КВИР - Череповецкие повести. Страх

Череповецкие повести. Страх

Вот ты ставишь себе некую точку для изменения. Типа, завтра начну новую жизнь. Наконец ушло все плохое, ушло то, что не позволяло тебе жить в полную силу. Вот, завтра, завтра! Так я уезжал из Череповца.

Гей-клоун - я сам создал эту профессию и был одним из лучших, мэм, одним из лучших...

Далеко же я собрался, целых 136 км. Бегство полное - но каждую субботу и воскресенье я ехал в Череповец за деньгами и ванной. И мои "завтра" оказывались слегонца временными. Но я никогда не смел рвать ни с чем. Обычно я говорил, что я не могу причинять страдания. Но это совсем лишено смысла. Я всегда считал, что, например, родители причиняли страдания мне, а в этом случае я просто обязан был порвать с ними. Отец был алкоголиком, потом, правда, он закодировался, но все это шло через огромные скандалы. Скандалы не прекратились, когда он не пил. И это были не просто скандалы, это были такие уничтожающие все и вся на своём пути истерики. После смерти бабушки папа снова начал выпивать, и закончилось это страшнейшим скандалом с дракой, разрыванием колье и платья и вылезанием за ограждение балкона в попытке самоубийства. Короче, я насмотрелся всякого. Я не к тому, чтобы жалеть меня, задачей книги вообще не является жалелька бедного Славика, несчастного извращенца. Я к тому, что я бы должен был плюнуть на них и свалить подальше.
Ненавидел художку? Ничего, прогулял - и возвращался, потому что не смел по-настоящему взбрыкнуть. Когда я уверился в том, что моя жизнь в 19-й школе - сущий ад, я лишь сумел дотерпеть до 10-го класса, когда ушли мои мучители, хотя в городе были тучи школ и я мог хоть что-то сделать. Но я ничего не делал.
Но ты уже понял, что главное моё чувство - это страх? Родился ли он в тех скандалах или ещё в каких-то иных грязях? Протыкание зеркала лыжной палкой и сон о мужике-гитаре в тельняшке, что орал в нашей квартире, мертвая собака в открытом люке за школой, эрегированный член соседа с первого этажа или слабоумный старик из третьего подъезда? Страх, страх, страх - это не повод бежать. Потому что когда кулак летит мне в еблище, я цепенею, помнишь же. От страха я наоборот ничего никогда не меняю, и, думаю, это не моя только фишка. Когда ты боишься, ты только и думаешь, как бы поглубже закрыться. А мой страх был такой силы, что я никак не мог убежать. Я же как вкопаный встал посреди всего этого хлама. Так что я никогда никуда не убегал именно потому, что я был дико напуган. В конечном итоге, Вологда обернулась для меня часами и часами, проведёнными в автобусах и электричках.
Но послушай эту песню. Пача. Хемалда! Лумба! Лумба вторая. Чёбсара. Шексна и Кущуба. Молочное. Вологда.
Я ездил туда-сюда, как волчок, как дурачок на резинке. В Череповце я даже не курил и просто играл на компе, а в Вологду приезжал, чтобы прогуливать институт. Эту ситуацию я представил, как бегство из дома в 17 лет. Я научился варить сосиски и стирать трусы, отмечать расходы и принимать решения по учёбе. В итоге я получил гастрит и кипу неизданной прозы, наполненной страданиями по парню, который на меня даже не взглянул ни разу.

Идея ринуться в жизнь, порвав все страхи, вместе с моим общажным шоком от грубейшей реальности, конечно, и мне была мила. Правда, я стал выполнять роль клоуна в компании, чего не смог переломить никогда.
Гей-клоун - я сам создал эту профессию и был одним из лучших, мэм, одним из лучших. Это когда ты влюбляешься в Вову с его бархатным голосом и мягкими манерами, трезвонишь об этом толстыми намёками, а потом активно участвуешь в комедии и надуваешь губы, когда Вова идёт трахать свою Олю Белянко, девку со второго этажа. Мне не стыдно сейчас, это хотя бы немного давало мне право выразить ему свои чувства и не получить в еблище удар кулаком, от которого я цепенею. Я чувствую лишь грусть. За клоунадой люди не видели ни страха, ни страдания.
А он выходил в Шексне, так что часто мы с ним вместе ехали из Вологды. В автобусе с мягкими сидениями, где было жарко натоплено, мы сидели совсем рядом, и я открыто приглашал его сесть мне на колени, а он шутил, что я его проткну. Я до сих пор не в состоянии поверить, что я доходил до такой степени наглости - так что мой клоун работал на ура. Вовчик даже позволял мне класть руку на его мягкое бедро, ему, очевидно, это тоже охуенно щекотало нервы. Тут же другие люди! В моде были короткие куртки-пилоты и чёрные джинсы, Вова был обворожителен. У него мягкие южные черты лица, украинские, чёрные волосы и щетина, совсем не юношеская, и круглый - да - взгляд. Мне хотелось называть его котиком. Он уходил со станции в своей Шексне, растворяясь во тьме, и я ехал дальше в полупустом автобусе, украдкой мастурбируя на это его "проткнешь" и приятный, влажный смех. Это тогда мне казалось, что спустить в штаны в дребезжащей темноте где-то под Чёбсарой значит выйти на новый уровень, а на самом деле я абсолютно ничего не создавал в своей жизни, для Вовы я был нелепым эпизодом, а мне потом приходилось дома украдкой стирать трусы. Блять, ну и позорище.
А иногда из своей Вологды я попадал и в свое прошлое, с которым не смог порвать. Мать ждала меня на станции с дрожащими руками и истеричным сообщением, что они с папой разводятся. Он пришёл домой с работы, а в кармане - чужая кровавая прокладка, которую ему зачем-то сунула баба. Ох и крику было - пиздец! Вообще, она часто устраивала небывалые истерики. Я не знаю, что это такое. Биполярка, может? Иногда незначительные поводы поджигали страшенный ор, и мать перебирала все возможные ноты и способы унижения. Кобелизм моего папы был совершенно каким-то комичным, я даже не смог бы назвать это адюльтером. Она предлагала мне выследить, где живёт эта проститутка, потом я должен был выбрать отца и жить с ним в грязной комнате, где он будет пить и меня бить, как бил Сашку, она уйдёт к первому мужу, и все такое. А потом они сидели и курили на кухне. А я собирался ехать в Вологду, где можно было писать стихи.
И я сейчас рассказываю не о любви, а о том глупейшем, что может сделать пуганый голубой юноша. Ловить взгляд натурала и дышать рядом с ним - это не про любовь, а про невозможность.
  - Ну Слава, - тянул Вовчик, когда я сделал в автобусе обиженное лицо, - ну ты же все понимаешь, что ничего не получится.
  - Откуда ты знаешь? - спросил я, совершенно точно зная, что ничего не получится, никогда не получится, потому что я не для того, чтобы получилось, делал все это.
  - Ну у меня есть Оля, и я вообще равнодушен к парням. Я не хочу тебя обижать, ты же классный чувак.
Я отвернулся, словно мне больно было это слышать. А я ничего не чувствовал, вот в чем фишка. Ну, в смысле, я считал его своим другом, как мог помогал с учёбой, просил у него денег и сигареты или давал сам. Нас было пятеро мальчиков в той комнате, мы дружили, хотя, конечно, они не считали меня чем-то важным в этой компании, судя по декабрю.
Когда мы сидели все вместе в комнате, я мог сделать вид, что пытаюсь обнять Вову, и остальные смеялись, мол, Вован, сейчас целку порвут. Он тоже ржал, потом мы шли в курилку, и туда шла Оля, и мы все сидели на старых креслах из какого-то актового зала в этой бывшей подсобке, освещаемой только краем уличного фонаря. Оля пристально на меня смотрела, сидя на коленях Вовы. Иногда она принимала участие в нашей комедии. Она начинала типа ревновать, спрашивать его, стоит ли ей беспокоиться, а он такой: "Ну, вообще, если честно, ну не знаю". "Вова!" - смеялась она и била его по голове. Его чёрные волосы растрепывались, и он с серьёзным выражением лица притягивал Олю к себе и целовал.
Я видел это твоё серьёзное лицо. Ты тоже играл с ней, как я понимаю.
Понимаешь, Вова, я же так лишь опять прогуливаю школу. Школа - это когда ты залезаешь по самые гланды в чан с дерьмом и гребешь из него. Гантели, гири, ушу и физкультура - ты ставишь на свой успех, гребешь, качаешь бицепсы, волю, наконец, вылезаешь оттуда сильный, но весь в дерьме. А вот у тебя есть занавеска и бижутерия, парик, может быть, и нет никакой школы, словно и нет никакого дерьма. Только ты, Вов, понимаешь, что это как раз и есть дерьмо, правда? Нет, на самом деле, я не приставал к тебе, милый Вова, хотя да, признаюсь, подрачивал в тиши и представлял твои трусы и член, ноги и гладкий смуглый живот. На самом деле, я использовал тебя как ширму. Если у тебя есть желание касаться натурала, то ты автоматически несчастен. Холодный, одинокий, нетронутый. И не приходится ни перед кем раздеваться! Ну не круто ли? Я же сказал, что я должен изменить свою жизнь, и я её изменил: у меня был теперь опыт, которым я могу делиться на пьянках и в своём романе. Я, Вова, всем рассказывал, иногда даже вполне слезливо, что вот, де, был влюблен, а он не мог ответить взаимностью, потому что ну вот так.
  - Он же глупый, - говорил Кузнецов.
  - Но красивый и очень милый, он же как котик.
  - Почему бы тебе не дать объявление в газету?
И я давал объявления, но в Череповце. Тогда, в 2001 году, при раннем Путине, почему-то это все было допустимо, и в "Спутнике" была целая страница объявлений о знакомстве: он ищет её, она ищет его, он ищет его, она ищет её. Да, я дал объявление, но адрес указал неверный, чтобы ответ не мог прийти в ящик к моим предкам, пока я в Вологде. Хотя, признаюсь, мне начинала нравиться мысль обрести парня здесь, в Череповце, чтобы видеться урывками и не дойти ни до чего серьёзного. Однако для этого у меня был Вова.

12 МАЯ 2021 СЛАВИК Ф.

Ссылка:

Смотрите также