КВИР - "Было постоянно страшно": Как ВИЧ-инфицированный гей покинул Россию

"Было постоянно страшно": Как ВИЧ-инфицированный гей покинул Россию

The Village записал историю тридцатилетнего спортсмена Амира, который ради спасения собственной жизни сбежал сперва из Ставрополя в Москву, а после - в Лондон.

Современное российское общество подчёркнуто патриархально и гетеронормативно, и в отношении представителей ЛГБТ-сообщества существуют жёсткие и негативные установки, которые лишь подогреваются ужесточением законодательства и официальной государственной риторикой последних лет. Так, по данным "Левада-центра", против регистрации однополых браков и усыновления детей людьми с нетрадиционной ориентацией выступают более 80 % опрошенных, а 37 % россиян и вовсе уверены, что гомосексуальная ориентация - это болезнь и гомосексуалов следует лечить. По просьбе The Village Дарья Эванс-Радова записала историю обычного россиянина Амира Б., которому из-за своей гомосексуальной ориентации сперва пришлось покинуть родной Северный Кавказ, а после - и Россию.

Амир, 30 лет: В РИЧМОНД, ГОРОД В 15 МИЛЯХ ОТ ЛОНДОНА, я переехал всего два с половиной месяца назад. До этого десять с небольшим лет жил в Москве, а вообще я из Ставрополя - там и родился, там и окончил юрфак в центральном государственном университете. Я очень любил свой край и думал, что вся моя жизнь будет связана с ним, но сначала мне пришлось практически бежать в Москву. А из Москвы пришлось бежать в Англию - чтобы выиграть себе с десяток лишних лет. Дело в том, что я гей и пару лет назад у меня нашли ВИЧ.

Я вырос в обычной для Ставрополя семье. Ну, может, жили мы чуть выше среднего: отец и мать держали небольшой продуктовый ларёк, который по местным меркам приносил хорошие деньги. Свою гомосексуальную ориентацию я осознал рано, лет в 12, хотя я с детских лет серьёзно занимался спортом и был окружён теми, кого обычно называют настоящими мужчинами. У меня было абсолютно отцовское воспитание, строгое, с режимом. Для понимания, наверное, надо сказать, что отец у меня дагестанец, очень властный и волевой человек. Всю жизнь хотел вырастить из меня то знаменитого футболиста, то баскетболиста, с детского сада таскал меня по всяким спортивным кружкам. В конце концов его план удался, преподаватели сказали, что из меня может выйти толк в лёгкой атлетике. Я очень и очень много занимался, участвовал во всероссийских соревнованиях, а однажды наконец меня даже отправили на международные, в Давос.

Тогда я был абсолютно счастлив - может, потому, что был счастлив мой отец. Тренеры обещали, что если я буду продолжать в том же духе, то чуть ли не на Олимпиаду смогу поехать. Я уже практически спал и видел, как стою с медалью. Не буду скрывать, всё это меня привлекало: я думал, это моя единственная возможность заслужить уважение отца, да вообще выбиться в люди.

Тем временем мне было 16, а у меня ещё ни с кем не было близости. Девчонкам я нравился, наверное, потому, что имел красивое спортивное тело, но меня непреодолимо тянуло только к людям одного со мной пола. Мне стоило нечеловеческих усилий сохранять самообладание в раздевалках после тренировки. Порой в душе я всё же не мог спрятать эрекцию, но среди спортсменов не так сложно найти отговорку - можно всё списать на тестостерон.

Со мной в группе занимался парень Гоша - симпатичный и, как мне казалось, очень добрый. Мы много времени проводили вместе после тренировок. У меня быстро появились к нему чувства, и я ощутил совсем не дружеское тепло с его стороны. На меня давили гормоны, и я мог неправильно его понять, потому что был один на один со своей особенностью. Как-то мы с Гошей пошли в парк, я недвусмысленно положил ему руку выше колена, а он её не убрал. Когда я попытался его поцеловать, он тут же с кулака заехал мне в челюсть со словами: "***** галимый". Тогда мне хотелось умереть. Я был унижен, растоптан.

Но это было только началом. Я собрал всю свою спортивную волю в кулак и через день пошёл на тренировку, пытаясь делать вид, будто ничего не случилось. Как только я пришёл в группу, сразу начались смешки. А потом один из парней бросил мне в лицо: "Раздевалкой ошибся, тебе к бабам, *****". Я пытался ответить по-мужски, но меня вдруг окружили - все они, с кем мы вместе тренировались, дружили, тайком раз в месяц скидывались на пиво. Мне скрутили руки, затащили в душ и начали не то чтобы бить, а унижать. Мерзко шутили, обещали купить мне платье - я держался, но потом начал реветь. Самое ужасное, что даже в такой критический момент у меня случилась эрекция. Они брезгливо бросили меня на пол. Один из парней взял в руки душ, включил воду на самой высокой температуре и, хохоча, направил струю на моё причинное место. Я поджал колени, всячески пытаясь уворачиваться от кипятка. Всё закончилось ожогами второй степени.

Конечно, это дошло до тренера. Сначала он был в ярости, а потом парни рассказали ему, за что мне так досталось. Тренер объяснил, что я оскорбляю кавказские понятия, и вместо больницы потащил меня к отцу. Ещё вчера утром у меня, считай, было всё. Я был обычным подростком, которому было интересно узнавать себя, я жил в провинциальном городе и был соответствующе наивен. Но я даже представить не мог, что неосторожный шаг приведёт к таким последствиям.

Когда отец услышал о случившимся, он схватил меня за шею и, согнув в три погибели, потащил домой. Дома он меня сильно избил, сломал два ребра, выбил челюсть - если бы мама и брат его не остановили, то, наверное, он бы меня убил. Я кричал, что это всё неправда, но он отвечал только: "Ублюдок". Когда матери и брату удалось его от меня оттащить, то мама меня гладила, целовала и говорила, что верит мне. Меня отвезли в больницу. Конечно же, вызвать милицию врачам в голову даже не пришло.

Когда я вернулся домой из больницы, отец перестал со мной разговаривать. О возвращении в спортклуб не могло быть и речи, а новости обо мне успели облететь наш небольшой город. Хуже всего было на рынке, рядом с которым стояла продуктовая точка отца - там работали много кавказцев, которые демонстративно сплёвывали, едва меня завидев. Только мама меня поддерживала. Она постоянно говорила: "Сынок, только не сделай с собой ничего плохого, я этого не переживу". И я держался, вспоминая свой спортивный характер. В школе, на удивление, особых проблем не было: хотя все обо мне судачили, никто не решался сказать что-то в лицо. В одиннадцатом классе я был на две головы выше своих сверстников. Меня просто боялись.

Мне исполнилось 17 лет, я закончил школу с кучей троек, хотя раньше был твёрдым хорошистом. Я потерял всякую волю, ел, спал как в бреду. Мне очень хотелось вернуться к тренировкам, и я стал заниматься в своей комнате. Отжимался, качал гири, подтягивался и будто забывался. Я понимал, что должен быть способен постоять за себя, если меня опять решат обидеть. Ещё я искал поддержки у старшего брата, но он не сказать, что чурался меня, но и близко к себе не подпускал. Отец смягчился, иногда заговаривал со мной. А когда пришло время поступать, то поставил перед фактом: "Иди на юридический". С этим образованием, по его словам, в будущем я смог бы заниматься вместе с ним бизнесом. Юристом я себя не видел, но, надеясь вернуть расположение отца, не стал противиться.

Пять лет в университете пролетели быстро. У меня появились какие-то приятели, но студенческой жизнью я не наслаждался. Словно ком в горле застрял: мне было постоянно страшно, что я сделаю что-то не так. Я всё ещё чувствовал влечение к мужчинам, но оно было словно кастрированным - сразу перед глазами вставали картины душа и кипятка, избивающего меня отца. Я был чужд сам себе, не знал себя, боялся себя. И постепенно привык думать, что это испытание, которое я прохожу. Как в спорте - на выносливость. Со временем у меня даже появилась девушка Оля, которая мне как будто даже и нравилась. Мы с ней гуляли и целовались, но до большего не доходило. Она думала, что это потому, что я такой порядочный, воспитанный в кавказских традициях.

К концу пятого курса в университете появилось много абитуриентов. Один из них стал проявлять ко мне интерес. Серёжа собирался поступать на факультет психологии и постоянно подходил ко мне в столовой с расспросами об учёбе. Потом добавил меня во "ВКонтакте" и прямо написал, что он тоже гей и знает про инцидент в спортклубе. Сначала я не верил ничему, думал, может, его подослали меня проверить. Но потом его родители уехали в отпуск, и он пригласил меня к себе. Это был лучший день в моей жизни. Впервые за много лет я вдруг ощутил себя таким счастливым и полноценным, что не мог поверить.

Я привык подавлять свои желания, воспринимать свою жизнь как страдание, а тут понял, что могу быть счастлив, могу быть собой. Серёжа открыл для меня новый мир - оказалось, что я не одинок и что не обязательно бороться с самим собой. А родственные души легко можно найти в интернете.

Я зарегистрировался под вымышленным именем, с чужой фотографией на тематических сайтах и начал общаться с геями со всей России - не для секса, а чтобы поговорить и через их истории понять себя. У меня появилось много виртуальных друзей, и я не ходил - летал! Будто выиграл на каком-то крутом соревновании. Гомосексуалы на сайтах и форумах оказались отличными ребятами, добрыми, готовыми прийти на помощь. Видимо, то, что я был таким радостным, заставило отца что-то заподозрить. Он залез в мой компьютер и прочитал переписки с парнями.

Помню, я был у Серёжи, когда мне тайком позвонила рыдающая мама: "Сынок, не приходи домой. Папа всё видел в твоём компьютере. Спрячься где-нибудь". Я остался на ночь у друга, но он жил с родителями, и надолго я задерживаться не мог. Отец стал искать меня по всему городу. Мы кратко описали ситуацию на одном гей-форуме. Откликнулось много геев - больше со словами сочувствия, но один предложил купить мне билеты, чтобы я в тот же день прилетел к нему в Москву. Было противно, но инстинкт самосохранения оказался сильнее. Когда в следующий раз позвонила мама, я попросил её любыми путями передать мне паспорт. Ей это удалось. В паспорт она положила 1 700 рублей - ровно столько она смогла взять, чтобы не заметил отец. Через день в одних шортах и майке я улетел в Москву.

До этого я был в Москве только на соревнованиях и толком ничего не видел. Мне было страшно, но вместе с тем я чувствовал приятное волнение, будто вышел из тюрьмы. Михаил - так звали моего покровителя - встретил меня во Внукове. У Миши была квартира на Кутузовском проспекте, какие я видел только в кино. Мы прожили вместе почти три месяца. В некотором смысле я чувствовал себя секс-рабом, но был не против. Миша купил мне одежду и всё необходимое, показал мне Москву и познакомил с его друзьями-геями. Всех в Москве моя история поражала, и мне часто говорили, что я смелый.

Гей-сообщество оказалось очень тесным и дружелюбным. Ребята помогали друг другу чем только могли - и работой, и советом. Я не стал исключением: друзья Миши предложили мне либо работать тренером в фитнес-клубе, либо участвовать в мужских шоу в ночном клубе для женщин. Юрист из меня был никакой, а вот тело было рельефным. В конечном итоге оказалось, что обе работы можно совмещать. Поэтому днём я работал в фитнес-клубе в Марьине, а вечером развлекал женщин. Не то чтобы последнее мне нравилось, но мне хотелось побыстрее встать на ноги и съехать.

Несмотря на то, что я жил с мужчиной, который мне не особо нравился и работал, считай, стриптизёром, я получал невероятное удовольствие от своей новой жизни. В Москве тоже приходилось быть осторожным, не выдавать себя, но после Ставрополя столица казалась центром либеральных взглядов. Я очень скучал по своему родному краю, еде, погоде, красивой природе, но Москва могла предложить мне гораздо больше - быть собой. Я любил этот город, потому что он не дал мне себя похоронить. Но всё это вскружило мне голову. Парни обращали на меня внимание, друзья Миши тайком звали на свидания, на форумах меня заваливали сообщениями - то, что раньше приносило проблемы, теперь приносило успех в определённых кругах. Я упивался этим чувством.

Но, к сожалению, гей-культура и в Москве существовала и существует подпольно. Вся прячутся, боятся, стыдятся, спят с друг другом почти как животные. Политика государства и общества таковы, что гей-культуре закрыт путь на цивилизованный уровень, и это накладывает свой отпечаток. Геи в общей своей массе ведут беспорядочную половую жизнь: зачем отношения, если их нельзя вынести дальше двери квартиры? Я не стал исключением. Опьянённый свободой, деньгами, вниманием, я пытался наверстать упущенное и менял мужчин очень и очень часто. О прошлом мне иногда напоминала мама, которая звонила тайком и всегда плакала.

Так прошло почти шесть лет. Я сделал московскую регистрацию, сам снимал квартиру, встречался, работал в мужских шоу в ночном клубе. Всем парням там оплачивали абонемент в хорошем фитнесе, чтобы поддерживать форму. Любые недостатки Москвы меркли на фоне жизни, которую она мне давала. Я не понимал всех этих изнеженных геев, которые жалуются на столицу и свои права. После того, через что пришлось пройти мне, это была жизнь мечты. Я думал, что наконец нашёл своё место в жизни. Всё устаканилось, забылась старая боль, обиды. Я перестал думать об отце и о том, что он найдёт меня и убьёт.

Как-то раз я заболел. По ощущениям обычная простуда, я пытался её лечить, но ничего не помогало. У меня опухли лимфоузлы, и пришлось идти к врачу. Меня обследовали и почему-то попросили взять анализ на ВИЧ. Я тогда даже значения не придал, это были какие-то три буквы, не имеющие ко мне отношения. Через неделю я пришёл на повторный приём: анализ крови показал, что я ВИЧ-инфицирован. Сперва я воспринял это спокойно: выслушал врача, узнал прогноз, получил направление в Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИДом на 8-й улице Соколиной Горы, - ещё подумал, какое название драматичное. И только когда я дома зашёл в интернет, то наконец понял, что со мной происходит. Я умираю - как, впрочем, и все люди, но гораздо быстрее. В голову полезло всякое - и самым ужасным было то, что я стал думать, словно это расплата за то, что я решил, что заслуживаю счастья. Вспомнил и отца, и то, что прежде воспринимал свою жизнь как испытание. Надо было терпеть, а я сорвался - теперь время платить по счетам.

Я не знал, что делать. Сходил в другую клинику, опять сдал тест на ВИЧ - положительный. Звонил на горячие линии, но там были грубые операторы, которые сделали только хуже. Думал вернуться в Ставрополь, броситься в ноги родителям и просить прощения и помощи, но доктор сказал, что если я хочу максимально продлить свою жизнь, то лучше остаться в Москве: здесь можно получить лучшее лечение. Кроме того, в столице много благотворительных фондов, которые помогают ВИЧ-инфицированным. И я решил остаться и относиться ко всему стойко, с выдержкой. Через интернет я отправил анонимные сообщения тем, с кем у меня были сексуальные отношения: "Сдай тест на ВИЧ. Ты в зоне риска. Прости". Где-то через неделю мне пришло два анонимных сообщения с примерно таким же текстом. Видимо, у кого-то результаты тоже оказались положительными, и они пошли тем же путём.

До этого я косил от армии, теперь этот вопрос был решён: ВИЧ-инфицированных не берут в ряды защитников отечества. Когда я пришёл в себя, первым делом отправился в Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИДом, куда мне дали направление. Там был бюрократический ад - и я не знаю, как люди с диагнозом проходят через него. Например, если ты не зарегистрирован в Москве, то в лечении тебе откажут - при этом в других регионах страны вообще нет центров такого уровня. Если регистрация есть, то нужно собрать кипу документов и отнести их в Департамент здравоохранения Москвы. После чего комиссия месяц будет решать, оказывать тебе помощь или нет.

Этот месяц стал вечностью: психологически настолько тяжело ждать, что с каждым днём начинаешь себя накручивать, будто стремительно умираешь. Вместе со мной на лечение подавал парень из Петербурга - ему отказали, но выдали официальный бланк с отказом, на основании которого он обратился в миграционную службу Норвегии, чтобы попросить убежища и помощи. В такой ситуации там не разбираются, кто откуда, - на первом месте права человека. Его приняли, и, хотя оформление документов заняло полгода, необходимые лекарства выдавать ему стали сразу.

Мой запрос одобрили и направили сдавать анализ на иммунный статус. Если в Европе для профилактики начинают выдавать лекарства при иммунном статусе 500 Т-лимфоцитов на миллилитр крови (в миллилитре крови здорового человека 1200 Т-лимфоцитов. - Прим. ред.), то в Москве лекарства начинают выдавать при статусе 350, когда у тебя уже полно вторичных заболеваний, а иммунитет не может сопротивляться вообще ничему. Чтобы в Москве тебя начали лечить, ты должен быть уже очень болен - на той стадии, когда ВИЧ переходит в СПИД. Тебя лечат тогда, когда в этом фактически уже и смысла нет. После того как я сдал тест, врачи сказали, что мой иммунный статус не предполагает лечения. Я попытался выяснить, можно ли купить лекарства на свои деньги, но оказалось, что самое базовое лечение обходится в 100 тысяч рублей в месяц. И это минимум.

Ещё год я жил в Москве без лекарств. Мой иммунный статус падал, и мне было понятно, что если не начну профилактику, то ВИЧ быстро перерастёт в стадию СПИДа. А это уже смертный приговор: как я узнал недавно, из-за кризиса и политических пертурбаций СПИД у нас уже год лечат российскими аналогами европейских препаратов, которые не работают. Наверное потому уровень заболеваемости ВИЧ в России на уровне эпидемии - только официально зарегистрированных больных почти миллион.

С тех пор как мне поставили диагноз ВИЧ, я понял, что если быть геем в Москве ещё можно, то быть ВИЧ-инфицированным геем - очень и очень сложно. Про Ставрополь даже думать не хочу: там бы, наверное, пришлось просто гнить. Правда, есть люди с чутким сердцем, преданные своему делу: многие психологи приходят в отделение инфицированных и предлагают бесплатные консультации, и, ходя на обследования, я познакомился с одной из них. Она посоветовала поговорить с близкими друзьями и родными.

В родной город я не возвращался, отец сказал, что я ему не сын, брат общаться не рвался, а травмировать мать я не хотел. Рассказал друзьям: многие поддержали, некоторые отвернулись. Кто-то сообщил об этом директору клуба, в котором я работал, и меня уволили на следующий день. Гей-сообщество, которое было добрым ко мне, пока я был молодым и здоровым, теперь заклеймило меня. Когда дело касается ВИЧ, все стараются максимально предупредить друг друга, разнести эту весть по знакомым. Что ж, это можно понять. Хотя после того, как узнал диагноз, я даже подумать не мог, чтобы с кем-то вступить в сексуальные отношения. Мысль, что ты можешь кого-то заразить, отбивает любое желание.

Оставшись без работы, с парой-тройкой друзей, я впал в отчаяние. Но потом благодаря помощи психолога решил снова за себя бороться. Почему у меня несчастье за несчастьем? Должен же и на моей улице когда-нибудь быть праздник? И чтобы было с кем разделить горе, я зарегистрировался на сайте знакомств ВИЧ-инфицированных. Как-то раз мне написал парень из Англии. Джон случайно забрёл на этот сайт, и я на ломаном английском излил ему душу. Я перед этим выпил, так что был откровенен так, как не был давно. А он в ответ рассказал мне, что в Великобритании ВИЧ-инфицированным предоставляют отличное лечение, и что они живут, не чувствуя, как болезнь дышит им в спину. Это навело меня на мысль.

Через пару дней на одном из британских сайтов знакомств я написал длинный пост о своей судьбе и о том, что в России меня ждёт только скорая смерть. Я отчётливо понимал, что надо что-то делать, надо бежать туда, где могут спасти, где не бросят умирать. Ведь на качественных препаратах я смогу прожить на десять, двадцать лет больше! Я прямо написал: "Хочу встретить мужчину, либо ВИЧ-положительного, либо того, кого не смутит мой диагноз, и переехать в Великобританию". Подруга помогла с английским, исправила ошибки в тексте.

Конечно, мою цель можно было назвать меркантильной, но я этого и не скрывал - моё время капало. Может, главную роль сыграла моя внешность, но на пост отозвались много парней, которые были готовы на мои условия. Постепенно я сблизился с Адамом, бизнесменом, владельцем маленького отеля в Лондоне. Он давно искал партнёра для создания семьи и предложил мне им стать. Месяц мы общались в интернете, а потом вместе приехали в Финляндию и поженились: меньше бумажной волокиты, зато брак признаётся в Великобритании. Ещё три месяца рассматривали моё заявление на супружескую визу, а когда я её получил, то переехал в квартиру Адама в Ричмонде. Для меня до сих пор удивительно, почему мой муж не нашёл себе кого-нибудь на родине, зачем взял на себя это риск, ввязался в тягомотину с визой, браком. А он говорит, что влюбился.

Кроме того, в Великобритании общество гораздо более просвещённое в вопросах, связанных с ВИЧ. В Москве в этом смысле люди дикие, необразованные: многие думают, что инфекция передаётся воздушно-капельным путём и если ты рядом постоял с ВИЧ-инфицированным, то чуть ли не на следующий день уже заболел. В России по отношению к нам часто употребляют слово "спидозный", которое, в общем, очень ёмко выражает отношение общества и государства. В то время как в Великобритании люди знают, что с ВИЧ-инфицированными можно делить быт и пользоваться их вещами, а заразиться можно только через кровь или при незащищённом половом акте.

После переезда я сразу обратился в специализированный центр. Как супруг гражданина Великобритании, я могу получать бесплатную медицинскую помощь наравне с местными жителями, и когда врачи увидели результаты моих тестов, немедленно начали бесплатно выдавать мне необходимые препараты. Первые три недели я привыкал к ним и меня жутко тошнило, а Адам и его друзья по очереди оставались со мной, помогали. Теперь я чувствую себя спокойно и защищённо, но до сих пор не покидает ощущение какой-то неувязки: почему страна, которая мне ничего не должна, столько делает для меня? Почему так заботится обо мне? Почему делает всё, чтобы я жил?

Я иногда даже забываю о своём диагнозе - потому что не чувствую давления со стороны общества, потому что в больнице со мной обращаются уважительно, без тени брезгливости. Теперь, когда я вспоминаю, каким раем мне казалась Москва после Ставрополя, конечно, становится смешно: всё действительно познаётся в сравнении. Между Москвой и Великобританией в отношении ВИЧ-инфицированных пропасть. В российской столице либо у тебя много денег и ты можешь покупать себе лекарства, либо ты умираешь в жалком состоянии, потому что к тебе прицепляются все болезни. А тут я уже месяц без простуды из-за лекарств - и это такое счастье! Я чувствую себя здоровым.

Ещё меня не покидают мысли о том, как могла сложиться моя жизнь, родись я здесь. Тяжело об этом не думать. Особенно когда вижу, сколько внимания в английских школах уделяют сексуальному воспитанию: рассказывают о ВИЧ, о способах предохранения, о половых инфекциях, обо всём том, что в России табу. Если бы я школьником услышал такую лекцию в своей родной провинции, то, может, не боролся бы сейчас с ВИЧ?

Друзья из Москвы часто говорят мне, что я вышел замуж не за Адама, а за британскую медицину. Не спорю, что это было серьёзным фактором, но для того, чтобы судить меня, надо сперва оказаться на моём месте. Недавно я прочитал повесть Антона Чехова "Три года" - она о том, что любовь иногда приходит не сразу, а лишь после осознания того, сколько для тебя сделал твой партнёр.

Оригинал статьи.

22 НОЯБРЯ 2015

Ссылка:

Смотрите также

#ВИЧ/СПИД, #ДЕНЬГИ, #ЗНАКОМСТВА, #КАМИН-АУТ, #ОТНОШЕНИЯ, #ПРОПАГАНДА

Что делать, если ноги потеют и неприятно пахнут? Можно ли ходить летом в кедах? А чем опасны кроксы?

...Рассказывает подолог. Боль в ногах (особенно - в ступнях!) сильно снижает качество жизни: мозоли, вросшие ногти, грибок и трещины вызывают постоянное раздражение и невозможность нормально ходить. Особенно это актуально летом.

ВОЗ признает "нулевой" риск передачи ВИЧ при подавленном уровне вирусной нагрузки

Согласно документу, опубликованному ВОЗ и представленному на Конференции IAS 2023 - риск передачи ВИЧ при подавленном, но все еще определяемом уровне вирусной нагрузки, является "...практически нулевым или ничтожным...".

Большинство людей с ВИЧ в США старше 50 лет

Новое исследование направлено на понимание причин, почему среди долгоживущих с ВИЧ более высокие уровни сердечно-сосудистых заболеваний и других проблем со здоровьем.

25 "искусственных" красавцев, фото которых мы бы точно лайкнули