КВИР - А нам трын-трава!

А нам трын-трава!

Рано или поздно, каждый гей начинает задумываться о хадже в Амстердам. Не для души, нет - ситуация обязывает...

Амстердам - светлое будущее всего человечества!
Из "Тезисов к канонизации каннабинола"

в народном сознании сложился такой безобразный имидж, что даже самый последний праведник-импотент, пропагандирующий вечные ценности в духе "я не могу - ты не должен", смирился с тем, что секс-меньшинства свили себе капитальное гнездо в центре Европы. Примем за аксиому: в лесах Бразилии много диких обезьян, а "голубые" в Амстердаме.

И совсем не лишним будет вспомнить, что и сперматозоиды открыл и описал именно голландец Левенгук (вместе с неким студентом Гаменом, следы которого в истории теряются), положив тем самым начало использованию мастурбации в научных целях.

Вообще-то наши народы гораздо ближе, чем можно было подумать: уже в утреннем приветствии (Goedemorgen!) слышится что-то настолько знакомое ("хуеморхн!"), что тянет добавить свой неопределенный артикль "бля!!" Ласкает русский слух и пожелание доброй ночи, которое воспринимается почти как "хуенахт!"

Но есть и отличия: столбы-"амстердамчики", зеркальца-"шпиончики" и "летучие голландцы", несущиеся на велосипедах по специальным дорожкам с приличной крейсерской скоростью. Это у нас полчаса на метро - по-плебейски, а три часа в пробках - круто. За кордоном иначе.

А еще - "Гомомонумент", о возможном русском аналоге которого и помыслить боязно. Памятник расположен рядом с красивейшей протестантской церковью XVII века Вестеркерк, а совсем близко от монумента нашел пристанище уличный писсуар на ножках. Вот это уже настоящий "хуенахт" - сооружение минималистского дизайна под девизом "чего греха таить": прикрыты лишь работающий орган и кое-что по мелочам. Непривычно, но не более того, и прекрасный повод разобраться с собственными эксгибиционистскими наклонностями.

Возможно, писсуарам, даже экзотическим, и не стоило бы уделять внимания. Такая сторона жизни геев, как туалетный секс, уже освещена достаточно полно в веселеньком фильме Urinal 1988 года. Но есть одно простое соображение, которое поможет понять, как приличная страна, тюльпаны-бриллианты, дожила до эвтаназии, кофешопов и однополых браков. Трудно не согласиться с тем, что если уж позволено, то лучше журчать вот так, на глазах у прохожих, чем с интеллигентным видом ломиться в чужую подворотню, просчитывая в уме варианты последствий. Тем более что с подворотнями в гей-столице туго, а против Карамзина с Лафонтеном не попрешь: "Гони природу в дверь - она влетит в окно".

Хорошо известно: где запреты, там всегда нарушители и кипучая деятельность по надзору, выявлению и пресечению. Причем вся сторожевая рать, от церберов до визгливых жучек, по вполне понятным причинам заинтересована не в том, чтобы граждане перестали мочиться, где не надо и вообще "нарушать", а как раз в обратном. Начавшись, этот процесс идет дальше в режиме автоподзавода, что хорошо видно на примере одного из самых нелепых и конфузных запретов в новейшей истории - на коноплю.

Никак нельзя сказать, что "дурь" так же безобидна, как детская присыпка. Но сравнение с другими сомнительными удовольствиями вроде мухоморов или отечественного "пива" будет, конечно, в ее пользу. Привыкания не вызывает, летальных исходов не отмечено, употребивший склонен скорее к медитации, чем к выяснению отношений и вполне ориентируется в обстановке в отличие от фанатов волшебных кактусов и грибов. К тому же "трава" неприхотлива, растет где попало и может быть пущена в дело per se, без особой обработки.

Все это вместе взятое обеспечило (и обеспечивает) ей заслуженную популярность. В список наркотиков этот веками проверенный адаптоген угодил в 20-х годах прошлого века при довольно мутных обстоятельствах (стараниями то ли египетских психиатров, то ли американских хлопковых магнатов; имеют хождение и другие версии, столь же убедительные). От таких строгостей коварное растение, конечно, не завяло повсеместно, но цена забавы сильно возросла. Борцы с отравой тоже люди, их невозможно упрекать в том, что конфискованное стало попадать в оборот по второму кругу.

Да еще все обросло наркологами-самоучками, пугливыми публицистами и международными комитетами. Солидные, как пивное брюхо, конторы трудились в полном соответствии с законами Паркинсона, так что ситуация представлялась безнадежной, пока в Нидерландах не нашли изящный выход из положения, обратившись к философским категориям количества, качества и меры.

Эти фундаментальные понятия имеют самое непосредственное отношение к вопросу о границах дозволенного, который всплывает в неподходящий момент и омрачает радость отправления правосудия или просто досужей беседы о падении нравов. Вот, допустим, анальная пенетрация с помощью дилдо или чисто вымытой морковки - это уже "содомия" или все еще ненаказуемая шалость?

Не изменив ни одной запятой в Опиумном законе 1928 года, запрещавшем производство наркотиков, их ввоз, вывоз и хранение, власти Королевства просто конкретизировали (вплоть до граммов, метров и стеблей) положения закона. Подданным разрешалось, например, вырастить до четырех конопляных растений, это считалось огородничеством, тогда как выращивание пятого уже приравнивалось к правонарушению.

Небеса не разверзлись, хотя без непредсказуемых последствий тоже не обошлось. Трудолюбивые огородники путем тщательной селекции таки довели содержание психоактивных веществ в "травке" до совершенно безумных величин. И это стоит учесть при знакомстве с такой амстердамской достопримечательностью, как кофешопы.

Этих рассадников порока в городе не один десяток, есть из чего выбрать. Хотя можно и не стараться особо, важно лишь не забывать мудрость японских искусствоведов: "Никогда не покупайте Рембрандта на улице - запросто подсунут Рубенса!". В конце концов, в Амстердаме и без кофешопов найдется, на что посмотреть - немало достойных мест связано с другой взрослой игрушкой, сексом.

Простые и понятные правила этой любимой игры миллионов известны со времен промискуитета: каждый принадлежит каждому. Потом, правда, пришлось разобраться на семейные пары, чтобы нажитое непосильным трудом не досталось детям от соседа. Но и тогда поглядывать налево ничуть не перестали. "Дочери Моава" отдавались всем желающим на холмах, гиеродулы обоего (!) пола - в храмах богини плодородия.

Жестокая конкуренция между торговцами опиумом для народа привела к тому, что храмовая проституция попала под раздачу - как языческий пережиток. Потом пришла очередь и "уличной", но в благородном деле борьбы с собственной природой человек опять проиграл. Не помогали ни пояса верности, ни призывы "Умри, но не давай поцелуя без любви!". Поражение отразилось и в языке: не зря игровые площадки стали называться домами терпимости. (Да и "бордель" - всего лишь "дом у воды на окраине", то есть у сточной канавы за городской стеной. Там же селились и палачи, и жить рядом никто не хотел, и обойтись без профессионалов не получалось).

Тонкость в том, что, с одной стороны, именно всеобщий разврат является оптимальной стратегией сохранения сапиенса как биологического вида. С другой же стороны, во всех без пропусков и изъятий городах и весях из поколения в поколение воспроизводится один и тот же заметный процент чудаков-"гомеопатов", предпочитающих распутничать с сородичами, заведомо не подходящими для размножения.

Выбраться из этой теоретической мышеловки, сохранив лицо, можно, если признать секс иррациональным и самоценным, связанным и с деторождением, и с любовью, но ими не исчерпывающимся. В этом случае становится ясным, что выбор - увы! - имеется не между коммерческим сексом и сексом семейным, а между проституцией легальной и проституцией подпольной. Точно так же обстоит дело с порнографией, азартными играми, коноплей и другими мирскими соблазнами. И если по отношению к алкоголю или казино из двух зол все же удалось выбрать меньшее, то примирение прогрессивного человечества с проституцией и однополым сексом идет с отвратительным скрипом.

Темпераментнее всего амстердамскими барышнями в окнах, массажными салонами и, до кучи, гей-парадами на воде возмущаются в тех державах, где пресса продажна, а парламент напоминает образцовый публичный дом. И это мешает признать чувства пуритан такими же чистыми и искренними, как оторопь троглодита перед гастрономом. Скорее всего, обличителями движет жгучая зависть - сохранять хладнокровие и поститься в самом деле трудно, когда какие-то басурмане имеют возможность несанкционированного получения удовольствий.

Гомосексуальные же утехи в распаленном воображении явно предстают венцом сладострастия. Недаром в качестве боевой ладьи постоянно выдвигается такой мощный аргумент, как пресыщенность буржуазных извращенцев. "Нормальный" секс, стало быть, имеют, но им его мало. Некоторую надежду все же внушает тот факт, что свободную продажу контрацептивов в заповедниках высокой нравственности сумели пережить, и простыни после свадьбы поселяне теперь не вывешивают. Может, в дальнейшем как-то все и образуется.

Кроме гей-саун и красиво оформленных лавочек с презервативами, в Амстердаме есть и многое другое - Опера, музей пыток и гомофобы в умеренных количествах. Но будет неверным утверждение, что в Амстердаме есть все. Нет, например, РПЦ, причем особого дискомфорта это почему-то не вызывает. То есть объявить этот город раем или хотя бы землей обетованной было бы преждевременно.

Да и "рай" (как и "ад") - понятие совсем не географическое. Скорее всего, он находится в нас самих, хотя никто толком не знает, как туда добраться. "По прихоти своей скитаться здесь и там, / Дивясь божественным природы красотам, / И пред созданьями искусств и вдохновенья / Трепеща радостно в восторгах умиленья" - всего лишь один из рецептов счастья.

Поможет или нет, сказать трудно, но попробовать можно. Приехать, купить запросто отборного зелья и иметь потом фантастический секс с единоверцем. Или же, гордо проходя мимо кофешопов, добраться до Вонделпарка и от души порадоваться за других.

А о том, что такое грех, нам всем расскажут на Страшном Суде.

15 АПРЕЛЯ 2014 МИХАИЛ МЕНЬШИКОВ

Ссылка:

Смотрите также