из этих рук важнее. - Рой вдохнул полной грудью. - Мало показать восхищение, нужно, чтобы он поверил. Он говорит, что я ничего не понимаю в жизни, что у меня есть родители, работа и положение. А ему нужны связи, чтобы выжить. Ему нужны гарантии, которые он должен добыть сам. Гарантии и связи. Что скажешь, Пит?
Питер осторожно переступил с ноги на ногу:
- Не знаю, нужно ли тебе это, - он подошёл к Рою, раскрыв объятия, и когда губы приблизились к уху друга, прошептал: - А может именно сейчас тебе это нужнее всего?

* * *
Зима заставила замолчать всех: птиц, ветер, дожди, шум шагов, даже "Курятник" осиротел. Близилась сессия. Рой пытался проводить с Гри больше времени, чтобы чаще выказывать восхищение. Он хвалил его за любое упорство, замечал полезные мечты, называл его коллегой. Гри всё чаще оставался у него дома, Рой наблюдал за учёбой, Гри постепенно набрался смелости убрать вещи на свои места, установив новый порядок, создавая невидимую сущность того, что можно было бы назвать семьей. Он и сам, наконец, почувствовал себя в новом качестве. К нему начало приходить ощущение, что он владеет чем-то по-настоящему важным, и в эти моменты он становился счастлив, но ненадолго.
Гри хорошо осознавал, что его счастье временно. Сколько они ещё будут вместе? В лучшем случае, пока он не окончит учёбу или пока Рой не получит работу в большом городе, или... пока тот не влюбится на самом деле. Именно поэтому Гри не желал переезжать к Рою, оставляя за собой статус независимости. Иногда ему казалось, что мысли о "временности" бессмысленны. Конечно, он не мог доверять Рою больше, чем сам Рой доверял себе, но зато он мог быть счастлив, и это счастье, кажется, не было поддельным.
Конечно, было бы более надёжным, если бы Рой влюбился в него по уши. Тогда бы Гри смог переехать к нему без страха быть выгнанным на улицу, если что-то пойдёт не так. Эта надежда согревала.
Под рождество, за пару недель до сессии, Рой сделал неожиданное предложение. Он заметил, что Гри слишком много работает, поэтому предложил компенсировать месяц репетиторства, дабы студент смог сконцентрироваться на учёбе и хорошо высыпаться. Гри думал отказаться, но Рой уверил, что это совершенно небольшая сумма, чтобы беспокоиться, а результат пойдёт на пользу обоим. Сияющие глаза студента ответили согласием, способность говорить на миг уступила место чувствам, и они обнялись.
На рождество Гри испёк для Роя свой первый брауни. Этот подарок в представлении Гри был искренним, хотя он бы предпочёл удивить своего парня шерстяным шарфиком. "В следующий раз так и будет", - сказал сам себе Гри, а пока полученные от Роя деньги потратил на другую мечту всей своей жизни: костюм с английским кепи в мелкую клетку и жилеткой а-ля "Принц Уэльский". Гри показал его Рою лишь в день похода на вечеринку в бар "С утра до ночи", и Рой сразу всё понял:
- Почему ты не сказал мне?
Гри широко улыбнулся в ответ.
- Гри, я серьёзно. Я же просил тебя бросить репетиторство, пока сессия не закончится.
Гри обнял Роя:
- Ну что ты злишься, я безукоризненно сдал сессию.
Гри не совсем понимал, почему Рой так расстроился. Его обман не причинил никому вреда, он всего лишь использовал деньги по своему усмотрению и имел на это полное право.
- Хочешь, я тебе летом их верну?
Рой посмотрел на Гри с упрёком и вышел из кухни. Гри понял, что сказал глупость, ощутив себя не в своей тарелке, поэтому, когда Рой вернулся и грозно скомандовал: "Собирайся!", студент повиновался.
Всю дорогу они ехали молча, и Гри не мог понять, что происходит: его собираются вывезти в лес, убить и закопать? Впервые Рой выглядел для него загадочным чёрным ящиком. Но когда их машина остановилась напротив того самого бутика с шерстяным шарфиком, Гри понял, что закапывать его не будут, во всяком случае голым.
В магазине их встретил уже знакомый студенту вежливый пожилой продавец, который подмигнул Гри.
- Что желаете, господа? - поприветствовал он.
- Вот, - Рой указал на парня и добавил с сарказмом: - Нам нужно из мальчика сделать мужчину.
- Такая магия мне не по силам, - учтиво ответил продавец. - А вот превратить студента в джентльмена я могу.
Гри не сразу ощутил прелесть примерки, но, когда он увидел, что настроение Роя изменилось в лучшую строну, вошёл в кураж. Он понял, что именно разозлило Роя, и что тот пытался доказать ему. Самым необычным было осознание того, что они поменялись местами: теперь ситуацией управлял Рой.
Когда "карета" с молодым студентом прибыла на "бал", Моничка открыл рот от удивления, увидав Гри в новом амплуа. Даже на лице Даниила появились следы эмоций, в которых смешалось восхищение и страсть. Гри чувствовал себя живой атомной секс-бомбой, которую медленно вкатывали в ангар, опасаясь, что она вот-вот трахнет. На него смотрел абсолютно весь "Курятник".
Моня взял микрофон и себя в руки и, подняв сжатый кулак над головой на подобие Фредди Меркьюри, выкрикнул:
- А сейчас для нашего дорого гостя Блистающий Моничка исполнит любимую песню Грегори "Je Suis En Vie" (Я живу).
Зазвучал минус, Моня опустил руку и с поникшими глазами осторожно приоткрыл губы:
Никак не узнать тебе,
Далеко иль нет сокрыто твоё завтра.
Вся жизнь - впереди?!
Моня бросил грозный взгляд в зал, словно спрашивал, правда ли они верят, что им хватит времени реализовать мечты, осуждая заведомо легкомысленный ответ "Да".
Теперь же доступно всё:
Как внезапный взлёт, так и крах иллюзий,
А пока расти...
Он показал пальцем на Гри и изобразил походку по краю пропасти:
И сердцу нравится всё больше,
Всё меньше ранюсь я,
Любовь выпрыгнет под видом ангела.
Моня изобразил прыжок, раскрывая силу голоса на все сто:
Да! Я живу!!!
Эта жизнь одна!
И ей нет цены!
Да! Я живу!!!
И надеюсь, что,
Будешь ты нежна.
Рой не узнавал Моню, в нём всё перемешалось. Жесты, мимика рассыпались фейерверком неподдельных эмоций. Ему показалось, что человек на сцене то ли кричит, то ли зовёт на помощь, осуждает и прощает, сожалеет и скорбит, любит и ненавидит, взрывается проклятиями и прославляет:
Je suis en vie
a n'a pas de prix
a n'est pas - vendre
Je suis en vie
Je respire et j'esp
Que tu seras tendre
Когда софиты погасли, Рой не смог разобрать, что было на лице Мони: капли пота или слёзы, он лишь увидел, как Даниил поспешил в сторону, куда Моня ускользнул от взглядов публики. Даниил нашёл Джека в маленькой подсобке, где тот держал в руках небольшое фото с изображением Грегори:
- Джек, ты же обещал, что не будешь петь эту песню.
Моня обиженно поднял глаза:
- Он умер, когда ему было двадцать три, - Джек схватил Даниила за плечо. - Мне исполнилось двадцать три всего месяц назад, но я всё ещё не чувствую, что родился! Pourquoi je vis, pourquoi, je meurs (почему я живу, почему я умираю, фр.)?
- Зачем ты пошёл за мной?! - неожиданно сменил тему разговора Моня.
- Это мой выбор, Джек.
- Хреновый выбор! - гневно прыснул Моня. - Зачем ты днями ходишь в свой проклятый спортзал? За этим?! - Моня сжал бицепс Даниилу. - Это ничего не даёт, ты всё такой же трус!!!
Даня схватил Моню за ворот и, прижав к себе, произнёс:
- Трус? А кто делает всю грязную работу за тебя?! Чтоб ты знал, больше всего я боюсь... остаться с тобой в одном дерьме.
- Врёшь! - Моня изобразил взрыв негодования.
Даниил решил напомнить Моне забытые слова:
- Помнишь то интервью Грегори, в котором его спросили, правда ли он стал чувствовать себя лучше в год своей славы. Грегори ответил: "правда", хотя его состояние объективно ухудшалось. Не всякая ложь хуже правды, Джек.

* * *
"Ла-ла-ла" запела весна тающими сосульками, "та-та-та" подыграл ей гром. Как только на территории кампуса показалась трава, а солнце выглянуло из-за облаков, студенты поспешили выбраться на улицу, дабы прогнать зимнюю скуку. Гри, кажется, подрос на пару миллиметров и важно ходил туда-сюда по кровати, обмотавшись одеялом и изображая Френка Синатру. Теперь он появлялся дома только ради сестры, снабжая её пирожными, тетрадями или делая с ней уроки.
Часть вечера Гри старался посвящать Рою, он рассказывал ему о противном немецком языке, про эротичный французский, а Рой делился забавными заметками по истории: кто кого любил, травил и убивал.
За эти несколько месяцев Гри частично поддался требованиям Роя. Он уменьшил количество клиентов, повысил ставку и оставил только самых платежеспособных любимчиков, вплотную занявшись учёбой. Учиться было необходимо, чтобы обеспечить своё будущее, что Рой поддерживал обеими руками, отмечая его упорство.
- Ты большая умница, - говорил он ему. Слова были искренни.
Но Гри чувствовал, что расслабляться не время. В мотивации Роя он видел родительскую заботу, во многом лишённую эротического подтекста, что рассматривалось им как достоинство, так и недостаток. Достоинство состояло в том, что Гри не мог заниматься сексом в обычном смысле, поэтому сдержанность, абсолютная покорность, повышенная нежность и неопытность Роя делали из последнего идеального любовника. Недостаток состоял в том, что аппетит как известно приходит во время еды, а значит рано или поздно Рой захочет большего.
Если бы Гри удалось влюбить в себя Роя, тогда бы у него был год или два, чтобы полностью расслабиться. Но Гри понимал, что Рой любит его "по-своему", возможно, точно так же, как и Гри Роя. Это создавало ещё одну проблему: Рой может влюбиться в другого мужчину, и тогда плакала возможность не жить дома вместе с финансовой стабильностью.
Опасения Гри имели веские основания. За то время, пока они были вместе, он заметил, что Рой во многом раскрепостился, буквально расцвёл, ну а после общения с Моней обрёл некую уверенность. Можно даже сказать, что Моня начал делать попытки соблазнить преподавателя истории. Злые языки сообщали Гри, что Моню видели пару раз прямо на кафедре Роя в деловом костюме и с новой короткой причёской натурального цвета волос.
Когда Рой увидел Моню в новом амплуа, он буквально не узнал его.
- Меня зовут Джек, - представился молодой человек, - могу ли я поговорить с вами наедине?
- Можете, - Рой завёл Моню в пустой кабинет и захлопнул за собой дверь. - Мы знакомы?
Джек сделал знаменитый жест "взрыва", похожий на сердце, и Рой чуть не присел на угол стола.
- Моня?!! Ты?!!
Рой пытался понять, за счёт чего Моня превратился в Джека. То ли выстриженные виски делали его лицо более овальным, то ли всё дело в отсутствии перстней.
- Для меня это не обычно, но я постараюсь быть откровенным, - Джек засунул руки в карманы брюк и увёл взгляд на стену, вздохнув: - Хочу, чтобы ты знал по поводу твоей встречи с Гри, и то, как она случилась.
Рой внимательно выслушал рассказ Джека.
- Я тебе нравлюсь? - спросил он неожиданно в лоб.
Джек планировал ответить на другой вопрос: "Зачем ты мне всё это рассказываешь", заготовив ответ заранее. Ему казалось, что Рой слишком нерешительный, чтобы спросить о чувствах, но получалось, что в этой комнате изменился не только Моня.
- Я умею соблазнять мужчин, - с нотками обиды сказал Моня, словно доверие к его способностям оказалось подорванным. - Я знаю ключи к твоему сердцу, но мы не пара. Ты восхищаешься трудолюбием, одержимостью работой, а мне нравятся смелые мужчины, которые умеют делать трудный выбор.
Джек поднял тот самый особый взгляд, который Рой видел, когда он пел "On se dit qu'on aura tout le temps" (Мы говорим себе, что времени хватит на все, фр.) и добавил:
- Это не попытка тебя обидеть. Ты мне очень нравишься, - Джек набрал воздуха в лёгкие. - Я хочу, чтобы ты знал. Когда мы встретились, Даниил был именно таким: решительным, смелым и симпатичным пухленьким парнем. Я научил его, как сделаться сладким снаружи, но из-за меня он растерял вкус внутри, в котором таилась истинная привлекательность.
Джек высунул руки из карманов, направился к двери и, перед тем, как выйти из комнаты, полуобернувшись, добавил:
- Мы влияем друг на друга больше, чем кажется. Не совершай ошибку Даниила. Вы с ним во многом похожи.
- А в чём ошибка? - уточнил Рой.
- Он был предан не тому человеку, - грустно улыбнулся Джек, - Je le sais enfin (Теперь, наконец, я это знаю, фр.)
- И ещё один вопрос, - добавил Рой. - Почему ты сидишь в этом "курятнике", если у тебя есть хороший голос?
Джек опустил взгляд:
- Я не настолько талантлив, как Грегори. У меня нет его акробатического голоса.
- То есть тебе придётся приложить больше усилий, чем ему. Верно? Но зато ты не страдаешь смертельным заболеванием и точно не умрёшь в двадцать три. У тебя есть время.
Джек немного склонил голову влево:
- Красивые слова.
- Банальные. Это правда, - сказал Рой.
- Ну что ж, в отличие от Даниила, ты хотя бы научился говорить правду.

* * *
Можно ли сказать, что Гри ревновал Роя к Моне? Он не смог бы дать честный ответ, но контроль над "Курятником" был бы очень полезен. Гри начал действовать, изучив иерархию отношений, обнаружив слабое звено в Данииле, который питал к нему уважение с примесью романтических чувств, а конфликт между Моней и Даниилом играл на руку.
Но "Курятник" не был пределом мечтаний Гри. Ему требовалось нечто большее: образ достойного гражданина. И судьба не заставила себя долго ждать. На горизонте замаячили новые возможности.
- Наша кафедра в текущем году устраивает конкурс на место редактора студенческой газеты. - сообщил Гри за ужином.
- И что это нам сулит? - поинтересовался Рой.
Гри мило улыбнулся, размазывая апельсиновый джем по промасленному тосту.
- Нам это сулит стабильный доход и вдобавок комнату в общежитии.
Рой пожал плечами:
- И зачем тебе комната?
- Это же "пуфф", - Гри спародировал Монин взрыв. - Личное пространство.
- Если хочешь, мы можем переехать в двухкомнатную квартиру.
- Нецелевое использование денег. Лучше потратить их на летние каникулы.
- Бьюсь об заклад, что ты уже всё подсчитал, - отметил Рой.
- Верно, мой капитан, - Гри поднял руку вверх.

* * *
Морис Дюваль представлял из себя не просто ещё одного робкого профессора, он был главным спонсором студенческой газеты, серым кардиналом "печати" и влиятельным лицом в совете университета. Он был пропитан чертами аристократизма настолько, что можно было бы сказать, что слово "аристократ" - это месье Дюваль. Если Мидас превращал всё, чего касался, в чистое золото, то всё, что вращалось вокруг личности Мориса, автоматически становилось аристократично вычурным. Ну а кто не хочет блестеть как начищенный аристократ? Но педантичный Дюваль тщательно отбирал окружение.
Гри пришлось состричь любимый хвостик, сделать себе классическую причёску с пробором. Он надел строгий костюм и очки в тяжёлой оправе, использовал туалетную воду со сладким запахом гаванских сигар, купленную вместе с Роем.
Весенний день выдался приятным, в низинах спал туман, похожий на упавшее облако, которое с завистью провожало взглядом своих братьев наверху.
- Восхищает красота неба? - спросил скромного студента профессор, показывая на многоэтажные тучки.
- Восхищает, - ответил Гри.
Потому что оно далеко, - пояснил профессор. - Многие считают, что могут покорить мир с душой нараспашку, когда охотнее мы любуемся теми, кто держится на расстоянии.
- Вы хотите сказать, что не всё в человеке прекрасно?
- Отменно подмечено, - похвалил Дюваль Гри. - Немногое в человеке достойно восхищения.
Он остановился и повернулся к Гри:
- Допустим, вам, Грегори, придётся стать редактором. Что это означает?
Гри задумался:
- Исправлять ошибки?
Лицо профессора изобразило ленивую иронию, типа: "Так себе".
- Находить прекрасное? - предположил Гри снова.
- Вот это точнее, - согласился Дюваль. - Находить прекрасное. Все думают, что редактор работает над ошибками, хотя на самом деле его талант обнаруживать стоящее. То, что сможет восхищать массы.
Морис скромно распахнул руки:
- Но не это самое важное в редакторе. Не это делает его работу неблагодарной и каторжной.
- А что? - спросил Гри.
- Контроль, - кивнул головой профессор. - Навык заставлять людей создавать восхищение. Большинство не понимают необходимости красоты. Они хотят славы, но не хотят прятать уродство, нелепую откровенность и всё то, что они называют своим "Я". Поэтому их приходится держать в узде. И самое сложное здесь остаться друзьями, потому что люди боготворят на словах, но ненавидят в мыслях тех, кто ловче их.
Дюваль остановился, замер. Чуть наклонился к Гри и спросил:
- Тебе это не кажется отвратительным?
Гри покачал головой, а Морис спросил ещё:
- Но это ведь роль тирана?
- Всего лишь тяжёлая работа, - ответил Гри.
Дюваль распахнул руки шире, как бы говоря: "Ай да Грегори!".
- Позволишь? - спросил разрешения профессор.
Он аккуратно стянул очки Гри и посмотрел прямо в глаза:
- Так намного лучше, mon ami (мой друг, фр), - и добавил: - Мне кажется, мы мыслим схожим образом, Грегори, и между нами завяжется настоящая дружба.

* * *
- Рой, вы бы не могли уделить десять минут своего времени? - спросила зав. кафедры, поправив восхитительное каре.
Рой поднял глаза:
- Конечно.
Они прошли в кабинет, и заведующая жестом указала плотно закрыть дверь.
- Хочу предупредить - это личный разговор, Рой, - зав. кафедры смело посмотрела в глаза. - Я не имею права на обсуждение частной жизни сотрудников. Но в данном случае, как человек, который знаком с вашей матерью, не могу пройти мимо.
- Буду благодарен за помощь.
Женщина прикрыла веки:
- Вы живёте вместе с Грегори Арнетом.
Рой кивнул.
- Сейчас у нас идёт конкурс на главного редактора в студенческую газету, которой руководит профессор Дюваль.
- Я слышал, что он очень тактичный и вежливый человек.
Она приподняла глаза к потолку:
- Вы верно слышали. Его называют моральным компасом нашего университета. Он - безусловно важная фигура в совете директоров. Но мне хотелось бы, чтобы вы также знали, что однажды другого милого мальчика уже отчислили по его ходатайству. Я бы не смела разносить сплетни, если бы лично не участвовала в истории. Поэтому у меня есть право предупредить.
Заведующая снова направила пристальный взгляд прямо в глаза Роя.
- Грегори Арнет трудолюбивый одарённый мальчик, у которого нет богатой семьи и нет покровителей. Образование - его единственный билет в будущее. Если он на самом деле важен для вас, не позволяйте ему приближаться к Морису Дювалю.
- Большое спасибо, Джуди, - искренне поблагодарил Рой.
- Передайте привет матери, - заведующая завершила беседу доброжелательной улыбкой.
Рой выбежал к парку кампуса. Найдя бронзового льва, оседлал его, поднял голову к небу, чтобы увидеть многоэтажные облака. Грандиозный караван туч медленно полз на север, трубя о ледяном дожде скорби. Рой залюбовался зрелищем. Сказочные замки плыли в вышине, пронизанные солнцем и дымом.
Этим вечером Гри пришёл довольный, легко замешав тесто для панкейков, открыв банку клубничного джема, облизал пальцы и принялся жарить.
Рой вошёл бесшумно, словно призрак на цыпочках, приблизился к Гри со спины и обнял его. Гри вздрогнул, хотя узнал гостя по рукам.
- У меня блин подгорит, - улыбнулся Гри.
- Будет гроза, - прошептал Рой.
- Да, скоро, - согласился Гри.
Рой убрал сковородку с огня, усадил Гри на высокий барный стул и ласково глянул. Гри поспешил развеять укол неловкой тишины:
- Что-то случилось, Рой?
- У меня в банке есть некоторые сбережения. Скажем, пять тысяч.
Гри непонимающе посмотрел на Роя и снова вздрогнул от внезапного звука грома.
- Сумма небольшая, но это какие-никакие гарантии. Тебе же нужны гарантии?
Гри молчал, так как не ожидал подобного поворота. Пару дней назад он подготовился к сцене ревности, ведь до сих пор ему не было известно, как ревнует Рой. Гри ощущал себя во всеоружии, чтобы осадить ревностные порывы, но не был готов к порыву помощи.
- Слушай... - Гри отвлёкся на звук стучавшегося в окно ветра. - Я всего лишь прогулялся с ним по парку. У нас ничего не было, - сказал он заготовленные фразы.
- Я хочу, чтобы ты бросил эту идею, - уверенно потребовал Рой, обняв ладонью Гри за затылок, чтобы приблизить его лицо к себе.
- Я не собираюсь спать с ним, да это и не реализуемо, ты же знаешь, - Гри уверенно посмотрел в глаза. - Мы лишь проведём один аристократический обед в кругу семьи, я дам ему требуемое внимание и получу место главного редактора. Только и всего, Рой. Пойми, это важно для меня.
- Он опасный человек, Гри.
Гри взял Роя за руку:
- Все люди опасны, милый, но наиболее опасны те, кто об этом не догадывается.
- Даже я? - Рой убрал ладонь.
- Ты - нет. Ты ещё ребёнок. И я тебя за это люблю.
Рой сделал шаг назад, чтобы рассмотреть Гри получше.
- Я - ребёнок?!
- Не обижайся, Рой. Не в смысле, что ты глуп или инфантилен, а потому что тебе удаётся не замечать битву. И с тобой я учусь тоже не замечать её.
- Какую битву, Гри?!
Гри подошёл к Рою, крепко обнял его, потом поднял голову, прижав свой подбородок к груди Роя, и направил свой взгляд прямо в его глаза:
- За жизнь...
Тяжёлые капли ударились о стёкла, заполонив кухню стуком бестелесных пальцев. Рой обхватил ладонями щёки Гри, чтобы задать вопрос, который волновал его всё это время:
- Когда ты подстроил нашу встречу, ты тоже боролся за жизнь?!
Хотя звуки грома отсутствовали, Гри вздрогнул в третий раз, прервав объятия, захватил тёплый панкейк и, макнув его в клубничный джем, положил в рот. Капли светло-рубинового джема скатились с уголка его губы на подбородок.
Пока панкейк размельчался зубами, Гри пересёк кухню, чтобы открыть окно.
- Хороший, хороший Моничка, - тихо сказал Гри, открывая окно.
Холодный ветер вместе с дождём ворвались внутрь, закрутив белые занавески.
- Я никогда не желал тебе зла, Рой. Когда Моня показал твои фото, ты мне, правда, понравился. Я на самом деле захотел познакомиться с тобой, и вовсе не для того....
Гри повернулся лицом к Рою, оказавшись спиной к дождю.
- Потому что ты отличался от них всех. Тебе не нравились спланированные знакомства, тебе были отвратительны свидания с одной развратной целью. И мы в этом похожи, мы очень во многом похожи. Поэтому я с тобой!
- Я догадывался, - ответил Рой.
- Конечно, ты догадывался, и это не пугало тебя, пока к тебе не пришёл Моничка и не рассказал свою версию. Так ведь?
Рой отвернулся.
- Воображаю, как он говорил: "Ты мне очень нравишься, но мы не пара"...
Рой глянул на промокшие от дождя волосы Гри:
- Ты отрезал хвостик, - заметил он.
Гри улыбнулся:
- Я отпущу другой. Но не бросай меня! Не слушай сплетен. Я не вру тебе!
- Мы с тобой очень похожи, даже больше, чем можно подумать. И поэтому я хочу, чтобы ты остановился, потому что если ты продолжишь, - всё, что я люблю в тебе - умрёт.
Гри вытер каплю сладкого джема с подбородка:
- Прости. Я так часто пытался меняться под других, что больше не могу. Мне важно чувствовать руку на пульсе, всегда знать, что я выиграю, а не проиграю.
- С чего ты взял, что проиграешь? - удивился Рой. - У тебя всё есть: талант, способности, учёба и даже время.
Гри покачал головой:
- Кому они нужны, если ими нельзя воспользоваться?
Он закрыл окно и подошёл ближе.
- Спрашиваешь где битва? А почему ты не попросил Моню рассказать тебе про Врата Разврата. Разврат без возврата. Думаешь, это смешные слова? Так называется его тетрадь должников. Моня держит ею за яйца весь "Курятник". Он просто приторный ублюдок! Где битва? Она прямо перед тобой, милый. Прямо перед тобой!
Гри протянул руку:
- Останься. Я сделаю всё, чтобы война никогда не коснулась тебя, и клянусь, что не причиню зла.
Но Рой прошёл мимо Гри, выбежав на улицу прямо под ливень.

* * *
Моня сидел в гримёрке, наслаждаясь отдыхом после выступления. Ближе к часу ночи дверь приоткрылась, и в маленькую комнату с большим зеркалом, украшенную громадным постером Грегори Лемаршаля, вошёл Гри. Моня повернулся к гостю, делая вид, что не замечает.
- Добрый вечер, Моничка.
- У меня нет на тебя времени, - отрезал Джек.
- Понимаю, теперь у Монички совсем не осталось времени, - улыбнулся Гри.
- Ближе к делу.
- Какой деловой Моничка, - накренив набок голову, сказал Гри. - Мне нужно, чтобы ты выложил всё, что знаешь про Мориса Дюваля. Вы ведь как никак старые друзья, не так ли?
Моня удивлённо посмотрел на Гри, с негодованием повертел головой по сторонам и неожиданно расхохотался.
- Дюваль?! Деточка, ты же лопнешь! - воскликнул Моня, скрещивая ладони на груди.
Гри серьёзно посмотрел на Моню, но Моня ещё больше расхохотался от его взгляда, тогда Гри сказал:
- И ещё ты должен отдать мне Врата Разврата, Разврат без возврата.
Моня принялся бить в ладоши от удовольствия и кричать: "Мило, Мило, какой аллюр, какой аллюр!".
- В противном случае твоё лицо уедет отсюда в мусорном мешке, мой друг, - громко, но медленно произнёс Гри.
Моня перестал хлопать в ладоши, позвал Даниила. Дверь тотчас же открылась, парень в белой майке вошёл и остановился за спиной Гри. В лице Мони смешалось довольство, раздражение, страх и власть, он скомандовал:
- Вышвырни этого ублюдка, котик, и сделай так, чтобы он никогда сюда не возвращался.
Но действий не последовало. Моня беззвучно смотрел на Даниила, пытаясь понять расклад.
- Дан, ты что? - с остаточной улыбкой произнёс Моня. - Ты поверил этому импотенту?!
Гри сжал руку Даниила и сказал:
- Видишь, Дань, как я тебе и говорил, он ненавидит нас за то, что мы не умеем заниматься сексом направо и налево. Потому что мы не ведём себя как животные. Сначала он не уважал тебя, когда ты был толстым, а теперь он ненавидит тебя, потому что ты не можешь его взять. Разве это любовь?
Гри показал пальцем на постер Грегори:
- Вот кого он любит на самом деле.
Моня обернулся к постеру, который всё это время висел за его спиной напротив зеркала.
- А больше он не любит никого, - закончил свою речь Гри, и, сжав руку Даниила, попросил его:
- Пожалуйста, подожди меня у дверей, Данечка, я сам справлюсь.
Даниил молча вышел, оставляя Моню и Гри вдвоём.
- Вижу, ты нашёл ключи к Даниилу, - констатировал Джек.
Гри не обратил на реплику никакого внимания.
- Последний раз хочу повторить своё королевское предложение. Ты рассказываешь мне про Дюваля, отдаёшь тетрадь и покидаешь этот город красивым и свежим. Тебе всё ясно?
Джек кивнул.
- Очень мило, малыш, - улыбнулся Гри.
На самом деле Джек рад был выложить всё, что знал про Мориса Дюваля, человека лишившего его уважения и спустившего в ноль четыре года тяжёлого обучения. Но теперь он не мог понять, чего ему хотелось больше: чтобы Гри отомстил Дювалю, или чтобы Дюваль отчислил с позором Гри. Впрочем, больше это не являлось его заботой.
Выложив Гри все тонкости и подробности, он встал с кресла, открыл маленький сейф за тумбочкой и достал из него небольшой блокнот.
- Врата разврата, разврат без возврата, - произнёс Джек и повернул голову в сторону постера, чтобы рассмотреть карие глаза Грегори Лемаршаля. Достал из кармана зажигалку и поднёс её к блокноту. В комнате запахло палёным.
- Что ты творишь? - спохватился Гри.
- Прощаю "долги". И если ты намерен мне помешать, я, не задумываясь, сожгу твой курятник, - зло процедил Джек.
- Правильно заметил, теперь он мой, - подтвердил Гри.
Моне першило горло, хотелось что-то ответить, сделать больно, ударить. Он сжал свои кулаки и сквозь улыбку вежливо показал последнюю дерзость:
- Наконец у тебя полный контроль, - Моня сделал лицом "пффф". - И не нужно ни о чём переживать.
Моня поднялся с кресла, чтобы показаться перед Гри во весь рост:
Жизнь, как американские горки. Страх и крик идут рука об руку с радостью и удовольствием, вместе с надеждой на лучшее. Если в твоей жизни нет страха, значит ты в полном дерме, потому что у тебя нет того, чем дорожишь на самом деле. Значит, у тебя нет ничего.
Гри властно улыбнулся:
- Тогда кричи так сильно, как только можешь! - ответил он Моне - Сегодня у тебя самое крутое пике! - и, захлопнув за собой дверь, демонстративно вышел.
Джек закрыл глаза ладонями и представил пустой бар "С утра до ночи" в невесомости. Стулья висели вверх тормашками, бокалы плавали в воздухе, алкоголь летал по залу в форме разноцветных шаров. На сцене стоял Грегори Лемаршаль в чёрном смокинге как живой. Впрочем, он и был живым в воображении Джека.
Грегори посмотрел прямо в глаза Моне и произнёс на французском:
- Иногда людям необходимо напоминать, в чём они по-настоящему замечательные потому, что они нуждаются в восхищении!
Певец искреннее улыбнулся, а смокинг превратился в меланжевый свитер - из смешанных вместе белого, чёрного и серого цветов. Обычно такие свитера вяжут из старых распущенных ниток, сматывая все цвета в один клубок. Получается толстая грубая, но по-своему красивая вязка. Иногда из старых мечтаний, распущенных желаний можно слепить нового человека.
- В гонке самомнения, за желанием популярности, мечтами стать тем или другим, мы забываем, что в нас бесценно, а что лишь оценено. Напоминай любимым о том, что в них бесценно, потому что они забывают. Восхищайся ими, чтобы они не потеряли самих себя, - произнёс Грегори и исчез.
Джек снял с лица остатки грима, включил магнитолу и, прислонившись всем телом к постеру, прикоснулся губами к изображению губ Грегори. В маленькой комнате на всей громкости закричала песня:
Да! Я живу!!!
Эта жизнь одна!
И ей нет цены!
Да! Я живу!!!
Je suis en vie
Je suis en vie

***
Ребёнком Джек никогда не упускал возможности спеть в караоке. У него не было ни малейшего страха перед сценой. Дружеская обстановка в семье, тёплые отношения с родителями научили Джека не бояться людей. Он стал прирождённым охотником за восхищением и старался не пропустить ни единой улыбки или взгляда, предназначенных ему.
Помимо хорошего слуха и голоса, природа одарила Джека склонностью к языкам. К годам пятнадцати у родителей даже создалось впечатление, что он собирается переехать жить во Францию, потому что их сын не только бегло говорил на французском, но и проводил массу времени среди французского кино, передач и шоу. Выбор будущей профессии был очевидным, а поступление не составило никакого труда. Жажда восхищения заставляла Джека скрупулезно работать, что вкупе с талантом приносило щедрые плоды.
После блестяще завершённого первого курса Джек получил от судьбы два подарка. Первый - летняя поездка во Францию, а второй - четвёртый сезон телепроекта "Star Academy", который открыл для него и всего мира имя Грегори Лемаршаля. Джек не просто стал его фанатом, а переосмыслил существование в сторону карьеры певца, которую до этого считал глупым и рисковым мероприятием.
Но Джек вовсе не собирался бросать изучение языков и логично предполагал, что они смогут помочь в достижении главной цели. Его талант и способности засияли так же сильно, как и искренняя улыбка Грегори на выступлениях "Star Academy", и это сияние не могло пройти незамеченным.
Человеком, заметившим сияние Джека, оказался Морис Дюваль, который буквально чуть не отравил молодого студента степенью изысканности восхищения, назначив Джека главным редактором студенческой газеты. В тот год Джек ощутил себя на вершине Олимпа, и тем мучительней было его падение, когда он совершил первую серьёзную ошибку в жизни: приняв силу обаяния и таланта за реальную власть.
Трещина неповиновения между Джеком и Дювалем увеличивалась долгие два года, пока их милая дружба не превратилась в прямую конфронтацию. Тем не менее первый гвоздь в гроб отношений между Джеком и Дювалем забил сын профессора Анри, увлекая Джека в интересный мир наркотических веществ.
Анри не просто был персоной нон грата в доме Дювалей, его по праву можно было считать тёмным пятном на солнце, позором семьи. Морис ненавидел и боялся сына, который знал слишком многое о "папашке", пытаясь найти решение, чтобы один раз и навсегда отдалить это чудище от лона фамильных ценностей. Казалось, жизнь подло мстила профессору за все прегрешения самым извращённым и жутким методом, сделав единственного наследника пародией на своего отца.
Морис мог только догадываться, что Анри рассказывал о нём Джеку. Знакомство его протеже с сыном было недопустимой ошибкой, которая (как считал сам Морис) и привела к потере контроля. Точкой невозврата стала сцена на ковре, когда одурманенный главный редактор студенческой газеты в слюнях, сквозь слёзы требовал от Мориса, чтобы тот убил его, а после передал лёгкие для пересадки Грегори Лемаршалю, махая перед собой "посмертным" письмом, в котором признавался певцу в любви.
Джек был уверен, что никто не имеет права уволить его с должности главного редактора, ведь он и только он - неповторимый Джек, хороший Джек. Но в руках у Дюваля была власть, и он имел все права.
Не привыкший больно падать, Джек вырыл из сырой земли топор мести, дабы занести его над своим обидчиком, но сил не хватило даже на то, чтобы удержать тяжелое орудие. Морису лишь оставалось немного покачнуть положение бывшего редактора газеты, чтобы с позором отчислить из института, чему профессор страстно поспособствовал, используя своего сына и знания о пристрастиях Джека к наркотикам.
Не то, чтобы Морис ненавидел Джека. Он ненавидел самого себя за то, что не смог взять ситуацию под контроль. Он ненавидел проклятые наркотики, ставшие в его доме символом падения и разврата, и он ненавидел черты своего сына, которые внезапно проявились в новом протеже. Анри словно злой гений из треска молний, страха, боли и наслаждения слепил из осколков сознания сердце, дав ему имя - "Моня", а Морис, разбив мечты Джека, запустил это сердце.
Беда никогда не приходит одна. Спустя несколько месяцев после отчисления, всего за один день до мая из-за осложнений муковисцидоза не стало Грегори, маленького принца Франции. Ночь тридцатого апреля станет самой страшной и жуткой для Джека, когда он осознает, что потерял всё: мечту и первую любовь. Если бы он нашёл мужество стать донором, его жизнь имела бы хоть какой-то смысл, а теперь ему было стыдно даже дышать, не то, чтобы петь.
Джек не смог участвовать в похоронах, он ужасно рассорился с родителями, промотал все деньги, и если бы не подвернувшийся незнакомый воздыхатель, ему пришлось бы оказаться на улице. Этим верным незнакомым воздыхателем таланта Джека оказался Даниил, который уже давно наблюдал за происходящим со стороны.
Когда смотришь на жизнь вот так, на отдалении, как на небо - она кажется восхитительной, и даже ужасные события, что сковывают сердце, уже не выглядят фатальными. "Значит, прав был Дюваль: небеса восхитительны, пока они далеко", - подумалось Джеку.
Он вспомнил тот самый день, когда порог клуба "С утра до ночи" пересек зажатый паренёк низкого роста. Джек не заметил бы его, если бы не случайное совпадение имени с именем любимого певца.
- Меня зовут Гри, - пожал руку новенький.
- Это сокращённо от Григорий? - спросил Моня.
- Да.
- Ах, ну конечно, конечно. Гри, Григорий. Значит, Грегори! Да что ж ты будешь делать! - воскликнул король курятника, взмахивая руками.
Позже Моня разглядел в новичке положительные черты: живой ум, юмор, чуткость, по-детски чистую душу и любовь к французскому.
Их пути совпадали, хотя цели разнились: первый жаждал восхищения, а второй - уверенности и доверия. Моня принял решительное участие в становлении Гри, пытаясь занести его в тетрадь должников. Но Гри удивительным образом не поддавался, принимая от Мони в качестве подарков только улыбку. Интуиция не подвела Моню: Гри далеко пошёл, - правда, король курятника не ожидал, что так скоро и настолько далеко.
На этом история Джека здесь заканчивается. Он снял постер Грегори со стены и в пять утра с первыми лучами солнца покинул курятник под песню "Je deviens moi" (Я становлюсь собой, фр.). Этой зимой ему исполнилось двадцать три и он всё ещё жив!!!

* * *
Ночью молнии освещали облака огнём. Когда на твоих глазах падают небеса, хочется отбежать, но куда бы ты ни сбежал, небо накрывает тебя с головой. Рой не находил себе места в университете, а потому взял незапланированный отпуск, чтобы отправиться домой к матери.
Его мучило странное ощущение сопричастности неведомому злу, хотя он не мог разобраться, кто являлся ответственным за него. В памяти всплывало лицо Грегори и слова о невидимой войне между людьми. Он спрашивал себя: "Почему ты не замечал раньше?". В конце концов, Рой уволился, словно так мог избежать сражения.
Курятник снова шумел, у барной стойки по-прежнему в белой спортивной майке стоял Даниил. Рядом с ним сидел худощавый парень в моднявой футболке с перфорацией и пепельно-розоватыми волосами. Парень медленно цедил сквозь зубы бехеровку, приговаривая:
- Хороший Гришенька, хороший.
А после потребовал обновить:
- Котик, сделай "пуфф", - сказал новый король "Курятника", изобразив руками взрыв в виде сердца.
Рой снова переехал в крупный город, бросил преподавательскую деятельность в пользу ресторанного бизнеса, начатого Питером. Он давно забыл о событиях того года, хотя по-прежнему с недоверием всматривался в небо. Прошлое неожиданно коснулось его, когда мать принесла студенческую газету со скандальной статьей про сексуальные действия с несовершеннолетним вундеркиндом, в которой фигурировала знакомая фамилия Дюваль. Оригинальный заголовок гласил: "Компас разврата", а в конце было напечатано имя автора - главный редактор студ. газеты Грегори Арнет.
Рой не стал читать. Окинув взором мрачное небо, он выбросил газету, а вместе с ней все сожаления прошлого.
Приближался май. Питер предлагал разнообразить меню музыкой, и Рой предложил позвать музыкальную группу из Франции, в память о Грегори Лемаршале. Каково было его удивление, когда вместо французской группы на приглашение отреагировала местная банда с замечательным солистом. И стоило ли ему удивляться, что этим солистом оказался никто иной как Джек.
Джек удивительно изменился. Он необычным образом растерял неповторимую мимику, но взамен получил еле уловимый шарм. Этой зимой ему исполнилось двадцать шесть.
Вечерние огни шептали. Рой сидел за первым столом слева, поближе к музыкантам, чтобы зажигательно аплодировать. Они то и дело переглядывались с Джеком, словно спрашивали друг друга: "А ты помнишь?", исполняя "Restons Amis". Рой обнаружил, что остались только приятные воспоминания. Он вспомнил парк, молодого пианиста, который играл "Fly Me to the Moon", когда Гри проходил мимо. Он вспомнил его милый хвостик, чистые глаза и кроткий голос. Он вспомнил Моню, который делал руками "пуфф", Даню в белой футболке, демонстрирующего свои крепкие руки. И, наконец, он вспомнил мальчика, который смотрел в небо верхом на бронзовом льве.
Джек сделал паузу, немного отпил шампанского, о чём-то переговариваясь с бандой. Затем повернулся к Рою, подмигнув ему, вышел на середину сцены:
- Я хочу сделать небольшой сюрприз. Спеть особую песню для старого друга, - Джек посмотрел в сторону столика, где сидел Рой.
Клавишник заиграл вступление "Fly Me to the Moon". Рой понял намёк, он предположил, что Джек заменит слово "words" на "worlds". Песня Гри рассказывала про человека, который влюблён, хочет взять вас за руку, быть откровенным, но готов это делать лишь в других мирах. Однако Джек изменил кое-что ещё:
In this world hold my hand
In this world, baby, kiss me
В этом мире возьми меня за руку,
В этом мире, малыш, поцелуй меня...
Рой не сразу понял, что услышал, но Джек пел, не отрывая глаз от него, и даже если вы плохо различаете слова, смысл дошёл бы сам собой:
In this world, please be true
In this world I'm in love with you
В этом мире, пожалуйста, пусть это будет правдой,
В этом мире я без ума от тебя...

11 НОЯБРЯ 2018 DANTE

Ссылка:

Смотрите также

#ДЕНЬГИ, #НАТУРАЛЫ, #УНИВЕРСИТЕТ

Профессор математики, снимавшийся в гей-порно, выиграл суд против уволившего его университета в Риме

Подтверждена связь между низкой зарплатой и риском преждевременной смерти

Студентам Пермского университета пригрозили отчислением за ролик об ЛГБТ

В Историческом музее после пьяной гей-оргии скончался мужчина

Лия Томас - первая трансгендерная чемпионка по плаванью в истории студенческого спорта США

Австралийские телезвезды-"натуралы" поцеловались в прямом эфире за $ 50 000 на благотворительность

МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ

Магазин Sexmag.ru

Настоящий ресурс может содержать материалы 18+

* КВИР (queer)
в переводе с английского означает "странный, необычный, чудной, гомосексуальный".