КВИР - Хроники Провинстауна. История четвертая. Мой мальчик

Хроники Провинстауна. История четвертая. Мой мальчик

Профессор английской литературы Майкл Стронски сидел около бассейна и ждал Гарри.

История первая. Собачий остров
История вторая. Хороший костюм
История третья. Соседи

- Я принесу тебе чая! - сказал тот, перед тем как поднять свои руки с плеч Майкла.
- Принеси-ка мне лучше виски, дружок.
Руки Гарри поднялись, как крылья большой птицы, и снова опустились, чтобы несколько раз сжать узкие плечи профессора.
- Я принесу тебе чая и, раз ты настаиваешь, виски. Но это надо идти, у нас пусто.
- Спасибо, любовь моя.
Майкл получил поцелуй в затылок. Дальше последовало шуршание гравия и скрип калитки.
Гарри ушел, затем вернулся - "забыл кошелек" - и снова ушел.
Профессор остался ждать. Он мог захотеть чая, вина, джина - все это было в их доме, но он намеренно сказал про виски. Чтобы Гарри ушел. Майклу не хватало времени побыть с собой, все время его занимали дела и разговоры, а с помощью таких хитрых уловок - внезапным желанием того, чего нет, или увлечением бегом или игрой на гитаре он мог не только работать и быть мужем, но и просто побыть с собой наедине.
В голове пожилой ученый перебирал фразу "любовь моя". От цитат из известных песен с упоминанием слова "любовь" до имени своей русской аспирантки, которую звали "любовь", если перевести ее имя на английский язык.
Майкл Стронски смотрел на свои старые руки на фоне прозрачной воды бассейна и думал, скоро ли его черед быть сожженным в печи.
Умирать он не хотел - чтобы не расстраивать Гарри.
- Любовь моя, - повторил профессор вслух и поморщился.
С первой линии домов доносились звуки диско: музыка, смех, визг и клаксоны велосипедов. Майкл вспомнил, как их пес Мальчик реагировал на звуки проезжающих велосипедов, флегматично вздыхая и дергая левым ухом. Он никогда не набрасывался на людей и не лаял. Мальчик был как Гарри - неконфликтным и добродушным. Профессору с ними повезло, и он признавал это вслух многократно. Но Гарри... Гарри никогда не говорил про любовь.
Майкл снял мокасины, встал с шезлонга и подошел к краю бассейна. Почему-то только сейчас он задумался о любовном счете.
На тысячи его "любовь моя" и "люблю тебя" взамен он получал поцелуи или похлопывание по плечу и колену. Он никогда не был признан вслух.
"И как это, сукин ты сын, - думал профессор Стронски, держась за поручни и пытаясь опустить ступню правой ноги в бассейн, - неужели так сложно открыть рот и сказать: "Спасибо за твою любовь, я тоже тебя люблю"? Неужели это сложно? Какого черта сорок лет без слов?".
Вода была не слишком теплой и не слишком прохладной, она успела прогреться до той температуры, при которой плавать приятно. Майкл решил окунуться.
Молния на брюках с первого раза не расстегнулась, ее заело, и профессора это ужасно возмутило. Он вспомнил про времена, когда штаны делали на веревках и пуговицах. Да он даже застал те времена! И несмотря на то, что застежки-молнии появились уже в 1937 году, они не были настолько популярными в юные годы Майкла. Их триумфальное и опасное для мужчин скольжение по ширинке началось с 70-х.
Майкл Стронски помнил то время, когда штаны были дружелюбными, стоили в разы дешевле и, несмотря на свою простоту, не могли причинить хозяйству хозяина вреда.
- Вот же дрянь! - сказал профессор, дергая молнию вверх-вниз.
Щелк, между большим и указательным пальцем страждущего искупаться оказался пулер. Молния сломалась.
Майкл Стронски обмяк и сел в шезлонг, обиженно разглядывая свой живот и торчащие из брюк трусы.

---

В тот день была гроза, и Майкл бежал из библиотеки в общежитие, пряча под пиджаком две книги: "Злополучного скитальца" Томаса Нэша и "Путешествие пилигрима" Джона Буньяна. Ботинки были мокрыми насквозь. Они хлюпали на бетонированной дороге и едва не застряли в разжиженной земле, когда студент перебегал сквер.
Ботинки у первокурсника Сронски были единственными. Других не имелось. Но литература была важнее, чем здоровье.
"Я пойду на встречу книжного клуба, - думал Майкл. - Если надеть две пары черных носков, то никто даже не заметит, что я босой".
В общежитии будущий профессор оставил за собой влажный след от входной двери до комнаты, такие же четкие следы бывают от садовых улиток, ползущих по пыльному листу винограда.
"Злополучного скитальца" и "Путешествие пилигрима" абсолютно сухими студент положил на стол, едва закрыл за собой двери.
Сняв с себя единственный пиджак, одну из двух рубашек, одни из трех имеющихся в гардеробе штанов на пуговицах, одну из шести пар носков и единственные ботинки, Майкл отошел голый в сторону от образовавшейся свалки из мокрой одежды. Он смотрел на доказательство того, что он нищ и уязвим. В его голове мелькали случайные картинки из журналов и с рекламных постеров: красивые мужчины в свитерах, жилетах и костюмах, из которых торчали цепочки от карманных часов; воротнички и рубашки Arrow, в которых ты всегда как на светском приеме; арлекин, который играет на лютне над мистером в костюме Kuppelheimer, и снег тает над этой удивительной водонепроницаемой тканью; двойки для посещения барбекю, трико для пробежек и шелковые пижамы для сна.
Из четырех сыновей в своей семье Майкл был единственным, кто дожил до шести лет и пережил своих предшественников. Вспоминая этот факт, он собирался с духом и ставил новые цели. Ему удалось оказаться среди богатых детей, удалось стать первым из всей семьи, кто получит не религиозное образование, - так, черт возьми, однажды у него будет столько рубашек и ботинок, что про этот дождь он будет рассказывать как про библейскую историю с потопом!

---

В зал для собраний книжного клуба Майкл Стронски зашел за двадцать минут до начала и спрятал ноги под стул. Две пары черных носок туго сжимали его ступни. Он сидел в темноте не шевелясь, когда двери открылись и вошла девушка. То, что это именно девушка, Майкл понял и по ее силуэту, и по запаху сладких духов. Он замер.
Вошедшая не заметила студента без ботинок и, повесив на спинку стула первого ряда парт платок, включила зеленую лампу на столе председателей клуба. Она положила на стол несколько книг, громко пододвинула стул и села писать. Лампа освещала только стол и ее руки с жемчужным браслетом. Она была великолепна и загадочна, как луна над спокойной водой.
Майкл втягивал носом аромат духов девушки. Уже было поздно объявлять о своем присутствии и он боялся, что, если он кашлянет сейчас или скажет "привет", она испугается и подумает, что он за ней шпионит.
Едва дыша, он смотрел на мелькающее по бумаге запястье с жемчужинами. Что она пишет?
Накануне первого заседания книжного клуба на доске у общежития предложили сделать тайное голосование: решить, что именно читать и обсуждать - вышедшую месяц назад Atlas Shrugged или Dandelion Wine. Майкл голосовал за Atlas Shrugged, и сейчас, находясь в сомнительном положении подслеживающего, он размышлял - за какую книгу голосовала девушка у зеленой лампы.
Через несколько минут в зал стали заходить люди. Зажгли слабое освещение вдоль стеллажей. Девушка положила бумагу в одну из книг и села на забронированное платком место.
Перед Стронски сел парень в шляпе, и Майкл расслабился: теперь его ноги без башмаков были прикрыты пижоном.
Следующие полтора часа книжный клуб обсуждал короткую повесть, а не роман. Майкл молчал, наблюдая за спиной девушки с жемчужным браслетом. Та особо мнения по поводу "Вина из одуванчиков" не высказывала, честно сознавшись, что надеялась обсудить работу Айн Рэнд. Стронски выдохнул. Он сам не знал почему.
Поженились они спустя год - "Майкл и Аманда имеют честь пригласить вас" значилось в их приглашении. Листья были красными, трава желтой с еще виднеющейся зеленью, она прятала голые руки в меховую накидку. Прозрачный холодный воздух бодрил. Майкл подставлял в открытое окно автомобиля свое лицо, чтобы протрезветь. Самая красивая девушка университета становилась его женой. Когда он взял ее руку с жемчужным браслетом, чтобы надеть на палец кольцо, она взмахнула ресницами и прошептала с улыбкой: "Ты уверен?"
- Еще как!
Они много учились, много работали, много находились друг с другом рядом молча. Изредка Аманда клала голову ему на колени и просила поговорить с ней. Он говорил ей про современную европейскую и американскую литературу и про то, что любит и видит ее в той или иной героине.
Иногда они играли в "слова", и он поддавался. Она пекла фирменный морковный пирог, и он всегда хвалил и неподдельно удивлялся: "Кто бы мог подумать - морковь, а как будто и не она!".
Они ездили к ее родителям собирать персики, там Майкл уходил далеко за пределы сада и читал в тени деревьев. Она его не искала: знала, что он вернется, как только сядет солнце. Он ладил с ее братом, и Аманда с восхищением наблюдала, как они играют в теннис, рубят деревья и колотят стол для семейных ужинов.
Под тем же столом за ужином на поляне у дома ее родителей Майкл гладил ее коленки. Любовью они занимались тихо и благодарно. Он ужасно любил ее целовать. Но спать с ней было жарко, и, дождавшись, когда Аманда заснет, Майкл отползал на другую сторону кровати.
Он особенно ее любил, когда она вставала растрепанной. Расстегнутая пуговица на рубашке, ослабленная лямка на сорочке, растрепанные волосы, полузакрытые спросонья глаза.
Аманда же была практически всегда собранной: прическа, ногти, одежда, манера держаться тихо и достойно.
Она не меняла духов.
Однажды в четверг он встал на два часа раньше, чем это было необходимо. Он шел пешком по городу полтора часа. Было холодно, особенно ногам. Он сел погреться в кафе, выпил отвратительный кофе и съел половину сносного омлета. Затем Майкл пошел в парк, где читал, поглядывая на часы, только что вышедший A Moveable Feast.
Пошел снег. На страницы книги падали снежинки, оставляя мокрые следы.
Майкл Стронски плакал.
К адвокату он заходил собранным.
Секретарь предложила кофе, и он с радостью отозвался: "Да, пожалуйста!". Он перебил отвратительный привкус своего первого кофе еще более отвратительным вторым, который ему дали в адвокатской конторе.
Он любил ее, но больше не мог притворятся. Он всегда знал, что любит ее как героиню своего ненаписанного романа. О том, что он хочет только ее брата и думает о нем во время секса с ней, он никогда не признался ни Аманде, ни ее брату Гарри.
Когда они развелись, он несколько лет жил в Европе. Первого мужчину он купил за деньги в Лиссабоне, второго встретил в парижском киноклубе, и они долго говорили про литературу и экранизации, пока не очутились в подворотне, а затем в отеле. Майкл был ненасытен, он перебирал и пробовал до тех пор, пока не осознал, что имеет силы вернуться домой.
Дома в аэропорту Логан его встретил Гарри. Его письма держали Майкла на плаву во время шатания по Европе. Аманду он никогда не упоминал.
- У тебя больше нет бывшей жены, а у меня больше нет сестры, - сказал Гарри, как только они сели в машину. - Она никогда, никогда, ты понимаешь, никогда не хочет больше видеть ни тебя, ни меня. Аманды для нас нет.
- Хорошо, - сказал Стронски, - а пончики в этом городе еще для нас есть?

---

Несколько секунд Майкл Стронски смотрел на ближайший к шезлонгу шар голубой овсяницы. Его кожа чувствовала, как медленно от земли к небу поднимается теплый воздух, его брюки были сломаны, его научные работы были успешны, а в гардеробной даже дома для отдыха на Кейп-Коде имелось целых три полки с обувью.
Шар овсяницы шевелил волосками-щупальцами, внушая профессору такой же ужасающий восторг, как актинии, которых он видел так же близко несколько десятков лет назад во время погружения с аквалангом.
Посидев не шевелясь какое-то время, профессор разорвал молнию и, стянув штаны, незамедлительно швырнул их в кусты.
- Это так просто! Все, что тебе нужно, - любовь! Все, что тебе нужно, - любовь! - пел профессор, маршируя по газону, подбирая выкинутые с ненавистью штаны и маршируя с ними к мусорному баку.
- Любовь! Любовь! Все, что тебе нужно, - любовь! - Майкл Стронски отодвинул крышку бака и уложил штаны сердечком сверху на мусор.
Калитка скрипнула, но профессор не оборачивался. Он продолжал маршировать в сторону бассейна, петь и расстегивать на себе рубашку.
- Виски доставлен!
- Ты не способен на невозможное! - пел профессор. - Ты не можешь хранить то, что не хранится долго! Это так просто! Все, что тебе нужно, - любовь!
Майкл спускался спиной по лестнице бассейна, стараясь втянуть живот и напрячь мускулы. Пусть Гарри видит, что он еще ничего.
- Все, что тебе нужно, - любовь! Любовь!
Профессор нырнул и показал в воде "плавающую корову".
"Корова" показалась три раза и исчезла, оставив после себя широкие круги на воде.
Гарри наблюдал за своим беснующимся ученым мужем с улыбкой.
На стол он поставил поднос со стаканом виски для него и чашку с английским чаем для себя.
К пустующему шезлонгу, на котором осталась валяться рубашка Майкла, он привязал воздушный шар в виде радужного сердца, который купил в соседнем с винным магазине. "Я люблю тебя, мужик!" - было написано на шаре нечитаемым серебряным курсивом.

Рисунки Анна Солуянова

Продолжение следует.

05 АВГУСТА 2018 LEROY

Ссылка:

Смотрите также

#ЗНАКОМСТВА, #ОТНОШЕНИЯ С ЖЕНЩИНОЙ, #США

Большинство людей с ВИЧ в США старше 50 лет

Новое исследование направлено на понимание причин, почему среди долгоживущих с ВИЧ более высокие уровни сердечно-сосудистых заболеваний и других проблем со здоровьем.

25 "искусственных" красавцев, фото которых мы бы точно лайкнули

Скажем прямо: надеяться на успех в приложениях для знакомств - это искать иголку в стоге сена. Но представьте мир, в котором мы могли бы разнообразить нашу интимную жизнь с помощью искусственного интеллекта!

Наступает лето! На охоту выходят борцы за нравственность и полиция

Выступление президента Байдена и вице-президента Харрис при подписании H.R. 8404, закона "Об уважении к браку"