Ты признавался в любви, закинув ноги на плечи, признавался за чашкой кофе в кафе, за бокалом вина в постели в темноте вдвоем, обнимал его на пляже и признавался в любви. Ты был счастлив с ним. И ты никуда не денешься от внезапной пелены в глазах, когда слышишь те песни, которые аккомпанировали вашему счастью. Никуда не денешься от покалываний где-то слева в груди, когда обедаешь в тех же ресторанах, где делал заказ за двоих, пересматриваешь те же фильмы, после которых вы обнимали друг друга, и вам было намного лучше, чем кино-героям мелодрам. Ты никуда не денешься от этих редких слез, и это хорошо.
И есть только то, что не принадлежит никому, что принадлежит каждому. Оно для всех и только для себя. Море. И там ты будешь спасаться от горечи счастья, от воспоминаний, в летний зной, осеннюю бурю и зимнюю стужу. А потом снова будет весна, намного раньше календарной, намного раньше, чем тебя кажется, и, возможно, эта весна уже в тебе, но ты пока просто слегка боишься, и это тоже очень, очень хорошо.
Пройдет время, и детали сотрутся. Забудутся песни, фильмы, а рестораны, конечно, наполнятся новыми свиданиями. У тебя останется только одно - имя, которое ты придумал ему на первой же встречи, которым ты звал его, сплетничая с друзьями-подругами, и которым ты почти год называл его в своем дневнике. Ты уверен, что больше никогда никого так не назовешь (и не потому, что тебя обидели или сделали больно, а потому, что очень любил). И это хорошо.
И когда твоя семья поднимает бокалы в честь очередных твоих успехов, ты выпьешь один из бокалов, мысленно поздравив его с днем рождения, выпьешь и улыбнешься, потому что все было хорошо.
"Выйду на улицу, гляну на село!": "Мамба" исключает гей-знакомства из фильтров
МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ
