КВИР - Череповецкие повести. Рассвет

Череповецкие повести. Рассвет

Верно же говорят, что геи - грустные? Вроде как оксюморон, что ли. Правда, грусть - это не то слово. Грусть - это вот осень настала, холодно стало, а у геев - грусть 2.0.

Однако, уважаемый суд, прошу принять во внимание, что моим друзьям было совершенно похуй на меня. Это я, ёбнутый лох, думал, что вот она - жизнь, что все меня любят и ценят, но когда тот урод в декабре бил меня в туалете, никто не пикнул.

Её иногда пытаются выразить на экране в образе то Пьеро, то ещё чего-то типа того, но это все совсем не то. Грусть 2.0 это не совсем грусть, это совсем другая эмоция. Я испытывал грусть, я знаю, что это. Например, умерла бабушка или ещё что-то в таком духе, и вот у тебя на душе камень, испытываешь иногда отзвуки вины, стыда, может быть. Грусть - хочется плакать и вздыхать, что ли. А 2.0 иначе звучит. Я сейчас искренне пытаюсь построить этот образ на бумаге. Ближе всего - игра в прятки. Ты спрятался в шкаф, но слишком хорошо, и вот игра проходит мимо тебя, потому что о тебе немного уже забыли. Грусть - она от утраты, а 2.0 - от нарастающей невозможности и возникающей любви к шкафу. И она не возникает по случаю. Вот, положим, Вова сошёл с автобуса и растворился в Шексне, и тут бы самая тема очередному всплеску грусти, однако я уже испытывал грусть 2.0 все время моего с ним знакомства, поэтому ничего особенного во мне не сдвинулось. Это постоянная лёгкая тревога, поиск, осознание изоляции. В какой-то момент я сделал для себя открытие, что сексуальный сценарий здесь вторичен, потому что важнее именно это новое чувство. Ты его испытываешь с детства, и только позже оно оформляется в телесные образы.

Конечно, это связано с ощущением нетакойности. Генетика, эволюция. Именно поэтому в какой-то момент возникает мощная гордость.
Я представляю это так: Череповец, апрель, утро, солнце заливает улицы, люди снуют, не обращая на меня никакого внимания. Пакет с учебниками я оставил за мусоропроводом в нашем подъезде, так что гуляю совершенно свободно. И я посреди людей совершенно один, потому что я как бы вне этих людей, вне системы - я совершенно другой. Ни один натурал не испытывал этого. Я сейчас мечтаю оказаться в той минуте, или хотя бы внешне повторить тот путь.

Я стою у мусоропровода. В руках у меня пакет с какими-то учебниками - с рюкзаками ходить немодно, мне это на руку, да и прятать пакет проще. Я жду, когда мать выгуляет собаку. Вот мимо проезжает лифт, вот она выходит с псом из подъезда, я вижу её из окна, рядом с которым стою. Все, путь свободен. Она будет минут пятнадцать ходить позади дома, где есть солнце, а я иду в другую сторону, а в душе, точнее - в заднице, тревога. Вдруг кто увидит? Как-то меня словила одна сучка, которая в один день тоже не пошла в школу из-за болезни, и сразу настучала классной. И чем дальше я удалялся от своего дома и школы, тем охренительнее себя чувствовал. Я видел себя красивым мальчиком, мне хотелось флиртовать с такими же мальчиками, и я даже применял наработки магнетизма, полученные из книжки Степановой, стреляя глазами в тех, кого считал геями или просто хотел задеть. Например, вижу парня, который сходит на следующей остановке, и внимательно его осматриваю, тщательно управляя подрагиванием век, когда взгляд скользит по попке. Я знаю, что это причиняет человеку беспокойство, и он потом будет думать обо мне, что-то представлять, вспоминая мой взгляд. Какое же это было счастье! В отсутствие журналов и интернета я вместо школы выискивал красивых парней, чтобы потом дрочить дома, вспоминая их.

И позже посреди однокурсников, смеявшихся надо мной, я тоже чувствовал эту гордость, смешанную с грустью. Правда, я тогда был наивен до смешного. Гордость победила, и я постепенно совершил камин-аут в своей комнате в общаге. Или не гордость, а грусть? Шутки про баб мне вконец надоели, мне постоянно хотелось отвергать саму мысль о том, что есть какая-то девочка, которой я нравлюсь. Однако, уважаемый суд, прошу принять во внимание, что моим друзьям было совершенно похуй на меня. Это я, ёбнутый лох, думал, что вот она - жизнь, что все меня любят и ценят, но когда тот урод в декабре бил меня в туалете, никто не пикнул.
  - Ты же сам виноват, - мне сказали, - нечего было и связываться.
Я молчал и утирал кровь. В ту ночь я переночевал у девчонок, потому что тот урод занял мою кровать. Он был пьян и очень собой доволен. А я был напуганный 17-летний пидарок, когда-то сбежавший в слезах из кружка ушу.
  - Так а что реально случилось? - спросили меня соседки, девочки из Харовска, налив мне чая с валерианкой.
  - Я сам не знаю. Мы стояли в тамбуре у второй кафешки, с Кузнецовым, курили. У него было 2 сигареты. А у меня не было. И тут тот подходит, типа, дай сигарету. А у меня же не было. Я говорю: "У меня нет". А он: да ты пиздишь. Я вывернул карманы, говорю, мамой клянусь, ничего нет.
Какой я страх ощутил в тот самый момент. Он не за сигаретами пришёл. Я это сразу понял, когда он начал со мной говорить. Рядом были другие люди, тот же Кузнецов, и мой хрупкий вологодский мирок рушился. Пьяный будущий юрист доебался до меня, и я знал, почему, и даже знал, из-за кого все это. Серёжа - мой сосед по комнате - сейчас работает ментом. Ему было очень весело всем рассказывать обо мне. Я этого юриста видел с ним, они из одной деревни. В тот момент мне было страшно, но и обидно, всю грудь заволокла грусть. Обычная человеская грусть.

Вот я сейчас пишу и понимаю, как это все жалко звучит. История - ну так себе. Многие парни проходили через драки, правда. И кровь, и рваные губы, шрамы, полученные в дворовых боях. Всё, от чего я всегда стремительно убегал. В 8 и 9 классе я прогуливал именно потому, что знал, что меня будут бить. Меня били, правда, несильно, но мерзко. Позорно. Стыдно. В старших классах это прекратилось, но привычку не ходить в школу я не смог оставить, сам цвет стен и учителя вызывали у меня рвоту. Новая школа не стала исключением. А универ мне нравился. Я любил пары, лекции, однокурсников, даже общагу полюбил - неожиданно, но факт. Общага казалась мне сущим кошмаром, но стала домом. Я из Череповца ехал туда - домой. А тот юрист разрушил для меня все.

- Ты чо, блять, мамой клянешься? Мама это святое, сука. Твоя мать сосала у меня.
Я стоял бледный, как простыня. Спасибо, Серёжа. Самое интересное, я не в обиде - теперь. С того момента я стал прогуливать университет, уехал из общаги, стал жить с Кузнецовым, который после НГ тоже съехал, сняв стремную квартиру в деревянном бараке на Ленинградской. Злость на всех этих людей, которым я доверял, заставила меня писать стихи, а затем - прозу. В которой для меня главное было - не щадить никого.
Но момента с этим юристом я не касался никогда. Иногда я вскользь упоминал друзьям, что был неприятный момент, что мне выбили зуб, но старался не говорить об этом.
Я вспоминал, как он вдруг оказался у дверей нашей комнаты и выволок меня в туалет. В общаге стояла гробовая тишина. Мои соседи сделали вид, что очень сильно заняты учёбой - завтра сдавать конспект.
  - Хули ты, пидар, мамой клялся?
  - Я не клялся.
  - Ты мне в лицо врешь, я не люблю этого. Ты понял?
  - Да, конечно.
Он ещё что-то спрашивал, но ни для чего, просто в воздух. Что-то про клятвы, понятия и матерей. Потом он начал меня бить. Я утирал нос рукой и мазал кровью по стенам. Мне было грустно - в обычном смысле слова. Я сразу потерял друзей, чьё-либо уважение и шансы на интересную вологодскую жизнь. Звучит тупее не придумать, конечно. Интересная и вологодская в одном предложении. Почему я там остался? Я идиот полный. Студент юрфака пиздил меня в туалете общежития - и я сразу не понял ничего про этот университет и город? К слову, спустя несколько лет вологодский педуниверситет закрыли, точнее, он не прошёл аттестацию и слился с другим вузом. Если там были такие юристы - немудрено. Я должен был посидеть тихо в курилке и сказать себе:
  - Послушай, эта история всю эту Вологду спустила в унитаз. Нахрен оно мне надо?
Но тогда я (глупый я) себе бы ответил, выпустив дым:
  - А чего ты предлагаешь? Куда я поеду? В Череповец, снова терпеть скандалы родителей? Работать пойду? Куда? А отсрочка от армии? Мать будет жрать живьём. Я как дурак весь 11-й класс ездил в другой район города ради того, чтобы поступить в этот самый универ, и хули теперь делать?

Ещё несколько месяцев я не испытывал любимой грусти, грусти 2.0. Я пару раз переезжал. Сначала жил у странной старухи на скрипучей кровати. Хозяйка спала в комнате, через которую мне нужно было утром проходить, и она мне выговаривала за это и за то, что я жгу свет. Потом у очень дальней родственницы несколько дней. Наконец, у старухи с сыном-алкоголиком, где я проторчал 2 месяца. Конечно, пугал алтарь на комоде, старуха однажды положила мне нож под кровать, но в целом было хорошо. Мы с Надей даже весело общались, иногда в гости приходил Кузнецов. В квартире был телефон, и мать могла мне звонить. Маленькая комнатка, тетрадка для креативов, а что ещё надо было?

Здесь я встретил новую весну и суд над молдавскими лохами, которые осенью украли у меня куртку, а у своей подруги с нашего курса все деньги и шубу. Их депортировали в тюрьму в Молдавии. Это немного успокоило. Тут я узнал и то, что юрист вылетел из универа ещё в зимнюю сессию. В тот вечер я вышел курить во двор и мне впервые за несколько месяцев стало спокойно. Мне казалось, я снова тогда обрёл это чувство грусти 2.0, и хотя было холодно и темно, но впереди для меня была не ночь, а солнечное весеннее утро, как бы излишне лирично, а значит, тупо, это ни звучало. Прости, если тебе это кажется слащавым выражением. Я просто очень люблю весну. Тогда я, кстати говоря, читал "Воскресение" Толстого, и первые строки как-то очень в тему ложились на моё настроение. Мне стало похуй на Вологду и на учёбу. Я решил двигаться по инерции, никого не привлекая к своей персоне. Попытка завести друзей оказалась тщетной, парни ко мне не ломились, сам я тоже боялся знакомиться. Представляешь, а ведь это был, наверное, единственный период в моей жизни, когда до меня никто не доябывался. Круто, круто...

18 ДЕКАБРЯ 2021 СЛАВИК Ф.

Ссылка:

Смотрите также